Неофициальная история Японии (Санъё; Мендрин)/Книга I. Пролог к истории рода Минамото. Род Тайра

Неофициальная история Японии
автор Рай Санъё (1780—1832), пер. В. Мендрин

Оригинал: кит. 日本外史. — Перевод созд.: 1827, опубл: 1836—1837. Источник: Рай Дзио Сисей. История сиогуната в Японии / Пер. с яп. с прим. и комм. В. М. Мендрина. Кн. 1—6. Владивосток, 1910—1915. (Известия Восточного института; Т. 33, вып. 2; Т. 36, вып. 1; Т. 39, вып. 1; Т. 39, вып. 2; Т. 50; Т. 60)

Книга I. Пролог к истории рода Минамото. Род Тайра

Вступительный очерк

Итак, начинаю. Когда я читал древние хроники, из которых видел, что при императоре Тоба[1] издавались время от времени указы, запрещавшие ратным людям разных областей состоять дружинниками у фамилий Минамото и Тайра, я задавал себе вопрос: «Не в это ли время начала переходить верховная власть императора в руки наследственно-воеводских родов?» Но когда я прочел сетования на полный произвол и самовластие войск дворцовой охраны, изложенные в секретном докладе Миёси Киёцура[2], представленном им императору, я понял, что недостатки государственной организации ведут свое начало сыздавна и вовсе не начались в это лишь только время.

В первые времена по основании государства нашей династией государственная организация была проста: гражданская и военная функции были объединены. Все в государстве были воинами, и верховным предводителем их был император; министры составляли при нем свиту помощников. Того, чтобы назначался особый главнокомандующий, — не бывало. Конечно, при таких условиях не могло быть ни наследственно-родовых воевод, ни дружинников. Поэтому и государство, если не было только войны, находилось в состоянии покоя. А когда наступало время военных действий, то император сам лично брал на себя труды по ведению походов. Если же предводительствовал не сам он, то его заменяли его сыновья или императрица. Подчиненным такое дело не поручалось.

Благодаря этому верховная власть находилась в императорских руках; она признавалась во всей стране и, распространяясь постепенно, достигла Кореи и Сюкусина[3], приходивших к нам данниками.

С наступлением средних веков[4] административное устройство было организовано наподобие китайского[5]. Гражданские должности были отделены от военных. Были учреждены специальные должности командующих войсками. Войсками, состоявшими в непосредственном распоряжении императора, стали командовать военачальники, принадлежавшие к одному из шести подразделений корпуса дворцовой гвардии. В числе восьми министерств было учреждено и министерство военное. Было образовано конюшенное ведомство, на обязанности которого лежало содержание лошадей, доставленных по конской повинности. Затем во всех округах областей стратегического значения [пограничных] были местные отряды войск — гарнизоны.

Достигшие совершеннолетия [20 лет] молодые люди области делились на три части, и одна из них набиралась для военной службы. Пять человек составляли пяток; два пятка — десяток; пять десятков — полусотню; две полусотни — сотню; десять сотен — тысячу. Каждая из этих воинских частей имела своего начальника. При десятке состояло шесть лошадей[6]. Люди ловкие в верховой езде и стрельбе из лука составляли особые конные части.

Все это было поручено правителям областей и округов, которые и производили выбор людей. Эти воины предназначались как для охраны столицы, так и для охраны границ, и правители областей рассылали их по местам назначения, руководствуясь имевшими у них списками.

При открытии военных действий правителям всех областей по пути к месту действий вменялось в обязанность доставлять командированным правительством военачальникам потребное число воинов, сличив предварительно предъявленные ими печати и указы. Обыкновенно отрядом в составе десяти тысячи человек [в военное время], составлявшим самостоятельную армию, командовал командующий армией; у него был помощник командующего армией; кроме того — военный цензор[7], начальники из нижних чинов и писаря. Когда соединялись вместе три армии, то командовал ими главнокомандующий. При выступлении в поход император неизменно жаловал главнокомандующего мечом в знак доказательства его звания. Во время военных действий ввиду неприятеля главнокомандующий пользовался полным правом суда и наказания по отношению к тем военачальникам, которые не исполняли воинских установлений[8]. По возвращении из похода готовился письменный доклад, который и представлялся главнокомандующим [командующим] на усмотрение императора.

Было учреждено двенадцать степеней наградных отличий, и награда присуждалась по обсуждении подвига. Затем войска распускались. Оружие хранилось обыкновенно в складах, и для выема и вклада его было определено время[9]. Заведование этим было возложено на обязанность военного министерства. Такова, в самых общих чертах, была организация военного дела в средние века. Хотя она и не достигала простоты постановки его в древние века[10], но тем не менее можно сказать, что до мелочей все было разработано так, чтобы оградить страну от смуты и предупредить возможность несчастья. В силу всего этого, когда являлась необходимость, император издавал указ, и во исполнение его тотчас же являлись в полной готовности десятки тысяч воинов и лошадей; но в мирное время они числились лишь на учете в своих пятках и т. п. войсковых частях, живя по своим домам. Из начальников их часть была гражданскими чиновниками. Побывав в военных действиях, по окончании войны они возвращались, и, сняв свои доспехи, надевали гражданское чиновничье платье. Так называемых наследственно-военных родов и дружинников совершенно не было.

Род Фудзивара, благодаря своему родству по женской линии с императорским домом[11], забрал постепенно в свои руки власть по управлению страной, и высшие государственные должности стали недоступными тому, кто не принадлежал к этому роду. При назначении на должности стали принимать во внимание принадлежность к той или иной фамилии, и постепенно это перешло в прочно установившийся обычай, результатом которого было то, что роды службы и должности стали наследственными по фамилиям. И вот должности войсковых начальников стали неизменно вверяться двум фамилиям: Минамото и Тайра. Отсюда именно и получил свое начало термин «военный род».

Во времена императоров Конин и Камму[12] на границах было много военных действий, и в 780-х годах решено было, после обсуждения при дворе, создать сильное войско, для чего уменьшили контингент воинов и стали обучать военному искусству зажиточных крестьян, ловких в стрельбе из лука и верховой езде, чтобы таким образом сделать их годными для набора в войска. Людей слабых оставили заниматься исключительно земледелием. Таким образом, военный класс и земледельческий совершенно отделились друг от друга.

В период времени с 859 г. и по 922 г. государственная организация и законы пришли в расстройство. Правящие классы совершенно отделились от народа. В это время богатые и могущественные простолюдины областей Муцу, Дэва и территории Канто[13] стали достигать за свои военные подвиги звания охранников корпуса дворцовой стражи, но некоторые из них оставались в своих усадьбах и забирали в свои руки все ближайшие поселения. Они не несли службы при дворце и не подчинялись местным правителям областей и округов. Киёцура говорит [в своем докладе]: «Вместо того, чтобы быть лютыми тиграми в императорских войсках, они являются хищными волками в своих областях». И так стало повсюду. В мирное время они держали наготове боевые доспехи, содержали лошадей и, кичась, сами называли себя ратными людьми. Отсюда и пошел термин ратник (дружинник, самурай).

В период времени с 938 г. и по 1087 г. фамилиям Минамото и Тайра часто приходилось усмирять инородцев на восточных границах. Они всегда пользовались именно этими ратниками, благодаря чему и выказали большие заслуги. При этом для каждой фамилии [Минамото и Тайра] были свои особые местности, в которых они обычно набирали этих людей, так что последние стали их постоянными слугами, и долгая практика в таком направлении создала между ними отношения в роде отношений подданных к властителю. Точно также было и в последующее за этим время; как только случались какие-либо осложнения, неизменно всегда отдавалось повеление вести военные действия двум фамилиям: Минамото и Тайра. И та, и другая фамилии выполняли это с помощью своих постоянных слуг-дружинников. Таким образом, все было готово в нужный момент; искать долго не приходилось, и правительство было избавлено от хлопот выбирать полководца и производить набор войск. Это было удобно в смысле немедленного же выполнения военных экспедиций и походов для разгрома неприятеля.

Высшие правительственные чины[14] несли свою службу легко и приятно, не зная тягот. Они ничуть не горевали о том, что в будущем нельзя уже будет отнять ту мощь и силу, какую все больше и больше приобретали обе фамилии. Мало того, соперничая между собой, они привлекали к себе их, делая из них орудие, с помощью которого могли уничтожить своего соперника.

Император Тоба, издававший вышеупомянутые указы, понимал, по-видимому, эти отрицательные стороны такого положения дел, но он не доискался, откуда именно взяли они начало, и средство, предложенное им для поправления зла, конечно, было далеко недействительно. Как раз в его именно время было так, что если повеления не исполняли Минамото, то фамилии Тайра приказывалось наказать их и, наоборот, фамилии Минамото повелевалось усмирить Тайра, если они выходили из повиновения. Таким путем он думал заставить и тех и других быть покорными себе, но он не знал того, что в этом и кроется причина грядущей беды, когда в один прекрасный день начнется беспощадная междоусобная война с ее ужасами.

Издревле установленная организация военного дела была упразднена; стали довольствоваться временными мерами, не думая о будущем, и благодаря этому именно, сами того не сознавая, своими же руками вырыли себе могилу.

Военное дело таково, что от него зависит само существование народа, и, следовательно, право набора людей и средств для войны ни на один день не может быть отнято от верховной власти государства. Древние императоры неизменно всегда делали это сами лично. И это имело глубокий смысл. Но затем не только стали поручать набор войск одной-двум фамилиям, но вместе в тем, не сознавая важности его, стали презирать военное дело, считая его низким, и дошло до того, что военные роды были отделены совсем прочь и не допускались ни ко двору, ни в высшие правительственные сферы. Самое ужасное то, что военных третировали как слуг-холопов. О них отзывались презрительными фразами: «Это всего лишь воевода. Это всего лишь дружинник только». Когда случалось обсуждать их военные заслуги и присуждать награды, то нередко бывало, что наград жалели и не давали вовсе. Ах! Как же было вот-вот не выйти им один за другим из всякого повиновения, махнув на все рукой и став вне всяких законов! И если взрыва еще не последовало, то потому лишь, что их сдерживало обаяние мощи верховной власти. Но в 1156 г. открылась трещина и взрыв произошел. Повсюду пошел развал и разрушение, и управиться с ними не было возможности. Разлив достиг крайних пределов. И в конце концов дошло до того, что неотъемлемая от императоров на протяжении тысячелетия верховная власть над страной была утрачена и перешла в руки недавних слуг-холопов. Где предел сетованиям и печали?

Я составляю частную историю[15] и во главе всего излагаю историю фамилий Тайра и Минамото. И все время не могу я отделаться от скорбного чувства о том, что царствующий дом сам по себе утратил эту принадлежащую ему верховную власть. Но процесс развития жизни государства имеет свои собственные судьбы и стоит вне воздействия усилий отдельных людей. Из перемен, каким подвержена та или иная эпоха, можно видеть, что служит на пользу и что на вред. А потому пусть хорошенько обратят на это внимание, запечатлев у себя в сердце, печалующиеся о мире люди последующих веков!

Тайра

Род Тайра ведет свое начало от императора Камму[16], наложница которого, Тадзихи Мамунэ, имела от него четырех сыновей. Старшим из них был принц Кацуравара, отличавшийся в детстве способностями и талантами и ставший по приходе в зрелый возраст человеком скромным и почтительным. Он любил читать исторические сочинения и принимал себе в назидание и пример все, что узнавал из них о том, как, начиная с глубокой древности и до его времени, возникали, расцветали и рушились затем государства и династии. Кацуравара был пожалован четвертой степенью ранга, установленного для принцев, и назначен министром церемоний и чинов. Сына его звали Таками, а внука Такамоти. Этому-то Такамоти и была пожалована фамилия Тайра. Он был назначен вице-правителем области Кадзуса, и его потомки стали из рода в род военными по профессии. Их родовое знамя было красного цвета. У Такамоти было четыре сына: старший — Куника, второй — Ёсимаса, третий — Ёсиканэ и самый младший — Ёсибуми. Все они были назначены на должности в восточных областях: кто правителем, кто вице-правителем, а кто командующим войсками и вместе с тем начальником военного управления, применявшегося для некоторых местностей.

У Куника был сын Садамори — человек сильный, храбрый и превосходный стрелок из лука. Он занимал должность правителя дел конюшенного ведомства в Киото. У Ёсимаса же, второго из братьев, был сын Масакадо, отличавшийся своим коварным и злым, беспринципным характером. Этот Масакадо обратился с просьбой к Фудзивара Тадахира, тогдашнему регенту при малолетнем императоре, рассчитывая выпросить у него себе должность начальника столичного полицейско-судебного бюро. Тадахира отказал. Тогда Масакадо, рассердившись, ушел из Киото в восточные области, где и обосновался в деревне Сома. Отсюда он стал делать разбойничьи набеги на области Хитати и Симоса. Как раз в это время областью Хитати управлял, состоявший на должности первого секретаря правителя области, Куника, дядя Масакадо, а областью Симоса — другой его дядя Ёсиканэ, числившийся на должности вице-правителя. Отношения между ними и Масакадо установились самые враждебные. И кончилось это тем, что в период между 931 г. и 937 г. Масакадо напал на Куника и убил его.

Когда еще Масакадо жил в Киото, до своего ухода на восток, случилось ему однажды отправиться на аудиенцию к принцу Ацудзанэ; в свите у него было не более пяти-шести человек всадников. Как раз в это же время явился на аудиенцию и Садамори, повстречавшийся со своим двоюродным братом Масакадо в воротах, когда тот уже уходил. Обратившись к своей свите, Садамори сказал: «Рано или поздно, а наделает Масакадо беды в стране! Очень жаль, что я не взял с собой воинов. Будь только они тут, отлично бы можно было убить Масакадо».

Когда был убит Куника, Садамори оставил свою службу и отправился на восток с целью отомстить Масакадо за убийство отца. Вместе со своим дядей Ёсиканэ и двоюродным братом Ёсимаса напал он на Масакадо, но безуспешно. Тогда Садамори решил, что, если вести дело так, как ведет он, то успеха не будет, ибо это не более, как частная, личная распря; гораздо лучше будет, если испросить для уничтожения Масакадо императорский указ, как для дела государственного. И вот он направился в столицу, чтобы испросить указ, но Масакадо подстерег его в области Синано, на пути, напал и нанес ему жесточайшее поражение, так что Садамори едва спасся, в одиночку добравшись до столицы. Между тем умер Ёсиканэ, и Масакадо немедленно же утвердился на Симоса. А затем, напав врасплох и захватив в плен Фудзивара Корэтика, вице-правителя Хитати, он завладел и этой областью.

В это время правителем области Мусаси был принц Окиё, человек характера жестокого и мятежного, только и ждавший того, чтобы в стране поднялся мятеж. Прибыв к Масакадо, он стал говорить ему: «На территории Канто расположено 8 областей. Почва плодородна, и территория эта превосходно защищена со всех сторон [горами и морем]. Утвердившись здесь, можно командовать всей страной. Все равно ведь захват одной области влечет за собой наказание так же, как и захват восьми областей. Так или иначе, а наказание одно. Подумай хорошенько, что ты выберешь?» Масакадо обрадовался и, приняв к себе Окиё, сделал его своим начальником штаба. Затем он обратил свои действия против областей Симоцукэ, Кадзуса, Мусаси, Сагами, овладев в конце концов всеми ими. Масахира, младший брат Масакадо, пытался образумить его, говоря: «Императоры и государи предназначены небом; нельзя безрассудно домогаться этого. Прошу тебя, обдумай хорошенько, что ты делаешь!» Но Масакадо ответил на это: «Небо дало мне в удел смелость и воинский дух, и я добуду себе сан императора. Кто может помешать мне в этом!» И вот он выстроил себе в Сасима, в области Симоса, дворец наподобие императорского и установил все, какие полагалось, гражданские и военные должности и чины.

Еще раньше всего этого Масакадо был очень дружен с неким Фудзивара Сумитомо. Однажды им пришлось вместе подниматься на Хиэйдзан[17]. Смотря с горы вниз на императорский дворец, Масакадо сказал: «Великолепен! Вот жить бы здесь сильному мужу!» В конце концов они вместе стали развивать план восстания. «Если только намерение наше осуществится, — сказал Масакадо, — то я, как принадлежащий к императорскому роду, буду императором. Ты — из рода Фудзивара; хочешь быть тогда моим верховным канцлером?» Когда Масакадо поднял восстание на востоке, Сумитомо был как раз секретарем в области Иё. Обязательный срок его службы окончился, но он не вернулся, как должен был, в столицу, а, утвердившись в море на островах, стал заниматься морским разбоем и таким образом издали содействовал Масакадо. Послав тайно в столицу своих людей, он поручил им поджигать город. В столице приняли против поджогов строгие меры. Этот было в 939 г., а в следующем 940 г., правительство назначило, в виде почетного отличия, государственного советника Фудзивара Тадабуми главнокомандующим для подавления мятежа на востоке. Он начал набирать войска в областях, расположенных на территориях Токайдо и Тосандо, обещая большие награды тем, кто отличиться в предстоящей войне. В то же время Садамори был назначен секретарем в область Хитати, причем ему поручено было набирать войска и двинуться на Масакадо.

Масакадо проведал об этом. Собрав войска, он стал искать Садамори с его отрядом в Хитати, но безуспешно. Тогда, успокоившись, он распустил свои войска и отправился в Симоцукэ в сопровождении всего лишь тысячи с небольшим человек. В Симоцукэ был вотчинник и вместе с тем правитель на своей территории Фудзивара Хидэсато, род которого постепенно приобрел большое могущество. Когда Масакадо поднял восстание, Хидэсато явился к нему посмотреть, что он за человек. Масакадо как раз в это время делал себе прическу; не окончив ее, он вышел навстречу Хидэсато, зажав в руке распущенную косу. Приняв Хидэсато радушно, он приказал подать угощение. За столом Масакадо обронил несколько зерен риса; он торопливо подобрал их и съел. Наблюдавший за этим Хидэсато пришел тогда к заключению, что Масакадо — человек, не умеющий владеть собой, легкомысленный и что вести с ним дела не стоит.

Результатом этого посещения было то, что Хидэсато стал на сторону Садамори, который проведав, что Масакадо не готов к бою, соединил свои силы с силами Хидэсато, всего четыре с небольшим тысячи человек, и немедля, напал на Масакадо. Застигнутый врасплох Масакадо принял бой, не выработав сам никакого плана, и потерпел жестокое поражение. Тогда Садамори, пользуясь первой победой, начал громить его, не давая опомниться. Желая заманить Садамори в ловушку в пересеченной местности, Масакадо укрепился в горах Симахиро, но Садамори сжег его стан, и бой произошел на северной стороне гор. Масакадо с четырьмястами, бывших у него под рукой всадников, дрался насмерть, но Садамори, сам командуя войсками, окружил и сжал его со всех сторон. Тогда Масакадо бросился бежать в одиночку, но Садамори не дал ему спастись. Кинувшись с бранью в погоню за Масакадо, он пустил в него стрелу и угодил ему в правый висок. Масакадо свалился с лошади, и Хидэсато тут же отрубил ему голову. Затем были казнены Окиё и все приспешники. Головы их на шестах выставлены были напоказ перед воротами тюрьмы в Киото. Все восемь провинций были усмирены, а вскоре после этого расправились и с Сумитомо. Тадабуми, главнокомандующий для подавления мятежа на востоке, вернулся с полдороги в Киото вместе со всеми подведомственными ему силами. За свои заслуги Садамори был удостоен чина старшего разряда младшей степени пятого класса, а затем, быстро повышаясь, дошел до чина младшего разряда младшей степени четвертого класса. Он был назначен начальником военного управления и правителем области Мусаси. В народе его прозвали Хэй сёгун, т. е. «полководец Тайра»[18].

У Садамори было четыре сына. Самый младший из них, Корэхира, отличался воинскими доблестями, и имя его стояло наравне с именами Тайра Мунэёри, Минамото Ёринобу и Фудзивара Ясумаса. Их прозвали четырьмя витязями-хранителями[19]. Корэхира был назначен правителем области Симоцукэ, но после того, как он затеял распрю и междоусобие с Мунэёри, он в наказание за это сослан был на остров Авадзи в ссылку. Садамори усыновил своего племянника Корэмоти, который немногим уступал Корэхира по своей смелости, мужеству и воинским доблестям. Масамори, правнук Корэхира, стяжал себе известность знатока военного дела. В это время уже фамилия Тайра, как и фамилия Минамото, обе стали чисто военными фамилиями, занимавшимися военным делом, как профессией, и несшими только военную службу.

Минамото Ёсииэ оказал большие заслуги в военных делах на северных границах, и весь этот род стал очень могущественным. Ёситика, старший сын Ёсииэ, был правителем Цусима и совершал в это время разбойничьи набеги с целью грабежа на Кюсю. Из столицы правительством был послан к нему чиновник с запросом, но он убил этого чиновника, в наказание за что и был сослан на остров в области Оки. Бежав из ссылки, он отправился в область Идзумо и, убив там местного правительственного чиновника, захватил податную казну [деньги, рис]. Его произвол и самоуправство ни перед чем ни останавливались, и вот тогда-то было отдано императором повеление Масамори [Тайра] уничтожить Ёситика [Минамото]. Масамори был пожалован курьерский колокольчик[20] и ему велено было набрать [по пути] войска и двинуться с ними против бунтовщика. Масамори дал бой Ёситика и, разбив его, отрубил ему голову, которая и была выставлена напоказ перед тюрьмой в Киото. Это было в 1108 г.

Сын Масамори, Тадамори, проживал в областях Ига и Исэ. Он был слеп на один глаз. В период времени с 1126 г. по 1130 г. на территориях Санъёдо и Нанкайдо начались разбои. Тадамори переловил разбойников, чем и приобрел себе заслугу. Он служил двум, отрекшимся в пользу своих наследников и удалившимся на покой, императорам Сиракава и Тоба[21] и пользовался любовью со стороны их обоих. Когда экс-император Тоба строил храм Токутёдзю[22], то заведование постройкой он возложил на Тадамори. По окончании этого дела Тадамори был переведен на новую должность и назначен правителем области Тадзима. Ему разрешен был доступ во дворец, за что его и возненавидели в придворном кругу. Решено было убить его где-нибудь в темном уголке дворца во время дворцового банкета в праздник принесения императором в жертву богам-предкам риса новой жатвы. Узнав об этом, Тадамори сказал: «Пойти во дворец значит подвергнуться оскорблению, не пойти — будет трусостью. И то, и другое одинаково ляжет позором на весь род!» Пристегнув меч, он пошел. За ним последовали двое из его домочадцев, Тайра Иэсада и его сын Иэнага, с поддетыми под одежду доспехами. Дворцовый страж начал было пререкаться с ними и не пускать. Тогда Иэсада сказал ему: «Господину нашему грозит опасность, и мы хотим умереть вместе с ним». Страж пропустил их. Тадамори вошел во дворец и, пройдя в один из темных уголков, обнажил меч, так что сверкание его видно было издали. Заговорщики струсили и не решились напасть на него. Начался пир. Среди пира придворные подозвали Тадамори и заставили его плясать, а сами начали подпевать в такт пляски: «Исэ-но хэйси сугамэ нари». При японско-китайском чтении иероглифов эта фраза значит «Выделанная в области Исэ глиняная посудина есть ваза для держания уксуса». Но эти же звуки совпадают с японскими словами, и чисто японское значение этой фразы такое «Тайра из области Исэ крив на один глаз». Тадамори оскорбился и ушел из дворца, не дожидаясь окончания пира. Подозвав при уходе одного из дворцовых слуг, он отстегнул свой меч и отдал его слуге. После этого придворные обратились с жалобой к экс-императору Тоба, прося наказать Тадамори за нарушение правил и обвиняя его в том, что он вопреки закону вошел во дворец, вооруженный мечом, и ввел для собственной охраны своих воинов. Тоба был поражен. Призвав Тадамори, он подверг его допросу. Отвечая на вопросы экс-императора , Тадамори сказал: «Мои слуги, до которых дошла молва о том, что на меня готовится покушение, сами по себе пришли вслед за мной во дворец, не сказав мне об этом. Твое величество, сам рассуди их вину. Что же касается того, что при мне был меч, то об этом изволь расспросить дворцового слугу». Позванный слуга принес меч, который оказался деревянным и только окрашенным лишь в серебряный цвет. Тогда Тоба в удивлении воскликнул: «Не мало ли пришлось Тадамори помучиться, изобретая все это! Ну а то, что слуги его решились пойти на смерть за своего господина — это обычное дело между самураями!» Кончилось все тем, что Тадамори не подвергся никакому наказанию. После этого Тадамори стал быстро повышаться, достигнув чина младшего разряда старшей степени четвертого класса и должности министра юстиции. Умер он в 1153 г.

У Тадамори было семь сыновей: Киёмори, Цунэмори, Норимори, Иэмори, Ёримори, Тадасигэ, Таданори. Из них особенно пользовался любовью и расположением экс-императора [Сиракава] Киёмори, составивший себе благодаря этому блестящую карьеру. Еще раньше, когда Тадамори, состоя в дворцовой гвардии, служил экс-императору Сиракава, у Сиракава была любовница, жившая неподалеку от храма Гион. Однажды ночью Сиракава отправился к ней. Как раз лил сильный дождь. И вот впереди показалось что-то похожее на оборотня со связанными в пук и сверкающими, словно иглы, волосами. Оно то показывалось, то скрывалось. Тадамори приказано было стрелять в него из лука; но вместо этого Тадамори кинулся к нему и схватил. Оказался престарелый монах, связавший из ячменной соломы сноп и нахлобучивший его себе на голову вместо зонтика. Он нес в руках зажженный трут, который и раздувал время от времени, чтобы не угас. На заданные ему вопросы монах ответил, что он несет огонь с целью возложить его на алтарь богов в храме Гион. Выказанное Тадамори бесстрашие привело экс-императора к заключению, что на его мужество и храбрость положиться можно. Расположение его к Тадамори увеличилось еще больше. Тадамори вступил в тайную связь с любовницей Сиракава, одной из придворных дам, дочерью Накамикадо, офицера дворцовой гвардии. Когда она забеременела, Сиракава отдал ее Тадамори, сказав при этом: «Если родится девочка, то возьму ее я, а если мальчик, то возьми его ты как своего сына». Родился мальчик. Это и был Киёмори. Затем Тадамори женился на [другой], и от этой жены родились Иэмори и Ёримори, а Киёмори был отдан на воспитание в семью его матери Накамикадо. В период времени с 1126 г. по 1130 г. он был назначен младшим офицером дворцовой гвардии, а затем, быстро повышаясь, получил чин младшего разряда младшей степени четвертого класса и назначение на должность правителя области Аки. К месту назначения он отправился морем; на пути в его лодку вскочила рыба, и присутствующие истолковали это как предзнаменование того, что его род займет высокое положение.

Еще перед этим император Тоба удалился на покой, отрекшись от трона в пользу своего наследника Сутоку, который и вступил на престол. Мать нового императора, Тамако, в детстве воспитывалась у экс-императора Сиракава, принявшего уже монашеский сан. Сиракава любил ее сильно, и любовь эта не уменьшилась, когда она подросла, что и дало обильную пищу для толков. И Тоба не признавал Сутоку за своего сына, которому он в шутку дал прозвище сын-дядя. У Тоба была любимая наложница Токуко (Нарико)[23], прозванная Бифуку монъин[24], которая и родила ему сына Михито (Нарихито)[25]. Экс-император Тоба заставил императора Сутоку усыновить Михито и признать его своим наследником. Когда Михито исполнилось четыре года, Сутоку отрекся от трона в его пользу. Михито вступил на престол под именем императора Коноэ, а Сутоку удалился от дел, став экс-императором. Коноэ умер, и Сутоку стал надеяться взойти на престол опять. У Сутоку был сын Сигэхито, юноша умный, на которого и при дворе, и в народе возлагали надежды, считая его вероятным наследником; но Бифуку, мать Коноэ, приписывавшая раннюю смерть своего сына ничему иному, как заклинаниям Сутоку, призвавшего, по ее мнению, несчастье на него путем заклинания богов, начала тайком уговаривать экс-императора Тоба, который склонившись на ее увещания, и назначил наследником своего же сына Масахито, единоутробного [от Тамако] брата Сутоку. Масахито взошел на престол под именем императора Госиракава.

Все в придворных кругах и в народе были поражены такой неожиданностью, а Сутоку пришел в ярость. Призвав первого государственного канцлера Фудзивара Ёринага, он излил ему свое горе и поведал свои затаенные желания. Ёринага был умен, но в то же время коварен и зол. Народ прозвал его Злодеем-канцлером. Он оспаривал власть у своего старшего, пользовавшегося большим влиянием, брата Тадамити, но поделать ничего не мог. Такой случай пришелся ему очень кстати и он стал стремиться к тому, чтобы вернуть Сутоку престол, рассчитывая благодаря этому, захватить потом всю власть в свои руки. И вот он начал подстрекать Сутоку поднять мятеж. В народе стали ходить слухи и все стали волноваться и бояться.

В седьмом месяце 1156 г. умер экс-император Тоба, принявший еще раньше монашеское пострижение. Похоронили его ввиду тревожного времени в тот же самый вечер. Воспользовавшись смертью Тоба, Сутоку поднял, наконец, открыто вооруженный мятеж, укрепившись сам во дворце экс-императора Сиракава, умершего задолго до этого. На стороне Сутоку стал Минамото Тамэёси и другие его родичи. Тоба предвидел, что после его смерти начнутся беспорядки, и поэтому оставил завещание, в котором были перечислены те военачальники, которых должен был призвать себе на помощь царствующий император. Киёмори в числе их не было; причина этого заключалась, вероятно, в том, что жена Тадамори, отца Киёмори, была воспитанницей принца Сигэхито, сына Сутоку. Тогда Бифуку [вдова Тоба] сказала: «Как можно не призвать такой могущественный род, как род Тайра?» В конце концов обратились к Тайра. Киёмори откликнулся на призыв, собрав всех своих родичей, из которых один только дядя его Тадамаса принял сторону экс-императора. Началось дело тем, что Мотомори, приемный сын Киёмори, бывший тогда начальником полицейско-судебного бюро в Киото, захватил в местечке Удзи в плен Минамото Тикахару, одного из приверженцев экс-императора . Затем Минамото Ёситомо[26] велено было императорским указом штурмовать дворец, в котором засели мятежники, а Киёмори сначала был оставлен для защиты дворца императора, но по настоянию третьего государственного секретаря Фудзивара Митинори ему также приказано было отправиться в бой. Вместе с Киёмори отправился и его старший сын Сигэмори. Они начали штурмовать западные ворота дворца, которые упорно защищал Минамото Тамэтомо, застреливший из лука двух военачальников авангардных войск Тайра. Тогда Киёмори сказал: «Мне дано повеление штурмовать дворец, но это вовсе не значит, что надо штурмовать именно одни только эти ворота». Сигэмори стал возражать ему и сказал: «Приличествует разве воину выбирать врага [слабее себя], чтобы напасть на него? Прошу позволить мне драться именно здесь!» Но Киёмори приказал своим воинам силой удержать Сигэмори; затем все они перенесли свою атаку на южные ворота. Дворец был взят, и Сутоку бежал из него, укрывшись в горах Нёи. Затем он сбрил себе волосы, приняв монашество, и направился в Нара, но по дороге был схвачен и сослан в область Сануки. Ёринага был ранен в бою шальной стрелой и покончил самоубийством. Император дал Киёмори повеление схватить Тамэёси, но отыскать его Киёмори не мог. Тем временем вышел из своего убежища скрывавшийся дотоле другой приверженец экс-императора Тадамаса, дядя Киёмори, и изъявил покорность, прося у Киёмори пощады, но Киёмори не обратил на просьбу внимания и убил его. Тогда после обсуждения при дворе заставили также и Минамото Ёситомо убить своего отца Тамэёси. Киёмори в награду получил назначение правителем области Харима, а затем, обойдя по службе других, получил должность помощника начальника управления территорией островов Кюсю. Все остальные, начиная с Сигэмори, также получили награды. Вот тут-то именно впервые и начал воздвигать себе палаты в Рокухара род Тайра, достигший высокой степени могущества.

Слава и популярность фамилии Тайра, затмившей фамилию Минамото, вызвали зависть и вражду к этому роду в душе Ёситомо, ставшего вместе с тем в неприязненные отношения и к Фудзивара Митинори, сын которого был женат на дочери Киёмори. Митинори принимал деятельное участие в совещаниях по поводу государственных дел и провел немало реформ. В это время император Госиракава отказался от трона в пользу наследника. На престол взошел Нидзё, сын Госиракава, но экс-император продолжал править делами, причем вся фактическая власть была, собственно, в руках Митинори. У экс-императора был любимец Фудзивара Нобуёри, домогавшийся должности командира императорского конвоя. Экс-император хотел удовлетворить его просьбу, но Митинори не согласился на это. Изобразив в рисунках злодейские подвиги танского Ан Рокудзана[27], он поднес альбом экс-императору, намекая этим на Нобуёри. Посрамленный Нобуёри пришел в гнев и примкнул к Ёситомо, с которым они и замыслили мятеж. В этом заговоре приняли участие еще Фудзивара Цунэмунэ, Фудзивара Наритика и Фудзивара Корэката. План мятежа был уже выработан, и если не начинали еще действий, то только из боязни Киёмори.

В 1159 г., зимой, Киёмори со своим старшим сыном Сигэмори в сопровождении своего домочадца Тайра Иэсада, правителя области Тикуго, и пятидесяти человек свиты отправился на поклонение храмам Кумано. Когда они дошли до Кирибэ, к ним явился гонец из Рокухара, который доложил: «Вчера ночью Нобуёри и Ёситомо вместе с Минамото Ёримаса, Минамото Мицумото и другими напали во главе пятисот человек воинов на дворец Сандзё[28]. Они сожгли дворец, а также и палаты третьего государственного секретаря Митинори. Убитым и раненым нет числа. Наконец, они захватили и держат под караулом в императорских дворцах императора Нидзё и экс-императора Госиракава, а Митинори они убили». При такой вести все пришли в ужас. Наконец Киёмори сказал: «Как тут быть? Самое лучшее будет добраться до Кумано и там решить, как поступить!» Но Сигэмори возразил ему: «Как можно медлить государевым воинам, когда их государь находится в опасности?» Киёмори ответил на это, что ничего нельзя поделать, не имея при себе вооружения. Тогда отозвался Иэсада. «Я заранее предвидел, что будет такое дело!» — сказал он и, открыв свои дорожные сундуки, вынул из них пятьдесят комплектов воинских доспехов; все снаряжение, луки и стрелы — все было по числу доспехов. Все вооружились и двинулись обратно на север. И вот до них дошел слух, что гэнские[29] воины поджидают их в Абэно. Тогда Киёмори сказал: «Их много, нас мало. Мы лучше укроемся от них на некоторое время на Сикоку и двинемся на них потом, в другой раз». Сигэмори ответил ему: «Нельзя терять этого случая. Если мы не воспользуемся им и не разобьем их, то, конечно, они станут впереди нас. И какой же нам позор, если даже мы понесем поражение, раз нас так мало? Сегодня нам остается только с честью умереть!» «Хорошо, — ответил Киёмори. — Пусть будет по-твоему!» И, став во главе, быстро двинулся вперед. Не дошли они еще до Абэно, как повстречались со всадником. Все думали, что это гэнский посланец, но всадник, приблизившись, доложил: «Я прибыл из Рокухара. Рокухарские воины вышли тебе навстречу и находятся теперь в Абэно. Прошу тебя, поторопись!» Все в радости начали поздравлять друг друга и бодро, весело двинулись в столицу.

Тем временем Нобуёри сам произвел себя в канцлеры и командиры конвоя. Остальные, начиная с Ёситомо, были назначены также на разные посты. Нобуёри присвоил себе императорское одеяние и убор и стал выше всех чинов и должностных лиц. Он начал вести государственные дела, и все правительственные лица едва осмеливались поднять на него свои взоры. Не склонился перед ним только управляющий первым корпусом дворцовой стражи Фудзивара Мицуёри. Он разбивал Нобуёри на совещаниях, которые тот собирал, и переубедил своего младшего брата Корэката, заставив его оберегать заключенных во дворце императора и экс-императора в ожидании прибытия Киёмори. Пришел и Киёмори. Проведав об этом, Нобуёри усилил воинскую стражу у всех ворот дворца. Тогда Киёмори, имея на уме заставить ослабить бдительность, послал Нобуёри именной список своих людей, показывая этим, что вполне покоряется ему, а сам в то же время стал обдумывать, как бы выручить из заключения императора. Для этого он вошел в сношения с Корэката. Ночью во дворце Нидзё[30] сделали поджог. Воины, бросив караулы, начали тушить огонь. Тогда император, поместившись в одну и ту же карету с императрицей, улегся в ней, накрывшись сверху одеждой. Карету сопровождал Корэката. Привратник опросил их, и на его вопрос Корэката ответил, что едет придворная дама. Осветив внутренность кареты и заглянув туда, привратник пропустил их. Таким образом они выехали. На дороге встретил их с тремястами всадников Сигэмори и проводил в Рокухара, куда вскоре собрались все правительственные чины, а в числе их явился также и верховный канцлер Фудзивара Мотодзанэ. Он был женат на дочери Нобуёри и потому к нему отнеслись с недоверием, доложив сейчас о его прибытии Киёмори. На это Киёмори ответил: «Он высший государственный сановник, канцлер, и не приди он сам, я, конечно, пригласил бы его». Все успокоились. Между тем экс-император также бежал из-под караула в Ниннадзи[31]; тем не менее Нобуёри со своими сообщниками все еще продолжал держаться во дворце.

Император повелел Киёмори уничтожить мятежников, причем, давая инструкции, сказал: «Ты сделай вид, что бежишь от них, и вымани мятежников из дворцов. Прими меры к тому, чтобы дворцы не сгорели, как это бывает во время боя». Отвечая ему, Киёмори сказал: «Наказать мятежников мне легче легкого. Не беспокойся об этом! Но что касается второго приказания, то я в большом затруднении; тем не менее я приложу все старания, чтобы выполнить его». Затем он собрал в строй три тысячи всадников, назначив командирами своего сына Сигэмори и братьев Норимори и Ёримори, каждого над одной тысячей.

Отряды разными дорогами направились к императорским дворцам. Мятежники открыли двое ворот, Сёмэй и Кэнрэй, и, заперев ворота Ёмэй, Тайкэн и Икухо, выставили более двадцати белых знамен[32], приготовившись к обороне. Увидя это, хэйские войска дрогнули. Тогда Сигэмори начал ободрять их говоря: «Нынешний год правления называется Хэйдзи, место это — Хэйан и мы — Хэйси[33]. Небо дает нам хорошее предзнаменование, и наше победа — дело решенное. Старайтесь же все вы!» Затем он разделил свой отряд на две части; одну часть оставил в улице Омия, а с другой отправился к дворцовым воротам Тайкэн. Подойдя к ним, отряд грозным кличем стал вызывать врага на бой. Нобуёри от страха свалился с лошади, а Сигэмори, выломав ворота, вступил внутрь дворцовой ограды. Дойдя до вяза в дворцовом саду, он вступил перед дворцом Сисиндэн в жестокий бой с Минамото Ёсихира, сыном Ёсимото. Семь раз обскакали они, сражаясь, вокруг вишневого и апельсинового деревьев, росших по углам Сисиндэн, впереди его; наконец Сигэмори не выдержал и, бросившись вон из ограды, добрался до своего отряда в улице Омия. Там он стал отдыхать, опершись на лук. Увидя это, Тайра Иэсада сказал: «Можно сказать, Хэй сёгун опять появился на свет[34]!» Сигэмори заменил своих уставших воинов другими и опять отправился к дворцам. Тут его окликнул Ёсихира, который сказал: «Я — наследник рода Минамото, ты — наследник Тайра. Нам надо драться насмерть!» «Согласен!» — отвечал Сигэмори и, ринувшись вперед, вступил в бой, но спустя некоторое время он уже вынужден был спасаться бегством. С ним вместе бежали двое из его воинов, Кагэясу и Иэясу. Ёсихира вместе с Камада Масаиэ преследовал их. Так они добрались до канала Нидзё. Сигэмори перескочил через канал, и тогда Масаиэ начал стрелять по нему из лука. Он попал в плечо и спину, но доспехи были крепки и стрелы не пробили их. Масаиэ пустил стрелу в лошадь; лошадь упала, и при падении ее с головы Сигэмори свалился шлем. Масаиэ кинулся к нему, но Сигэмори, отбиваясь луком, подобрал шлем и надел его. Тут подоспел Кагэясу и ударом свалил Масаиэ наземь, но сам был убит рукой Ёсихира. Сигэмори пришел в ярость и хотел сам сразится с Ёсихира, но его заслонил собой Иэясу, кинувшийся на Ёсихира и тут же нашедший себе смерть от руки поднявшегося Масаиэ. Сигэмори воспользовался удобным моментом и бежал.

В то время как Сигэмори сражался здесь, Ёримори штурмовал ворота Икухо, сражаясь с Ёситомо, но был отбит и бежал. За ним кинулся в погоню ловкий в беге Хаттё Дзиро, один из воинов Ёситомо, который и успел зацепить медвежьей лапой[35] за шлем Ёримори, но Ёримори обнажил меч и перерубил рукоять лапы. Дзиро полетел навзничь, а Ёримори удрал. Оставив дворцы без охраны, гэнские воины выступили в погоню за бежавшим неприятелем. Этим воспользовался Норимори и с фланга вступил во дворцы со своей тысячей всадников. Он запер все дворцовые ворота и приготовился к защите. Не догнав бежавшего противника, Ёситомо и Ёсихира повернули обратно во дворцы, но там уже повсюду реяли красные хэйские знамена. Потеряв свою базу, гэнцы в конце концов напали на Рокухара. Тогда находившийся там Киёмори поднялся на северную вышку и, усевшись там, начал командовать своими войсками. Войска мятежников наступали густыми толпами, и императорские войска отступили перед ними. Ободренные первым успехом мятежники стали наседать энергично, и их стрелы достигали уже внутренних покоев. Тогда взбешенный Киёмори сел на лошадь и с громким кличем ринулся вперед, врезавшись в неприятельские ряды. Несколько раз повторял он свои атаки, заменяя уставших воинов свежими, и в конце концов мятежники понесли полное поражение, обратившись в бегство. Киёмори тотчас же вступил в императорские дворцы. Найдя там свой именной список, он сказал со смехом: «Вчера только я дал его, а сегодня уже взял обратно. Очень уже скоро это!» Затем, разделив войска на части, он послал их преследовать разбитых мятежников.

Ёситомо бежал в Канто, а Нобуёри — в Ниннадзи, где находился экс-император, у которого он и стал просить себе помилования. Экс-император обратился с ходатайством к императору, но император отказал. Тогда Сигэмори сказал: «Его можно помиловать; ведь все равно он неопасен, так как не в состоянии сделать путем ровно ничего». Но Киёмори возразил на это: «Главарь мятежа должен быть наказан. А кроме того, на это есть повеление императора!» Затем он послал с отрядом своего брата Норимори, который по приказанию брата окружил Ниннадзи и захватил там Нобуёри, а также и его сообщников Минамото Моронака, Фудзивара Наритика и других, всего более пятидесяти человек. Нобуёри был казнен на отмели реки в Рокудзё, но Наритика был помилован по ходатайству Сигэмори и Ёримори, состоявших с ним в свойстве. За свои заслуги по усмирению мятежа Киёмори был награжден императором, и его сыновья и братья продвинулись вперед в чинах и должностях. Некий Осада Тадамунэ из области Овари убил Ёситомо и представил его голову, которая была выставлена напоказ перед тюрьмой, а Тайра Мунэкиё, начальник дружины Ёримори, захватил Ёритомо, малолетнего сына Ёситомо. Его хотели казнить, но Мунэкиё, сжалившись над ним, обратился к Икэноама с просьбой о помиловании. Икэноама, мать Ёримори, приходившаяся Киёмори мачехой, начала просить Киёмори, но он не стал и слушать. Икэноама рассердилась. «Не отнесся бы ты так невнимательно к моей просьбе, если бы жив был твой отец Тадамори!» — сказала она. Просьбу Икэноама о помиловании ребенка горячо поддержали также Сигэмори и Ёримори. В конце концов наказание ему было смягчено на одну степень и смертная казнь была заменена ссылкой на острова области Идзу. Ёсихира, старший сын Ёситомо, явился в переодетом виде в столицу и хотел подстрелить Киёмори из лука, но Киёмори узнал об этом. Ёсихира был схвачен и казнен. Могущество и влияние рода Тайра распространились на всю страну. Некто Хюга Митиёси из области Хидзэн поднял было мятеж, но тотчас же командировали Тайра Иэсада и мятеж был подавлен.

В это время власть по управлению страной находилась в руках экс-императора Госиракава. Состоявшие при императоре Нидзё придворные Фудзивара Цунэмунэ и Фудзивара Корэката убедили императора взять власть в свои руки. Из этого создались натянутые отношения между сыном, императором, и отцом, экс-императором; и экс-император привлек на свою сторону Киёмори, сделав из него себе защитника и опору. В 1160 г. он произвел Киёмори в чин старшей степени третьего класса и назначил его государственным советником. В угоду желанию экс-императора Киёмори арестовал Цунэмунэ и Корэката. Как раз случилось так, что император Нидзё взял себе в наложницы императрицу, вдову покойного Коноэ, своего дяди, дав ей титул тюгу, т. е. «второй императрицы». В народе ее прозвали Нидайко, т. е. «императрицей-женой двух последующих поколений». Киёмори воспользовался этим и хотел казнить обоих Фудзивара, обвинив их в том, что они не отговорили императора и этим вовлекли его в грех. Но за них стал ходатайствовать бывший верховный канцлер Тадамити, и по его ходатайству смертная казнь была заменена им ссылкой на острова. Быстро повышаясь, Киёмори на следующий год был назначен исполняющим должность второго государственного секретаря, а через шесть лет он уже получил чин младшей степени второго класса и был назначен исполняющим должность первого государственного секретаря. Сигэмори также повысился до степени чина третьего класса и должности государственного советника.

Осенью 1165 г. умер император Нидзё. На похороны его собрались монахи разных буддийских монастырей, причем монахи двух монастырей, Энрякудзи и Ондзёдзи[36], затеяли между собой спор о первенстве и готовы были вступить друг с другом в бой. Ввиду опасности положения Госиракава призвал для своей охраны Минамото Ёримаса и вследствие этого сейчас же пошли сплетни, что экс-император замыслил уничтожить Тайра. Тайра перепугались и собрали воинов для своей защиты. Тогда Сигэмори сказал: «Наверное, все это не имеет под собой никаких оснований. Прошу разрешить мне самому отправиться в Ходзюдзи и лично все разобрать!» Ходзюдзи называлась резиденция императора, где был его дворец. Сигэмори отправился. По дороге он встретился с кортежем экс-императора, который сам направлялся в палаты Тайра, чтобы лично в разговоре разъяснить возникшее недоразумение. Сигэмори вернулся, присоединившись к кортежу. Под предлогом болезни Киёмори не вышел к экс-императору. Сигэмори вошел в его покои и начал его уговаривать. «Отец! — сказал он. — Ты должен выйти повидаться с экс-императором. За нашим родом есть только заслуги, но вины нет никакой. Зачем доводить до этого? Ты прими меры к тому, чтобы твое недовольство не отразилось ни в словах твоих, ни на лице. Иначе клеветники воспользуются этим и обвинят. А если мы крепко будем соблюдать верность и преданность, то каких наговоров бояться нам!» Киёмори одобрил слова сына, но тем не менее все-таки не вышел. Госиракава вернулся ни с чем. Обратившись к своей свите он сказал: «Кто такой пустил эту сплетню?» «Само небо внушило ее!» — отвечал, выдвинувшись вперед, Фудзивара Моромицу. Из присутствующих никто не промолвил на это ни слова. Этот Моромицу был из области Ава. Злой и хитрый по натуре он добился большого расположения у Фудзивара Митинори, пользовавшегося им в разных случаях. Затем он постригся в монахи, приняв монашеское имя Сайко, и вступил в военную свиту экс-императора, который питал к нему большое расположение. Сайко завидовал успехам Тайра и ненавидел их за их своеволие, пользуясь каждым удобным случаем, чтоб настроить против них экс-императора .

Между тем на престол взошел Рокудзё, сын Нидзё, и ввиду его малолетства государственные дела опять перешли в руки экс-императора Госиракава. В это время у императрицы Сигэко, жены экс-императора, которую он очень любил и которая приходилась младшей сестрой Токико, жены Киёмори, родился сын, принц Норихито, которого Госиракава решил возвести на трон. И вот в 1166 г. он произвел Киёмори в чин старшей степени второго класса, назначив его третьим государственным канцлером, а через год Киёмори уже достиг чина младшей степени первого класса и должности премьер-канцлера. Ему пожалован был вооруженный эскорт и было разрешено въезжать во дворец в карете, влекомой людьми. Указом ему пожалованы были земельные владения в областях Харима, Хидзэн и Хиго, и владения эти были сделаны наследственными в его роде. Сигэмори получил чин младшей степени второго класса и был назначен исполняющим должность первого государственного секретаря, причем ему было разрешено являться во дворец при оружии. Мунэмори, младший брат Сигэмори, получил чин младшей степени третьего класса и был назначен государственным советником. Во втором месяце 1169 г. император Рокудзё отрекся в пользу принца Норихито, которому было в это время пять лет от роду. Норихито вступил на престол под именем Такакура. Старший брат матери императора, первый государственный секретарь Токитада говаривал, бывало, по этому поводу: «Теперь по всей стране кто только не из рода Тайра, тот даже не человек». Более шестидесяти человек из фамилии Тайра занимали в это время придворные и высшие правительственные должности, и земельные владения этого рода простирались на тридцать с лишним областей. Все государственные дела решал Киёмори и все управление страной было в его руках, а когда Киёмори заболел, то была объявлена императорским указом небывалая амнистия, чтобы молились о его выздоровлении. Затем Киёмори постригся в монахи, приняв монашеское имя Дзёкай, и выстроил себе для жилья отдельный дом в Ниси Хатидзё. Он набрал себе триста мальчиков и, одев их в особое платье, начал рассылать их повсюду в столице и вне ее, заставив их выслеживать тех, кто худо отзывается о нем. Виновные немедленно подвергались наказанию. Все стали жить с опаской, озираясь по сторонам. Экс-император Госиракава давно уже был недоволен всем этим. В 1169 г. он принял монашество и Тайра стали своевольничать еще более.

Сукэмори, второй сын Сигэмори, отправился однажды на охоту в сопровождении нескольких всадников. Дорогой он повстречался с регентом Фудзивара Мотофуса и вместо того, чтобы сойти с лошади, как полагалось, и пропустить регента, он вломился прямо в его эскорт. Тогда один из конвойцев ссадил его с лошади. Сигэмори сделал своему сыну строгое внушение за грубость и нарушение этикета, а Мотофуса, извиняясь в свою очередь перед Сигэмори, выдал ему своего конвойца, которого прислал под стражей. Сигэмори с миром отпустил его. Когда Киёмори узнал об этом, то пришел в ярость и воскликнул: «Кто смеет теперь обидеть моего внука! Не прощу я этого!» Сигэмори начал удерживать отца, но тот не послушал и приказал тремстам всадникам устроить засаду на Мотофуса. Подстерегши его, они вдребезги разбили его карету и обрезали косы его эскорту. Император три дня не показывался из-за этого. А Сигэмори удалил из дома зачинщика всего этого, Сукэмори, выслав его в область Исэ.

В 1171 г. Киёмори ввел свою дочь Токуко в число придворных дам., сделав в конце концов ее наложницей императора с титулом второй императрицы. В 1174 г. освободилась вакансия командира второго корпуса императорского конвоя и Сигэмори с разрешения императора назначил командиром себя. В 1177 г. он был повышен назначением на должность командира первого корпуса и вслед за тем назначен третьим государственным канцлером. Резиденцию свою он обосновал в Комацу[37]. Командиром второго корпуса был назначен Мунэмори, достигший уже чина старшей степени второго класса. Все в высших кругах возненавидели род Тайра.

У постригшегося императора был правитель дел Фудзивара Наритика, имевший звание исполняющего должность первого государственного секретаря. Сигэмори был женат на его сестре, от которой имел сына Корэмори, женатого на дочери того же Наритика, а сын Наритика Нарицунэ был женат на дочери Норимори, брата Киёмори. Несмотря на это, Наритика, потерпевший неудачу в своих домогательствах должности командира конвоя, питал вражду к Тайра и наконец начал составлять заговор с целью уничтожить их. Сговорившись с Сайко, он пригласил к себе секретаря государственной канцелярии Минамото Юкицуна, угостил его и под секретом поведал ему свои планы, сказав при этом: «Ты сам своими глазами видишь деспотизм и произвол Тайра. Я получил повеление от постригшегося императора составить тайный заговор против них, но у нас нет полководца. Ты — старший в роде Минамото. И ты можешь добиться высокого положения, если, став нашим полководцем, выкажешь большие заслуги!» Юкицуна согласился. Затем Наритика привлек к участию в заговоре Тайра Ясуёри, начальника полицейско-судебного бюро, Фудзивара Акуцуна, товарища министра церемоний и чинов, Минамото Наримаса, бывшего правителя области Оми, и еще других. Он вознамерился также привлечь к этому заговору и Сюнкана, настоятеля монастыря Хосё, для чего приглашал его иногда к себе, напаивал сакэ и, наконец, приставил к нему красивую, из хорошего рода наперсницу, которая, выбрав удобный момент, посвятила его в тайну заговора.

Заговорщики собрались в загородном доме Наритика в Сисигатани и за пирушкой обсуждали план действий. В самый разгар пира сорвалась с привязи лошадь, начавшая бегать. Все в переполохе повскакали со своих мест, причем в суматохе опрокинули вазоподобную фляжку с сакэ. Тогда Наритика сказал: «Хэйси[38] сброшена вниз!» «Тогда надо выставить напоказ головы!» — поддержал Сайко. «Выставление голов входит в обязанности полицмейстера», — отвечал Ясуёри поднимаясь и, взяв фляжку, подвесил ее вверху столба. Все присутствующие вдоволь похохотали над этим. Наритика воспользовался моментом и начал развивать план действий, причем сказал: «В день праздника в храме Гион по всей столице будет толкотня и суматоха. Если воспользоваться этим временем и стремительно ударить на хэйцев, поджегши предварительно их ставку, то все удастся как нельзя лучше!» На этом было решено, и в распоряжение Юкицуна было послано пятьдесят штук полотна[39], а между военачальниками распределены были пункты атаки. В таком положении было дело.

Моротака, сын Сайко, был правителем области Кага. У его доверенного заместителя Мороцунэ, правившего областью вместо Моротака, жившего в столице, произошло вооруженное столкновение с хакусанскими[40] монахами. Монахи обратились с жалобой в монастырь Энрякудзи[41], и энрякские монахи, соединив свои силы с хакусанскими, ворвались в столицу и напали на императорский дворец [считая, что все зло идет оттуда]. Сигэмори собрал три тысячи всадников и отбил их. Но монахи не успокоились и, вернувшись в свои монастыри, стали готовиться ко вторичному нападению. Тогда постригшийся император послал Тайра Тадатоки уговорить и успокоить их. В пятом месяце этого же года Моротака и Мороцунэ были привлечены к ответственности и оба сосланы. Для Сайко это было позором, и он пришел в ярость. В отместку он оклеветал перед постригшимся императором главного бонзу хиэйдзанских монастырей Мёуна, который и был сослан на острова. Мёун давно уже был дружен с Киёмори, который начал ходатайствовать за него, но постригшийся император не принял ходатайства. Тогда монахи отбили Мёуна силой и водворили его опять у себя. Разгневанный постригшийся император дал повеление войскам разгромить монахов, но Киёмори отказался выполнить это повеление, вследствие чего и было велено сделать это Наритика. Наритика обрадовался такому случаю и начал собирать войска.

Между тем Юкицуна, намеченный полководцем заговорщиков, рассудил сам с собой, что их дело не будет иметь успеха и самое лучшее — признаться во всем Киёмори. Ночью он отправился в Ниси Хатидзё, резиденцию Киёмори, и, узнав там, что Киёмори находится в Фукухара[42], он поехал туда. Прибыв в Фукухара, он заявил, что желает сообщить нечто Киёмори лично. Киёмори принял его. Тогда Юкицуна спросил: «Знаешь ли ты, зачем собираются войска по приказу постригшегося императора?» «Для того, чтобы наказать монахов; для этого только!» — отвечал Киёмори. Юкицуна подвинулся вперед и начал говорить Киёмори на ухо. «Нет, нет! — сказал он. — Дело идет о всем твоем роде. Как-то раньше Наритика пригласил меня ни с того, ни с сего к себе в Сисигатани и поведал мне, что и как он замышляет. Я слышал, что туда ожидался и сам постригшийся император, но не прибыл только благодаря тому, что его отговорил монах Дзёкэн. Вот до чего дошло уже дело! И я не смел не доложить тебе об этом». Киёмори пришел в ужас. Немедленно вернулся он в столицу и собрал всех родичей. Затем он послал к постригшемуся императору полицмейстера Абэ Сукэнари, приказав ему передать от имени Киёмори следующее: «Нашлись злодеи, которые хотят уничтожить весь мой род. Но я переловлю их и расследую все это дело. А все же в этом непременно замешаны Минамото!» Госиракава изменился в лице и не знал, что ответить.

Тем временем привели арестованного Сайко, которого поставили на колени внизу крыльца. Киёмори начал поносить его. «Ты, негодный слуга! — сказал он. — Ты, пользуясь незаслуженным по твоему положению расположением государя, оклеветал невинного, да еще осмеливаешься злоумышлять против моего дома!» Сайко рассмеялся: «Что ты говоришь о незаслуженном положении? Ведь придворные гнушались принять в свой круг твоего отца Тадамори, правителя Тадзима. А ты — его сын-наследник! Ты всегда носил высокие сандалии, проживая на хлебах в семье Накамикадо. И прозвали же тебя поэтому Кохэйда, т. е. „старший Тайров малец на высоких сандалиях“. На восемнадцатом-девятнадцатом году от роду ты изловил два десятка морских разбойников, за что и получил чин четвертого класса и должность старшего офицера императорской гвардии. Люди считали и это выходящим из ряда вон. Но ныне ты добрался до звания премьер-канцлера. Вот это так незаслуженное, можно сказать, положение!» Киёмори рассвирепел и, привскочив, пнул Сайко ногой в лицо. Затем он приказал жестоко пытать его. Под пыткой Сайко выдал все, и после этого Киёмори приказал разорвать ему рот. А затем он послал человека пригласить к нему Наритика. Не зная еще того, что заговор уже открыт, Наритика спокойно отправился к Киёмори, решив, что Киёмори хочет просить его ходатайства перед постригшимся императором о прощении хиэйдзанских монахов. Когда он добрался до Ниси Хатидзё, то увидел снующих взад и вперед воинов в полном вооружении. На душе у него стало неспокойно. Он вошел в ворота. Тут на него кинулись два хэйских дружинника Намба Цунэто и Сэноо Канэясу, схватили его и заперли в маленькую каморку в ожидании сумерек, чтобы убить его. Были арестованы также и остальные заговорщики, начиная с Нарицунэ и Ясуёри.

Много времени спустя после этого прибыл Сигэмори. Все родичи, встретив его, стали выговаривать ему за то, что он пришел так поздно, когда тут разыгрывается такое важное событие государственного характера. Сигэмори отвечал: «Это дело личное, частное. Как можно называть его делом общественным, государственным!» Пройдя в апартаменты Киёмори, он начал говорить ему: «Я слышал, что хотят убить канцлера Наритика. Прошу тебя, обдумай это еще раз. И говорю я это вовсе не потому лишь только, что состою в свойстве с ним . Он принадлежит к слишком известному роду и пользуется большим расположением постригшегося императора. Нельзя убить его так только из-за личных счетов и ненависти. В минувшие времена третий государственный секретарь Синсай восстановил было, вышедшую уже из употребления, казнь над умершим. Он разрыл могилу Злодея-канцлера [Ёринага], и не прошло и двух лет, как Фудзивара Нобуёри разрыл, в свою очередь, его собственную могилу. Добро и зло не остаются без соответствующего возмездия, и счастье или несчастье не замедлят собой. Прошу тебя, обдумай это еще раз». Сигэмори вышел. Увидя Цунэто и Канэясу, он начал журить их за грубое обращение с Наритика, а затем сказал: «Берегитесь, смотрите! Не доведите до того, чтобы пришлось потом раскаиваться нашему господину [Киёмори] в том, что может он сделать теперь в порыве гнева!» Затем он вернулся к себе домой. Норимори со своей стороны также стал сильно просить отца за Нарицунэ, и под влиянием этих просьб Киёмори пощадил жизнь Наритика и Нарицунэ. Но все же он не мог удержать своего гнева. Он пошел взглянуть на Наритика. Наритика сидел с опущенной головой. Киёмори окликнул его, заставил этим поднять голову. «Какая ненавистная рожа! — сказал он. — Ты подлежал смерти еще в мятеже Нобуёри и Ёситомо, но я помиловал тебя, благодаря заступничеству Сигэмори. После того ты достиг видного положения, ты получаешь громадное содержание. Чем таким недоволен ты, что затеваешь смуту?» «Я? — отвечал Наритика. — Да я не имею никакого отношения к этому делу! Все это наклеветали тебе на меня. Откуда может быть вражда у меня к твоему роду, чтобы злоумышлять против тебя!» Киёмори обратился к своей свите и приказал принести показания Сайко. Он сам дважды громко прочел их. «Так ты все еще будешь утверждать, что не имеешь никакого отношения? Этакая ненавистная рожа!» — сказал он и, швырнув документ в лицо Наритика, ушел в свои покои, приказав Цунэто и Канэясу подвергнуть Наритика пытке. Дружинники, боясь Сигэмори, вывели Наритика во двор и, приблизившись к нему, сказали на ухо: «Наш господин будет слышать из покоев. Ты кричи только!» Потом они начали хлестать по земле, а Наритика громко кричать. «Отлично!» — сказал Киёмори, услышав его крики.

Затем он надел доспехи и, взяв боевой меч, вышел из покоев. Призвав Тайра Садаёси, он сказал ему: «Поскорее приготовь к бою дружину. Ныне все придворные, завидуя мне, замыслили погубить меня. Они считают, что я слишком выдвинулся по службе и в чинах вне всякого порядка. Но в былые времена Тамурамару, хотя и был невысокого положения, однако за свои подвиги по усмирению восточных варваров получил императорским соизволением, вне порядка, звание командира императорского конвоя. Не один только я! А между тем труды мои не одного дня только труды. В мятеже Хогэн [1156 г.] добрая половина моих родичей стала на сторону экс-императора Сутоку, причем и сын его, принц Сигэхито, был на воспитании у моего отца, но тем не менее я имел в мыслях завещание экс-императора Тоба и один стал в ряды правительственных войск. В конце концов я подавил восстание. В мятеже Хэйдзи [1159 г.] Нобуёри и Ёситомо были неодолимы и, если бы я берег лишь себя, то чем бы только и могло окончиться это! Но я ничуть не заботился о самом себе, о своей жизни; для меня имело цену лишь повеление императора. И вот я разгромил и уничтожил злодеев-мятежников. И далее, вплоть до того, что я смирил Цунэмунэ и Корэката, не раз подвергался я смертельной опасности, всегда неизменно радея о государевом деле. Таковы мои труды, и в воздаяние за них я удостоился государевой милости, что впредь будут прощаемы вины мои и моего потомства. Ныне же, однако, постригшийся император легкомысленно поверил наговорам и клевете на меня и захотел уничтожить весь мой род. Не будь только человека, который оповестил меня обо всем, какой бы опасности подвергся я! Значит, и в будущем, если найдутся опять негодники, которые станут внушать на мой счет, можно ожидать повеления уничтожить меня, которого заклеймят именем разбойника-бунтовщика. И поздно уже будет тогда раскаиваться мне, что не принял раньше никаких мер! Поэтому я хочу выступить первым, переселив постригшегося императора Госиракава во дворец Тоба. Или же я прошу его переселиться сюда ко мне. Его конвой, вероятно, окажет мне сопротивление. Поэтому приготовь поскорее дружину!» Речь Киёмори слышал бывший тут некий Морикуни из дворца наследника престола. Он поскакал к Сигэмори и доложил ему все. Сигэмори пришел в ужас. Немедленно приказал он подать носилки и отправился в ставку Киёмори. Когда он входил в ворота, хэйцы уже вооружились, заседлали лошадей и, построившись по значкам, вот-вот готовы были выступить.

Одетый в присвоенное его рангу гражданское платье Сигэмори вошел во двор. Тут его придержал за рукав Мунэмори[43], который сказал: «Почему ты не надел боевых доспехов?» Взглянув на него искоса, Сигэмори ответил: «А зачем это понадели боевые доспехи все вы? Где неприятель? Я канцлер и начальник конвоя, и незачем мне вовсе надевать доспехи, раз нет врага, грозящего трону». Киёмори издали увидел Сигэмори. Он быстро поднялся с места и, накинув поверх вооружения черный плащ, вышел во двор, оправляя беспрестанно ворот плаща, который расходился и давал видеть поддетые доспехи. Обратившись к Сигэмори, Киёмори заговорил: «Я хорошо разобрался в показаниях Сайко и вижу, что Наритика и подобные ему — только ветви и листья. За это последнее время разная мелкота стала сплачиваться в партии и делать выступления. Вожделения и притязания на власть и могущество не прекращаются. И всем этим верховодит повелитель легкомысленный и ни над чем не задумывающийся. При таком положении дел можно дойти до чего угодно. Так вот! Я хочу просить его совершить августейшее путешествие в некоторое место, дабы переждать, пока все успокоится». Не успел еще окончить он своей речи, как слезы ручьями полились из глаз Сигэмори. Так прошло какое-то время, а затем Сигэмори начал говорить: Когда я внимательно всматриваюсь в тебя, отец, то вижу ясно, что род наш обречен на погибель. Я слышал такое: «Четыре милости есть в мире, и самая первая, самая главная из них — это милость государя». Хотя наш род и обязан своим происхождением императору Камму и принцу Кацуравара, но тем не менее он упал и сошел в ряды обыкновенных подданных. В середине своего существования он стал совсем ничтожным и ничем не заявлял о себе. Хэй сёгун [Садамори] при всех своих подвигах не пошел все же дальше правителя области. Министру юстиции [Тадамори] разрешен был доступ во дворец, и все вытянули губы в недовольстве на это. Теперь ты! Ты дошел до звания премьер-канцлера, и даже я, при всем отсутствии талантов, способностей и знаний, я, милостью государя, канцлер и начальник конвоя. Наши родичи включены в придворные и правительственные сферы. Наши владения занимают полстраны. Слишком много получено милостей, милостей не по заслугам! И никто не скажет, что без причин возненавидели нас в кругах, стоящих у власти. Но не пришел еще конец судьбе нашей! Злоумышленники наши захвачены. Надо определить им наказание сообразно вине их и, прекратив всякие выступления, доложить все дело в подробностях, и, конечно, рассеется тогда гнев повелителя. Зачем непременно поступать спешно, сгоряча, необдуманно! Слышал я и еще: «Поступаются своим делом для дела государева, но государевым делом для дела своего поступиться нельзя»". И тем более еще, что ясно видно в этом твоем деле, на чьей стороне добро и на чьей зло. Я лично с чина шестой степени повышен последовательно до канцлерского звания. Не счесть всех милостей, оказанных мне верховным повелителем. И вопрос о том, на чьей стороне мне быть, решается сам собой! Преданных же мне воинов, готовых охотно умереть за меня, найдется свыше двухсот человек. В мятеже Хогэн Минамото Ёситомо, повинуясь велению императора, убил своего отца Тамэёси. Я находил тогда это в высшей степени безнравственным, преступающим основные человеческие принципы, таким, выразить даже которое на словах нестерпимо. Ты ведь сам, своими собственными глазами видел это дело! И в настоящем случае! Если соблюсти верность государю, то нарушен будет сыновний долг; соблюсти сыновний долг — нарушена будет верность государю На чью бы сторону я не стал, одинаково буду я в безвыходном положении. Так лучше уже мне умереть, чем испытывать такую скорбь, оставаясь в живых! Если ты, отец, непременно хочешь довести до конца это свое предприятие, то отруби прежде мне голову, а потом уже и выступай!" Сигэмори говорил, и с рыданиями мешалась речь его. Все присутствующие были глубоко тронуты. Киёмори заговорил в ответ: «Я стар уже, и не о себе вовсе думаю я, замыслив такое дело; я забочусь лишь о потомстве своем. Если ты находишь это неподходящим, то придумай, как лучше по-твоему будет». Затем он поднялся и ушел к себе в покои. Сигэмори огляделся кругом и, увидя своих братьев, начал укорять их. «Это дело! — сказал он. — Ну пусть даже хоть и поднял его впавший в детство от старости отец наш, но почему не уговорили, не удержали его вы? Нет! Вместо этого вы же сами подбивали его!» Выйдя затем, он стал образумливать воинов, сказав им: «Если вы желаете идти с господином нашим во дворец постригшегося императора, то наглядитесь прежде на отрубленную голову Сигэмори, а тогда уже идите!» После этого Сигэмори отправился в свои палаты в Комацу.

Наступила ночь. Сигэмори не мог отделаться от беспокойства и опасений. Тогда он отдал приказ о сборе воинов. В приказе говорилось: «Случилось важное дело; поскорее соберитесь ко мне!» Все заговорили, обращаясь друг к другу: «Уж если отдал приказ такой спокойный, сдержанный человек, то, наверно, тому есть основательные причины». И вот наперерыв один перед другим стали стекаться воины. В одну ночь собралось более двадцати тысяч всадников. В Ниси Хатидзё не осталось ни одного человека. Тогда Сигэмори отрядил Иэсада и Садаёси, приказав им отправиться стеречь Киёмори. Киёмори спросил у них: «Зачем это собирают войска в Комацу?» Отвечая ему, сказали дружинники: "Постригшийся император отдал канцлеру Сигэмори повеление, в котором сказано: «Твой отец забыл милости государя; он хочет произвести смуту в стране. Повелеваю тебе наказать его с оружием в руках». Канцлер беспокоится, как бы ты сгоряча не сделал чего над собой, почему и приказал нам явиться сюда сторожить тебя. При этом он сказал: «Пусть отец не беспокоится. Есть Сигэмори. Ценою жизни своей вымолит он прощение отцу!» Киёмори перепугался. «От моего имени передайте канцлеру, — сказал он дружинникам, — что немного уже осталось жить мне, и вмешиваться ни во что уже теперь не стану я; пусть делает только, как лучше находит». Вернувшись, дружинники и доложили Сигэмори, как им сказано было. Сигэмори залился слезами. «Велика вина моя, — сказал он, — что довел я отца своего до слов таких!» Затем он вышел к воинам и стал благодарить их, сказав при этом: «Вы пришли сюда, откликнувшись на мой призыв. Вы поступили, как и всегда, в сознании долга своего. Но само дело, для которого призывал я, передано неверно мне. Отправляйтесь поскорее обратно. Но не приучите себя думать, что ошибка может быть и потом, когда случится какая-нибудь надобность опять». Все отправились к себе домой. Когда постригшийся император узнал об этом, то сказал со слезами на глазах: «Милостью отплатил Сигэмори за ненависть. Стыдно перед ним!» После этого Киёмори при посредстве своих дружинников казнил Сайко лютой смертью, с пытками; казнил он также Моротака и Мороцунэ, а Наритика сослал в область Бидзэн, послав потом туда своего человека, который и убил его. Нарицунэ, Ясуёри и Сюнкан были сосланы на Иводзима[44]. Норимори[45] постоянно посылал для Нарицунэ пищу и одежду, а Нарицунэ делился этим со своими двумя товарищами по неволе, так что недостатка они не испытывали.

В 1178 г. вторая императрица[46] забеременела и Киёмори сам лично начал ежемесячно совершать моления божествам Ицукусима[47], моля о ниспослании императору сына. Этим воспользовался Норимори и при посредстве Сигэмори выпросил прощение Нарицунэ и Ясуёри, которым разрешено было вернуться из ссылки. Сюнкан так и умер в ссылке. В одиннадцатом месяце этого года начались роды, но роды были очень мучительные. Люди говорили: «Это проклятие Наритика и Сюнкана!» Тогда заставили всех монахов совершать моления, чтобы отогнать чары проклятия. Сам постригшийся император тоже читал буддийские молитвы. Наконец императрица разрешилась, родив сына. Радости Киёмори не было пределов. Он навзрыд рыдал. Он сделал подношение деньгами и ватой, принося свою благодарность, но постригшийся император остался недоволен. Швырнув благодарственное письмо Киёмори, он сказал: «Что это? Он смотрит на меня, как на жреца-заклинателя!» В 1179 г. новорожденный был назначен наследником престола. Кичливость и своеволие Киёмори выходили из границ все больше и больше. Сигэмори день и ночь тосковал в опасении грядущих последствий. Как-то ночью ему приснился сон, будто Киёмори подвергнут казни. Проснувшись, он начал плакать. Случилось как раз, что к нему пришел его сын Корэмори. Сигэмори угостил его вином и приказал принести меч, чтобы презентовать его сыну, как торжественный подарок. «Это, очевидно, Когарасу!» — подумал Корэмори. Когарасу, т. е. «Малый ворон», назывался наследственный в роде Тайра меч, фамильная драгоценность. Получив меч, он взглянул на него. Оказалось, что это простой, без всяких украшений, в необделанных ножнах меч, какие пристегиваются во время совершения похоронных обрядов. Корэмори изменился в лице. «Не удивляйся! — сказал Сигэмори. — Я имел в мыслях пристегнуть этот меч в то время, когда благополучно бы окончил дни свои господин наш [Киёмори]. Теперь я дарую его тебе. Потом сам все узнаешь».

В пятом месяце [1179 г.] Сигэмори отправился на поклонение в храм Кумано. Он молил себе смерти. По возвращении он заболел злокачественной опухолью. Как раз в это время был здесь врач-китаец, приехавший из Китая. Киёмори хотел поручить ему лечение Сигэмори, но Сигэмори уклонился, основывая свой отказ на том, что пострадает достоинство государства[48]. При этом он сказал: «Болезнь моя — веление неба!» Так он и не стал лечиться. Во время болезни его навестил постригшийся император. Через три месяца Сигэмори умер сорока двух лет от роду. После его смерти постригшийся император Госиракава, посоветовавшись с регентом Мотофуса, конфисковал все его угодья. Случилось как раз, что в это время освободилась вакансия второго государственного секретаря. На очереди стоял Фудзивара Мотомити, зять Киёмори. Но Мотофуса назначил своего сына Мороиэ, ребенка всего восьми лет от роду.

В это время Киёмори пребывал в Фукухара. В одиннадцатом месяце случилось ужасное землетрясение. Жители столицы в страхе начали говорить: «Это предвестник того, что придет бритоголовый премьер[49]». И действительно, вскоре Киёмори явился в Киото с несколькими тысячами всадников. Мотофуса прибыл во дворец постригшегося императора и начал высказывать перед ним свои опасения, говоря со слезами на глазах: «Я наслышан, что Киёмори пришел сюда и хочет обрушиться на меня со всей своей злобой и ненавистью. Кончится тем, что я буду сослан на острова, и не придется уже мне никогда больше служить при твоей особе!» «Это ли только! — отвечал Госиракава. — Я, я сам себя и то даже не в силах обезопасить!» На следующий день постригшийся император послал имевшего титул хоин, т. е. «печать закона», монаха Дзёкэна к Киёмори уговорить его и кстати узнать, что он намерен предпринять. Киёмори не принял его и до самого вечера не давал никакого ответа. Дзёкэн попросил позволения уйти обратно. Тогда Киёмори выслал своего сына Мотомори, поручив ему сказать: «Я слишком стар уже и от старости ослаб и телом, и умом. Служить государю я более уже не могу. Вот и все!» Бегом выскочил Дзёкэн после этого ответа и громко, во всеуслышанье, начал говорить: «Умный, мудрый канцлер! Блещет он добродетелями! Но низким будет для него высокое небо[50], тесной станет обширная земля!» Киёмори услышал это. Он приказал вернуть Дзёкэна и принял его. «Я слышал, — сказал он, — что это ты отговорил постригшегося императора от поездки в Сисигатани. Поэтому я и допустил тебя к себе. Так вот, я скажу! Что такого сделал мой род против верховной власти? Недавно умер Сигэмори. И что же! Прогулки, пиры, забавы идут своим чередом. Одного только нет. Нет жалости и участия к старому, осиротелому отцу. А ведь Сигэмори жертвовал своей жизнью в моменты опасности, грозившей императорскому дому. И не раз, не два бывало это! Правительство пожаловало ему в удел область Этидзэн. „Передавай этот удел по наследству в своем роде!“ — сказано тогда было ему. Но только лишь умер он, как владения его тотчас же были конфискованы. Какая вина, какое преступление за умершим? А затем далее. Несколько раз просил я должность второго государственного секретаря для Мотомити. Но не в очередь назначили Мороиэ. Почему так? Вообще, в отношении таких, как я, Дзёкай[51], если бы даже и оказались чрезвычайные вины, то надлежит прощать их до седьмого поколения[52]. Немного уже осталось мне жить, но чего доброго может еще случиться, что и меня подвергнут позорной казни. Можно, значит, представить себе, что будет после моей смерти!» Окончил Киёмори речь свою и заплакал. Плакал и Дзёкэн. Так прошло доброе время. А затем Дзёкэн начал говорить о принципах преданности государю. И утешил он и успокоил Киёмори. Смягчилось сердце его и с благодарностями отпустил он Дзёкэна от себя.

После этого Киёмори сделал представление императору Такакура и результатом было то, что Мотофуса был смещен с должности, а на его место назначен Мотомити. Сорок три должностных лица, начиная с Мороиэ, были лишены чинов и званий. Бывший премьер-канцлер Фудзивара Моронага был сослан. Затем Киёмори командировал своего сына Мунэмори к постригшемуся императору. «Меня сошлют на окраины?» — спросил Госиракава. «Нет! — отвечал Мунэмори. — Смею доложить, что этого не будет, но соверши августейший переезд во дворец Тоба и пережди там некоторое время, пока все успокоится». Госиракава был перевезен во дворец Тоба. Дзёкэн выпросил себе разрешение быть при нем. После этого Киёмори послал человека к императору Такакура, поручив сказать: «Отныне соизволь, твое величество, принять все дела правления в свои руки[53]». В тот же день Киёмори возвратился в Фукухара.

Во втором месяце 1180 г. император Такакура отрекся от престола в пользу наследника. В народе говорили, что это сделано по желанию Киёмори. Токико, жена Киёмори, была пожалована званием придворной дамы второго ранга. Она постриглась в монашество и была прозвана Нииноама, т. е. «монахиня второго ранга». В это время оба супруга[54] по положению своему стали наравне с сангу[55]. В третьем месяце отрекшийся император отправился на поклонение в Ицукусима и молил там богов, чтобы смягчился нрав Киёмори. Перед отправлением он навестил постригшегося императора. Когда Госиракава был перевезен во дворец Тоба, то все в правительственных кругах и в народе укоряли Мунэмори, что он совсем не походит поступками на своего покойного брата Сигэмори. Вследствие этого Мунэмори не раз принимался увещевать Киёмори, и в результате этого Госиракава был возвращен в свой дворец в Карасумару в Хатидзё.

В пятом месяце [1180 г.] блюститель храмов Кумано донес о новом готовящемся событии. Он доложил, что принц Мотихито[56] дал приказ гэнцам восточных областей поднять восстание, что он хочет сокрушить род Тайра, низложить императора и вступить на престол сам, обещая при этом щедрые награды, если дело хорошо удастся, и что монахи Нати и Сингу[57] поддерживают принца. Киёмори пришел в ужас. Во главе своих воинов он явился в столицу и, обсудив дело с высшими придворными и правительственными чинами, командировал столичного полицмейстера Минамото Канэцуна и других, чтобы они, имея под своей командой правительственные войска, окружили дворец Такакура, где находился принц. Захватив принца, он хотел сослать его в область Тоса. Ёримаса, отец Канэцуна, был главным зачинщиком и душой готовящегося восстания, но хэйцы этого не знали. Этот-то Ёримаса прежде всего дал возможность Мотихито спешно бежать и укрыться у монахов Ондзёдзи[58], а затем последовал за ним и сам, собрав вокруг себя сыновей и братьев. Когда Киёмори узнал об этом, то пришел в ярость и сказал: «Когда-то я выхлопотал для Ёримаса чин третьего класса; ему разрешен был доступ во дворец. Чего ради пошел он против меня?» Один из военачальников Киёмори Фудзивара Тадакиё предложил свой план действий. Он сказал: «Я слышал, что хиэйдзанские и нарские[59] монахи на стороне Мотихито. Нам предстоит отражать врага и спереди и сзади. Если терять время так, ничего не предпринимая, то гэнцы всех областей соберутся вместе, и неизвестно еще на чьей стороне будет тогда победа, на чьей поражение! Немедленно же надо постригшемуся императору [Госиракава] дать хиэйдзанским монахам указ и соблазнить их подачкой». Киёмори последовал совету. Хиэйдзанские монахи изменили принцу, который после этого бежал в Кофукудзи. Киёмори послал с двадцатью тысячами всадников своего сына Сигэхира, который, настигнув Мотихито, разбил его при Удзигава.

Мотихито бежал в Бёдоин[60]; разрушив за собой мост, он занял позицию. Монахи дрались хорошо. Тогда хэйский военачальник Морикиё стал просить, чтобы отделить часть войск и, совершив наступление со стороны области Кавати, загородить принцу дальнейший путь[61]. Но тут выступил вперед Асикага Тадацуна из области Симоцукэ. Он сказал: «В былые времена наш род тягался в боях с родом Титибу, от которого был отделен рекой Тонэгава. Через реку вызывали на бой друг друга, но всегда бой решался лишь после переправы через нее. Ныне успех зависит от того, чтобы поскорее дать бой. Какое тут может быть колебание?» Взяв с собой триста бывших при нем всадников, он начал переправу, отдав предварительно такой приказ: «У кого хорошие лошади, тем быть с верховой стороны, у кого плохие — тем с низовой. На мелком месте поводья натянуть, на глубоком ослабить. Пешим воинам поддерживать друг друга за руку. Если кто будет тонуть, то помочь ему, протянув конец лука!» Вслед за приказом все переправились, причем не погиб ни один человек. Тадацуна начал выкликать: «Я — потомок в шестом поколении Фудзивара Хидэсато. Что не идете на смертный бой со мной!» Канэцуна засмеялся. «Ты, — сказал он, — славного рода! Но как же это ты несешь вдруг гончую службу у хэйцев?» «Тайра, — отвечал Тадацуна, — громят разбойников-бунтарей во исполнение высочайшего указа. Как же не быть мне с ними?» Затем между ними начался жестокий бой, окончившийся тем, что Канэцуна пал от стрелы Тадацуна. Тем временем переправилось все хэйское войско и, дружно ударив врага, одержало над гэнцами решительную победу. Ёримаса и его сын Накацуна погибли. Мотихито бежал на юг, но погиб, будучи сражен стрелой. Нарские монахи дошли до Кидзугава, но узнав, что произошло, вернулись обратно. Сигэхира и прочие возвратились с триумфом, поднеся двору головы врагов. И Киёмори наградил Тадацуна.

Киёмори всегда любил местечко Фукухара, на юг от которого он устроил остров, сделав благодаря этому удобным подход на судах; в конце концов он задумал перенести туда столицу. Решив на шестом месяце вопрос окончательно, он внушил эту мысль императору, отрекшемуся императору и его второй императрице и должностным лицам; все переселились туда. Императора он сначала поместил в палатах Норимори, а потом переселил его в свое жилище. Постригшегося императора он окружил караулом из своих воинов. Затем начались обсуждения постройки императорского дворца, но теснота места не позволила строить. Поэтому был выстроен только временный. По поводу всего этого в народе пошли толки и пересуды.

В восьмом месяце Минамото Ёритомо в силу [прежнего еще] приказа Мотихито поднял восстание в области Идзу. Оба Кагэтика из области Сагами нанес ему поражение, обратив в бегство, а Хатакэяма Сигэтада из Мусаси разбил союзника Ёритомо Миура. Кагэтика с экстренным курьером послал донесение о победе, присовокупив при этом, что Ёритомо погиб во время бегства. Но вот стали приходить одни за другими люди восточных областей. Они говорили, что Ёритомо вовсе еще не погиб и что восстание начнется опять. Киёмори пришел в гнев. «Эти канальи из восточных областей, — сказал он, — все поголовно были дружинниками отца и деда Ёритомо. А между тем я сослал его именно в восточные области. Сам я, значит, помог ему соединиться с ними на погибель моему дому. Это все равно, что отдать вору ключ!» Долго скрежетал он в ярости зубами, а потом сказал: «Если бы много лет тому назад не заставили меня исполнить просьбу Икэноама, то осталась бы разве у него голова на плечах? А теперь! Он забыл мою милость и преследует свои лишь выгоды; он осмеливается становиться врагом моим потомкам. Ладно же! Не избегнуть ему кары небесных богов!» В Фукухара был в это время Сигэёси, отец Сигэтада, со своим братом Арисигэ. Выступив вперед, он сказал: «Из людей восточных областей вступил в свойство с Ёритомо один только Ходзё Токимаса. Может, он и пристанет к нему. Но что касается других, то как же стать на сторону ссыльного? Ты не беспокойся, не думай об этом». Все сородичи хэйцы воспрянули духом и стали просить, чтобы отправиться на восток усмирить мятежников. Тогда Киёмори воссел в носилки и отправился к отрекшемуся императору [Такакура]. Получив аудиенцию, он начал говорить: «Ты, твое величество, был еще молод и, по всей вероятности, еще не знаешь этого. Так вот что! Были в минувшие времена такие Тамэёси и Ёситомо. Они осмелились поднять гнусный мятеж, пойдя против ныне постригшегося императора Госиракава. Я составил план и усмирил мятеж, казнив их смертью. Но у Ёситомо остался маленький сын Ёритомо. Этот сорванец! Его захватили у подножия Ибукияма. Он подлежал казни, но моя мачеха стала просить меня помиловать его. Тогда я призвал его, чтобы взглянуть. По его словам ему было тринадцать лет. Малого роста; с черненькими зубами. На все мои вопросы он отвечал, что ничего не знает. Мне стало жаль его, ребенка. А тут пришла еще и та мысль, что застарелой вражды к роду Минамото у меня, собственно, не было; действовал же я против них лишь в силу указа верховного повелителя. И вот я пощадил его! Теперь я узнал, что в своей ссылке он замыслил злодейское дело. Я не знаю, как мне и каяться в своем поступке. Я прошу о том, чтобы мне наказать его с оружием в руках, получив на то высочайший указ». «Испроси его у постригшегося императора!» — отвечал Такакура. «Царствующий император[62] малолетен! — возразил Киёмори. — Ты родной отец его, и решение вопроса зависит от твоей высочайшей воли. Зачем испрашивать указа у постригшегося императора? Или это значит, что твое величество покровительствует Минамото?» Отрекшийся император улыбнулся. «Так вот что ты подозреваешь!» — сказал он. Затем он дал указ и спросил, кто будет назначен командующим войсками. Киёмори ответил, что его внук Корэмори, которому и дано было повеление. Корэмори был назначен начальником карательной экспедиции, а Таданори помощником его. Подобно тому, как давно было, когда его предок Масамори усмирял Минамото Ёситика, Корэмори также пожалован был курьерский колокольчик, и во главе пяти тысяч всадников он выступил из Фукухара, взяв себе в проводники Сайто Санэмори, превосходно знавшего восточные области. Набирая по пути войска, они дошли до области Суруга.

Тут Санэмори предложил поскорее перевалить через горы Асигара и набрать воинов в областях Мусаси и Сагами, но этому воспротивился Фудзивара Тадакиё, стоявший на том, что невозможно углубляться так далеко с их воинами, недавно набранными в пристоличных областях. С ним согласился и Корэмори. Тогда Санэмори отказался от участия в походе и ушел на запад. «Ладно! — сказал Корэмори. — Я смогу дать бой и без Санэмори!» Он послал в авангард Тадакиё и, продвинувшись вперед, занял позиции у реки Фудзигава. Как раз в это время Хатакэяма Сигэтада и все за ним перешли на сторону Ёритомо, который, ведя с собой двадцать тысяч всадников, прибыл в восточные окрестности реки. Ёритомо послал с нарочным письмо Корэмори. В письме было много оскорбительных выражений, и Корэмори по подстрекательству Тадакиё казнил нарочного, отрубив ему голову. Войска стояли, каждое на своей позиции, не вступая в бой. Но вот ночью хэйцы услышали, как поднялась на реке вся водяная птица. Им показалось, что неприятель наступает в большом количестве и паника овладела ими. Люди, лошади — все бросилось бежать, толпясь и топча друг друга. Корэмори хотел остановиться на отступлении, чтобы принять бой, но Тадакиё всячески отговорил его. Они пошли на запад. Рассвело. И тут только гэнская армия узнала, что произошло. Один из военачальников послан был преследовать врага. Некий Ито вступил с ним в арьергардный бой, но тут же погиб. Отступая, Корэмори дошел до области Оми. Киёмори не позволил ему вступить в столицу, сказав при этом: «Имея повеление императора уничтожить вора-мятежника, ты возвращаешься назад, даже не скрестив оружия с врагом. Какими глазами ты будешь смотреть на меня? Почему не осталась трупами на поле армия, если не могла одержать победы?» Он хотел сослать Корэмори, а Тадакиё казнить, но все стали заступаться за них перед Киёмори и он оставил их без наказания.

Еще раньше этого Минамото Ёсинака поднял вооруженное восстание в области Синано. В детстве Ёсинака остался сиротой[63] и был взят на воспитание Сайто Санэмори, который потом поручил его заботам Накахара Канэто, жителя Кисо. Когда Ёсинака поднял восстание, Мунэмори вызвал к себе Канэто и приказал ему немедленно представить Ёсинака, приведя его связанным. Канэто письменно поклялся, что исполнит, но, возвратившись домой, дал Ёсинака возможность бежать.

В этом месяце [восьмом] отрекшийся император опять отправился на поклонение в Ицукусима. Киёмори сопровождал его и, воспользовавшись этим, добился письма, в котором Такакура клялся, что не будет поддерживать Минамото. По возвращении Киёмори построил в Юмэно дворец, куда и переселил постригшегося императора Госиракава. После того, как Киёмори перенес столицу [в Фукухара], стало тяжело на душе у всех — и у высших, и у низших. Хиэйдзанские монахи также не раз просили о том, чтобы вернуться в старую столицу. Наконец Киёмори созвал всех высших придворных и правительственных чинов и обратился к ним с вопросом, какая столица удобнее, старая или новая? Угадывая желание Киёмори, придворные отвечали, что новая. Один только высший государственный ревизор Фудзивара Нагаката и сказал: «Хэйан[64] удобнее». Киёмори рассердился и ушел к себе. Все стали бояться за последствия его гнева для Нагаката. Но после этого Киёмори, забрав весь двор, перенес столицу опять в Хэйан. Все возликовали. Это было в одиннадцатом месяце. Кто-то спросил потом у Нагаката: «Что это ты вздумал идти наперекор премьеру?» «Если бы он не чувствовал раскаяния в том, что сделал, — отвечал Нагаката, — то зачем было ему спрашивать у людей? Я только провел его мысль!» Киёмори всегда относился к Нагаката с большим уважением. Еще до этого Нагаката подал доклад. В докладе он говорил: «Если мятежники успевают в своих замыслах, то это значит, что и небо, и люди за них. Надо возвратить управление страной постригшемуся императору, надо вернуть из ссылки Мотофуса и Моронага. Если ты загладишь свои ошибки, если ты обратишься к добру, то можно надеяться, что несчастье не обрушится [на твой род]». Киёмори отчасти последовал его совету.

В резиденции Тайра стали твориться удивительные вещи. Как-то Киёмори сидел один. Вдруг внизу лестницы показалось несколько сот человеческих голов; головы стали соединяться вместе и из них образовалась одна громадная голова. Вытаращив глаза, в упор смотрела она на Киёмори, который, в свою очередь, не отрываясь, глядел на нее расширенными глазами. Затем голова мало-помалу стала уменьшаться и исчезла совсем. Гадальщик объяснил, что это призраки Тамэёси, Ёситомо и прочих. Далее. В конюшнях крысы понаделали себе гнезд в хвостах у лошадей. Гадальщик объяснил это так: «Малое посягает на большое. Крыса идет на коня. Это предвестие того, что приближаются Минамото[65]». В том самом месяце, как столица перенесена была опять в Киото, подняли восстание Минамото области Оми. В следующем месяце командированы были Томомори и Сукэмори, разбившие повстанцев и усмирившие мятеж. Монахи Ондзёдзи, ставшие в мятеже Мотихито на сторону Ёримаса, сильно поплатились за это перед Тайра, которых они возненавидели еще больше, и теперь, в этот мятеж, все они вместе с хиэйдзанскими монахами приняли сторону Минамото области Оми. Тогда был командирован Киёфуса, который напал на Ондзёдзи, сжег монастырь дотла и избил восемьсот человек монахов. Но тут опять пришел слух о том, что возмутились нарские монахи. Для усмирения их послан был Сэноо Канэясу. Монахи выступили против него и нанесли ему поражение. Мало того, они сделали еще из дерева шар и, изобразив из него голову Киёмори, били его, пинали ногами. Киёмори пылал гневом. В этом же месяце послал он с несколькими тысячами всадников Сигэхира, приказав ему разгромить монахов. Сигэхира сжег два монастыря — Тодайдзи и Кофукудзи и перебил несколько сот монахов. Так было. Но несмотря на это, все же в разных областях страны Минамото поднимались все больше и больше.

В первом месяце 1181 г. отрекшийся император Такакура заболел и умер. Киёмори начал все более и более раскаиваться в своем образе действий и решил возвратить постригшемуся императору все управление делами. Госиракава отказался. Но Киёмори стал просить настоятельно, и Госиракава согласился. Тогда Киёмори преподнес ему в дар две области — Мино и Сануки — в качестве частных владений, чтобы пользоваться доходами с них. Вслед за тем издан был императорский указ, которым Мунэмори назначен был главноуправляющим пяти пристоличных областей[66]. Во втором месяце был убит Минамото Ёсимото из области Кавати. А затем пришло известие, что Минамото Юкииэ[67] поднял восстание и дошел со своими войсками до области Мино. Для усмирения его командированы были Томомори, Митимори, Киёцунэ и Таданори. Неприятель занял укрепление Итакура[68], но хэйцы обошли его кругом и появились с тыла. Поджегши укрепление, они овладели им штурмом, обратив Юкииэ в бегство. В то же время Киёмори с помощью войск, набранных на территории Нанкайдо, остановил наступление армии, шедшей из восточных областей в столицу. Вместе с тем он затребовал провиант с территорий Хокурокудо и Сайкайдо. В Сайкайдо у Минамото были приверженцы Кикути и Огата, а потому правитель области Хиго Тайра Садаёси стал просить высочайшего разрешения отправиться покарать их. Госиракава разрешил, но приказал одному из своих придворных сопровождать Садаёси. Томомори был уже в Суномата, но тут он заболел и, оставив на месте сторожевые посты, вернулся сам обратно. Гэнцы усиливались все более и более. Тогда Мунэмори захотел сам лично выступить во главе большой армии для усмирения мятежа на востоке. Постригшийся император дал разрешение, повелев ему быть главноначальствующим над всеми воинскими чинами. Собрав в силу высочайшего указа войска и назначив день, он готовился уже выступить. Все говорили, что в этот поход гэнцы непременно будут уничтожены. Выступление в поход было назначено на двадцать седьмое число.

Накануне этого дня Киёмори заболел и Мунэмори отложил выступление. Телеги и лошади для похода были в Рокухара в полном сборе. У Киёмори началась жестокая горячка и, чувствуя жар, он захотел выкупаться в холодной воде; вода чуть не закипела, а его страдальческий крик был слышен даже за воротами. Во втором високосном месяце[69] болезнь очень усилилась. Все родичи окружили изголовье больного, спрашивая не желает ли он сказать что-нибудь напоследок. Тяжело дыша, Киёмори заговорил: «Все живое неизменно умирает. Не один только я! Выказав свои заслуги перед императорским домом, я с годов Хэйдзи [1159 г.] заправляю всей страной, как хочу. Я достиг высшего положения, какое доступно для подданного. Императору я стал дедом по матери! О чем же мне жалеть еще? Но есть одно, о чем я жалею. Это то, что я умираю, не наглядевшись на отрубленную голову Минамото Ёритомо! И когда я умру, не творите вы жертв Будде, не возносите молений ему. Одно только! Отрубите вы Ёритомо голову и повесьте ее, эту голову, перед моей могилой! Вы, мои сыны, мои внуки, мои подвластные, рабы мои! Зарубите же в памяти себе слова мои и не уклонитесь от них!» Семь дней проболел еще Киёмори и умер на шестьдесят четвертом году жизни своей. Постригшемуся императору он оставил письмо, в котором указывал, чтобы обо всех делах он непременно советовался с Мунэмори.

Киёмори умер. После его смерти Мунэмори почтительно водворил постригшегося императора в его прежнем дворце Ходзюдзидэн. При этом он сказал: «Я не обладаю ни талантами, ни способностями, ни знаниями, и не по силам поэтому было мне удержать отца от поступков его. Поэтому и вышло все так. Но отныне я буду во всем сообразоваться с твоей волей!» Вскоре затем Госиракава созвал высших чинов и обсуждал с ними вопрос о наборе войск и сборе провианта. Для действий против мятежников посланы были Сигэхира, Корэмори, Митимори и Таданори. Они вошли в область Мино, соединились с тамошними местными войсками и вступили в бой с Минамото Юкииэ и Минамото Гиэн, от которых их отделяла река. Гиэн был убит, Юкииэ разбит, а Юкиёри, сын Юкииэ, взят в плен. Победители преследовали Юкииэ до области Микава, откуда они повернули обратно.

Минамото Ёритомо несколько раз посылал Ёримори письма, благодаря его в них за давно оказанную милость[70]. Кроме этого он неведомо от других послал еще письмо постригшемуся императору. Он писал: «Я вовсе не подымаю смуты; наоборот, смуту я только успокаиваю. Если твое величество не хочет отказаться от Тайра, то прошу тебя, устрой примирение между нами и ими. Возьми к себе на службу одинаково и тех и других. Сделай, как было в минувшие времена; пусть сам, твое величество, выберешь, кто предан государю, кто нет». Госиракава показал письмо Мунэмори, который сказал: «Когда мой отец умирал, то всем нам он дал такое повеление: „Что бы ни было, но с Ёритомо деритесь насмерть“. Слова эти звучат еще в моих ушах. Не могу я примириться с ним!» Тут же он стал просить постригшегося императора, чтобы он указом повелел Фудзивара Хидэхира, правителю области Муцу выступить против Ёритомо, а Дзё Сукэнага, правителю области Этиго — против Ёсинака. Этот Сукэнага приходился потомком в седьмом поколении Тайра Корэмоти. В шестом месяце Сукэнага вместе со своим младшим братом Нагамоти набрал воинов и, двинувшись на юг, дал бой Ёсинака, но, будучи разбит, вернулся обратно домой. В восьмом месяце Сукэнага был назначен правителем области Этиго, а Хидэхира — правителем Муцу, и их обоих стали понуждать разгромить Минамото. Сукэнага вторично выступил в поход, но заболел и умер. В девятом месяце Мунэмори командировал на театр военных действий своих двоюродных братьев Митимори и Цунэмаса. Двинувшись на восток, они в области Этидзэн вступили в бой с гэнцами, но понесли жестокое поражение. Цунэмаса бежал в Вакаса, а Митимори, отступив, занял замок в Цуруга. Он звал к себе Цунэмаса, но прежде, чем тот пришел, подошли войска Ёсинака и атаковали его. Тогда он распустил свои войска и сам вернулся на запад[71]. В девятом месяце 1182 г. Дзё Нагамоти опять двинулся на юг и вступил в бой с Ёсинака, но опять был отбит и вернулся назад. В этом месяце Мунэмори был назначен третьим государственным канцлером и ему пожалован был вооруженный эскорт. В сопровождении свиты, распределенной по всем правилам церемониала, он явился во дворец принести свою благодарность. Во втором месяце 1183 г. он получил чин первого класса младшей степени.

В четвертом месяце [1183 г.] Корэмори, Митимори и Таданори были назначены начальниками карательной экспедиции для подавления мятежа. Они должны были набрать сто с лишним тысяч человек в разных областях территорий Санъёдо, Санъиндо и Сайкайдо, а также на востоке от Микава и на юге от Вакаса и, вступив с этим войском в пределы Хокурокудо, уничтожить сначала Ёсинака, а затем обратиться на Ёритомо. В числе командированных был и Сайто Санэмори. Обращаясь к Оба Кагэхиса, Сайто сказал: «Тайра падают, а Минамото приобретают могущество. Отчего бы тебе не перейти на сторону Минамото?» «Меня знают все на востоке, — отвечал Кагэхиса, — и если менять свою верность в зависимости от упадка и могущества, то как быть перед людским приговором?» «Это я так только, — сказал Сайто, — пробовал лишь тебя!» Затем, придя к Мунэмори и будучи принят им, он стал говорить: «Этидзэн — это моя родина. А есть древняя поговорка: „На родину возвращайся в парчовом платье[72]“. Давно уже пользуюсь я твоими милостями. Теперь я стар, и единственное, чем могу воздать за милости, — это смертью. Пожалуй меня парчовым церемониальным платьем! Если я возвращусь в нем на родину, то смерть моя будет торжественна, в блеске почета». Мунэмори пожалел его и сделал, как он просил.

Узнав, что хэйские войска идут в Этидзэн, Ёсинака командировал одного из своих военачальников для защиты замка Хиути. Будучи расположен на горе и опоясан глубокими ущельями, замок представлял из себя важный тактический ключ, подступить к которому хэйцы, отделенные от него горным потоком, не могли. В числе военачальников замка был некий Саймё. Этот Саймё написал письмо, прикрепил его к стреле и выстрелом из лука перебросил его хэйцам. В письме было сказано: «Гэнцы устроили плотину, благодаря которой и скопляют воду. Если вы прорежете плотину у подошвы горы с востока, то вода сейчас же иссякнет. Я тайно буду помогать вам во всем». Хэйцы последовали его совету и быстро овладели замом. Одержав победу в нескольких боях, они преследовали отступавшего неприятеля до Сандзёно. В среде гэнцев был военачальник Сайто Мицухира, который дрался, выходя из рядов вперед. Тогда хэйский Сайто Санэмори сказал: «Ты — мой однофамилец; лучше всего понести мне смерть он тебя!» Они вступили в бой, и Санэмори убил Мицухира. Хэйские войска все продвигались дальше, гоня гэнцев, и, очистив от врагов область Этидзэн, вступили в область Кага. Гэнцы отступая заняли позиции у переправы Атака. Тогда Тайра Моритоси послал своего сына Морицуна сделать разведку переправы. Морицуна вернулся с докладом, что переправиться можно. Первым переправился Моритоси с пятитысячным отрядом, а вслед за ним и вся армия. В конце концов хэйцы овладели замками Хаяси и Тогаси, которые и заняли. Перешедший на сторону хэйцев Саймё подал совет, чтобы, пока Ёсинака находится в Этиго, занять стремнины Камбара на границе областей Этиго и Эттю, не дав ему перевалить через них. Тотчас же был командирован для этого Моритоси, но только успел он дойти до Ханняно, как гэнцы уже перевалили через Камбара. Моритоси вступил в бой, но был разбит и отступил.

Корэмори с семьюдесятью тысячами всадников стоял в Тонамияма[73], а Таданори с тридцатью тысячами в Сивояма. Ёсинака пошел на них, имея под командой пятьдесят тысяч всадников. Он командировал Юкииэ против Таданори, а сам двинулся на Корэмори, который, полагаясь на неприступность места, не принял никаких оборонительных мер. Ёсинака атаковал его ночью и нанес жестокое поражение, обратив его в бегство. Пользуясь победой, Ёсинака начал преследовать отступавшего Корэмори. В это время с громким кличем кинулся на гэнцев с пятьюдесятью всадниками Томонори, правитель области Микава, седьмой сын Киёмори. Во время атаки лошадь его упала и он остался пешком. Один из гэнских воинов Оката Тикаёси устремился на Томонори, чтобы поразить его, но Томонори взмахнул мечом и, рубанув по шлему, сбил его с головы Тикаёси, которому он тут же отрубил голову. Но следом за Тикаёси на Томонори кинулся Сигэёси, сын Тикаёси. Всадники Томонори не допустили Сигэёси до своего начальника, прикрыв его собой. Томонори покончил с собой, распоров себе живот. Гэнцы наступали все настойчивее и настойчивее, и тут один из гэнских воинов Хигути Канэмицу убил Тамэнори, второго сына Ёримори. Корэмори отступил и укрепился в Сарагадакэ. Тем временем Таданори и Моритоси разбили Юкииэ, но узнав о поражении Корэмори, они собрали свои войска и присоединились к нему. Отступая, он заняли позиции у Атака. Вдруг Хатакэяма Сигэёси, бывший в авангарде, увидел десять заседланных лошадей, которых переправляли через реку. «Враг приближается», — подумал он и, поднявшись с тремястами всадников на пик Синохара[74], начал всматриваться. Затем он послал гонца в главные силы, поручив ему сказать: «Вся гэнская армия переправляется. Я ударю на гэнцев первым. Прошу прислать мне подкрепление». Пока Сигэёси находился на горе, Ёсинака подозвал к себе Хигути Канэмицу и, указывая ему на гору, спросил: «Не знаешь ли ты, кто такой начальник вон того отряда?» «Это Хатакэяма Сигэёси, — отвечал Канэмицу. — Я бывал в области Мусаси и помню его фамильный значок». «Ну, этот будет драться!» — сказал Ёсинака и послал Канэмицу завязать бой с Сигэёси. Ни та, ни другая сторона не могла одолеть; убитых и раненых у обоих противников было поровну. Тем временем подошел Корэмори с другими и ударил против Ёсинака. Несколько времени шло сражение, затем хэйцы отступили. Дойдя до Нариай, они перешли сами в наступление. Начался жестокий бой. Оба Кагэхиса сражался, провозглашая свое имя и вызывая противников. «Это именитый самурай!» — сказал Ёсинака и выслал против него всадников. Кагэхиса поразил тринадцать человек, но, получив сам рану, покончил самоубийством. Хэйское войско отступало все поголовно.

На месте остался только один Санэмори, продолжавший сражаться. Гэнский военачальник Тэцука Мицумори окликнул его и спросил, как его имя. «А ты отруби мне голову и преподнеси ее князю Кисо[75]. Князь знает меня!» — отвечал Санэмори и, двинувшись вперед, устремился на Мицумори, но ему загородил дорогу бывший при Мицумори всадник. Санэмори схватил всадника и хотел поразить его, но тут на помощь подоспел Мицумори. Все трое, сцепившись в борьбе, попадали с лошадей. В конце концов Мицумори пронзил Санэмори мечом. Поднеся голову его Ёсинака, Мицумори подробно рассказал обстоятельства единоборства. «В одиночку, верхом на лошади, одетый в парчовое платье, и акцент восточных областей!» — сказал он. «Да не Санэмори ли это!» — воскликнул Ёсинака. Позвав Канэмицу, он заставил его вглядеться в отрубленную голову. «Это он!» — сказал Канэмицу. «Но я знаю, что Санэмори преклонного возраста. Откуда же эти черные волосы?» Канэмицу отвечал: «Как-то будучи в Канто, я беседовал с Санэмори и он сказал мне, что если он при своих сединах примет еще участие в походе, то окрасит себе волосы в черный цвет, иначе трудно старику попасть в компанию полносилой молодежи. Очевидно, он выполнил свои слова». Когда голову обмыли, то она оказалась совершенно седой. Ёсинака заплакал и сказал: «В детстве я остался сиротой, и этот старик воспитал меня. Ах! Если бы только можно было заставить его стать на мою сторону, я чтил бы его как отца своего. Но он памятовал полученные милости и пошел на смерть. Все это верность, это долг!» Труп Санэмори был подобран и похоронен. Затем Ёсинака начал опять преследовать хэйскую армию. При этом были убиты хэйцы Тайра Морицуна, Фудзивара Кагэтака и другие, всего более десяти человек.

Все хэйские военачальники понесли поражения и возвратились в столицу. Тогда постригшийся император созвал совет. На совете Фудзивара Нагаката привел пример, как в древние времена в Китае император ханьской династии примирился с предводителем племени сюнну; поэтому и он советовал послать гонцов к Минамото и простить им все их вины. Совет его не был принят. Хэйцы написали письмо хиэйдзанским монахам, стараясь приманить их на свою сторону, но монахи не захотели поддерживать их. В седьмом месяце [1183 г.] Тайра Садаёси усмирил всю территорию Сайкайдо, и перешедшие на сторону Тайра военачальники Кикути Таканао и Харата Танэнао явились в Киото, приведя с собой тысячу всадников и привезя сто тысяч коку[76] провианта. Хэйцы обрадовались. Эти вновь пришедшие войска они намерены были употребить для отражения врага на севере и востоке. Между тем из области Мино пришел человек, который доложил, что Ёсинака уже вступил в Оми. В это время Томомори и Сигэхира вместе в Садаёси обороняли Удзи и Сэта. Вслед за ними командировали еще Ёримори в подкрепление им, но он не хотел идти, так что отправиться заставили его уже насильно. Между тем Минамото Юкицуна и другие со всех сторон начали производить рекогносцировки столицы, а хиэйдзанские монахи стали на сторону Ёсинака. Тогда Мунэмори отозвал всех своих военачальников и командировал Садаёси, приказав ему разгромить Юкицуна в Сэтцу. Томомори, стоявший в Авадзу с пятьюстами всадников, вступил в бой с авангардом Ёсинака, но был отбит и отступил. Ёсинака продвинулся вперед и стал с войсками на хиэйдзанских высотах.

Тут Мунэмори собрал всех родичей и, обсуждая с ними положение дел, сказал: «Воинов у нас мало. Поэтому я думаю взять императора Антоку и постригшегося императора Госиракава и всем нам бежать с ними в западные области[77] с тем, чтобы потом опять начать борьбу с мятежниками. Как вы находите это?» Ему отвечал Томомори. «Нет! Не годится! — сказал он. — Эту столицу основал никто иной, как император Камму, наш предок. Мы, его потомки, сошли в ряды обыкновенных подданных, став военными. Восемь поколений прошло уже с тех пор, но ни разу еще не бывало, чтобы мы оставляли столицу, укрываясь от врага. Нет! Лучше решить дело смертным боем здесь же. И будем биться мы до тех пор, пока не поломаем мечей, пока не выпустил всех стрел!» Его поддержали Норимори, Цунэмори и все другие. Но Мунэмори не послушал их. Он послал человека к постригшемуся императору, но его во дворце не оказалось. Мунэмори совсем упал духом. Взяв императора Антоку, императрицу-мать, младшего брата императора Корэакира, захватив государственные регалии — меч и нефритовый шар, — он поджег хэйские усадьбы и, собрав своих родичей, выступил с ними на запад. Вместе с Мунэмори отправились его сын Киёмунэ, управляющий вторым корпусом дворцовой гвардии; младшие братья: Томомори, второй государственный секретарь, Сигэхира, второй командир второго корпуса лейб-гвардии, и Киёфуса, правитель области Авадзи; сводные братья: Киёсада, правитель дел министерства чинов и церемоний, и Киёкуни, правитель области Тамба; дяди: Цунэмори, государственный советник, Норимори, второй государственный секретарь, и Тадамори, правитель области Сацума; двоюродные братья: сыновья Цунэмори — Цунэмаса, правитель дел в управлении дворцом императрицы и Цунэтоси, правитель области Вакаса; сыновья Норимори: Митимори, правитель области Ното, и Наримори, имевший чин пятого класса младшей степени младшего разряда; сын Томомори Томоакира, правитель области Мусаси; младший брат Цунэтоси Ацумори; два младших брата Киёфуса — Корэтоси и Ёсихира; сын покойного Мотомори Юкимори, управляющий конюшенным ведомством, и другие. Кроме того, Фудзивара Мотомити, регент малолетнего императора, и Тайра Токитада, первый государственный секретарь.

Исполняющий должность первого государственного секретаря Ёримори опоздал и отправился вслед за выступившими, но, дойдя до Тоба[78], он свернул свои красные значки и, вернувшись на восток[79], укрылся при содействии постригшегося императора. Мотомити также сбежал с дороги и вернулся в Киото. Тайра Морицугу хотел было нагнать его, но Мунэмори сказал: «Оставь! Мне не нужен этот человек, не обладающий верностью!» При этом он спросил кстати: «А как второй командир лейб-гвардии из Комацу[80]?» «Еще не явился!» — отвечали ему. «Ну! — сказал Мунэмори. — Этот тоже, значит, из таких, как Ёримори!» Затем, подозвав к себе Хатакэяма Сигэёси и его младшего брата Мунэмори, сказал: «Твой сын[81] и братья в Мусаси. Отчего ты не уходишь на восток?» «Мы, — отвечали братья, — двадцать лет уже, как получаем милости от Тайра, и не след уходить нам, когда наступил момент опасности!» «Но привязанность между отцом и сыном, — сказал Мунэмори, — одинакова как в высших слоях, так и в слоях презренных. Отец — на западе, сын — на востоке. Один должен уничтожить другого! Сердце мое переполняется жалостью. Отправляйся же ты поскорее на восток и пристань к Ёритомо!» Со слезами на глазах простились с ним братья и ушли на восток. Мунэмори тронулся дальше. Когда, дойдя до Сэкидо, он оглянулся назад, то увидел, что подходит несколько сот всадников. То был Корэмори. Он пришел, приведя с собой своих младших братьев: Сукэмори, второго командира второго корпуса лейб-гвардии, Киёцунэ, второго командира первого корпуса лейб-гвардии, Аримори, третьего командира первого корпуса лейб-гвардии, Тадафуса, адъютанта императора, и Моромори, правителя области Биттю. Все чрезвычайно обрадовались приходу Корэмори, который сказал: «Я пришел, оставив там жену и детей. Они плакали и удерживали меня; вот почему я и опоздал». «Но ведь все забрали с собой свои семейства. Почему ты один поступил иначе?» — спросил Мунэмори. «Ну, положим, хоть и взять даже! А удастся ли защитить их, в конце концов?» — ответил Корэмори. И с удрученными лицами, горестно стали все поглядывать друг на друга.

Цунэмаса с детства состоял при постригшемся принце в монастыре Ниннадзи и получил от него в дар биву[82], музыкальный инструмент, который принц очень любил. Цунэмаса не расставался никогда с этим инструментом, даже в походе. В описываемый день, захватив с собой биву, он отправился к принцу и, получив аудиенцию, сказал: «Вот как повернулась наша судьба. Я пришел проститься, прошу отпустить меня!» Тут же он сыграл на биве несколько пьес. Принц и все присутствующие плакали слезами. Цунэмаса опять сказал: «Сыздавна берегу я этот дар и думал передать его своим потомкам. Но теперь я иду, и смерть ждет меня. Я не могу допустить, чтобы вместе со мной погибла и эта драгоценная вещь!» Возвратив принцу биву, он ушел. Также и Таданори. Вернувшись с Ёдогава[83], он пошел к своему учителю по части стихотворений Фудзивара Тосинари. Ночью он постучался к нему в ворота и подал свою визитную карточку, прося свидания. Тосинари открыл немного ворота и выглянул. Тогда Таданори сказал: «С началом военных действий мне не пришлось бывать у тебя. Я слышал, что в силу высочайшего повеления ты составляешь сборник стихотворений. Я был бы счастлив, если бы ты включил туда и одно из моих. Тогда не угаснет мое имя после смерти!» С этими словами он достал из спаек доспехов свое стихотворение. Тосинари взял его и заплакал. Сын Тосинари Садаиэ учился, в свою очередь, сложению стихотворений у Юкинари, который также оставил ему при расставании одно из своих стихотворений. Впоследствии Тосинари и Садаиэ вместе составили сборник, в который и включили, как говорят, оба эти стихотворения. Итак, весь род Тайра, вместе с императором, двигался на запад. Как раз возвратился из Сэтцу и Тайра Садаёси. Сойдя с коня и преклонив в приветствии колени, он спросил: «Куда идете все вы?» Мунэмори объяснил ему, в чем дело. Садаёси стал отговаривать, убеждая, что это дело не подходящее, но его не послушали. Тогда Садаёси один отправился на восток. Когда он вошел в столицу, то увидел, что все усадьбы хэйцев погорели. Ночью он отправился на могилу Сигэмори и, взывая к нему, воскликнул: «О! Как же хорошо знал ты наперед, что наступит сегодняшний день. Но молю тебя! Пусть дух твой защитит нас из глубины могилы и даст нам восстать в могуществе снова!» Утром он разрыл могилу и, забрав кости, отправился на запад. В Фукухара он догнал своих.

Мунэмори вместе со своими родичами собрал всех хэйских военачальников и дружинников и стал держать перед ними такую речь: «О нашем роде нечего жалеть, нечего заботиться о нем; но как быть с императором, как быть с регалиями, священными сокровищами государства?» Со слезами на глазах дали ему воины такой ответ: «Из поколения в поколение получаем мы милости от твоего рода, и не меняется сердце наше от того, процветает ли дом повелителя нашего, или пришел он к упадку. Мы пойдем за тобой, куда бы ни пошел ты, пока не окончатся моря, пока не станет уже больше неба. Звери и птицы и те помнят оказанную им милость, тем паче же люди!» Мунэмори обрадовался. Он повел за собой всех поклониться могиле Киёмори. С музыкой провели они там всю ночь. На рассвете они зажгли его дворец и все остальные палаты и, сев на корабли, направились в Сайкайдо. Тем временем постригшийся император издал указ, которым лишил должностей и чинов более ста восьмидесяти человек из рода Тайра. Владения их он конфисковал и пораздавал их Ёсинака и другим. Затем он возвел на престол четвертого сына[84] Такакура. Узнав об этом, хэйцы пожалели, что не взяли его с собой. Наконец они остановились в области Бунго, где и выстроили временное помещение для императора Антоку. По пути Ёрицунэ, сын правителя этой области Фудзивара Ёрисукэ, вместе с Огата Корэёси из этой же области, обнародовав указ постригшегося императора, собрали сайкайдоских воинов, после чего Корэёси послал к хэйцам гонца, приказав передать, что им здесь оставаться нельзя. Токитада пытался усовестить его, сказав: «Здесь находится законный государь[85]. Что такое делаешь ты?» Но Корэёси не ответил ему и напал на хэйцев с тридцатью тысячами всадников. Для отражения его были высланы Садаёси, Таканао и Танэнао, но были разбиты и вернулись назад. Хэйцы бежали в Хакодзаки[86], а потом перешли в Ямага, но, узнав о том, что Кикути и Харата со всеми родичами стали против них, они ушли в Янагигаура. В Уса они вознесли свои моления богу войны[87]. Узнав затем, что Корэёси идет на них, они в конце концов бежали на кораблях. Тогда Киёцунэ[88], решив, что все равно смерти не избежать, поднялся ночью на крышу палубной каюты и, глядя на луну, начал играть на флейте, а потом бросился в море и погиб. Как раз область Нагато находилась под управлением Томомори. Его доверенный заместитель по управлению областью Ки [но] Митисукэ представил хэйцам сто с лишним кораблей, на которых они и перебрались в область Сануки. В области Ава был витязь Тагути Сигэёси. Он примкнул к хэйцам, придя к ним с тысячей всадников, а потом начал делать в их пользу воззвания на Сикоку, наставляя народ в принципах верности и преданности повелителю. Многие пристали к хэйцам. Тогда они начали возводить постройки в Ясима и построили императору временный дворец. А потом привлекли на свою сторону и Санъёдо.

В десятом високосном месяце [1183 г.] Минамото Ёсинака послал против хэйцев Асикага Ёсикиё, Таканаси Таканобу и Унно Такахиро. Сам он выступил вслед за ними. Сигэхира, Митимори и Норицунэ с тремястами кораблей выступили им навстречу, устроив свою базу в замке Мидзусима. Гэнцы с тысячей кораблей расположились, имея в тылу берег. Тогда Норицунэ вышел из северо-восточных ворот замка и начал вызывать врага на бой. Гэнцы пошли в наступление с пятью тысячами всадников. Норицунэ сделал вид, что бежит от них, а тем временем Сигэхира и Митимори, командуя морскими силами, которые разделили на две части, зашли с юго-запада с двух сторон и окружили неприятеля. Норицунэ еще раньше соединил корабли вместе и настлал доски, чтобы удобно было действовать в бою. Он собственноручно застрелил из лука Таканобу. Северные [гэнские] воины не привыкли к морским сражениям, а тут еще как раз случилось солнечное затмение и наступил мрак. Хэйцы воспользовались этим и наголову разбили северян. Неприятель бежал; хэйцы преследовали, убив при этом Ёсикиё и Такахиро. Победителям досталась тысяча двести вражьих голов. Еще раньше в бою при Синохара один хэйский дружинник Сэноо Канэясу был взят в плен гэнским военачальником Курамицу Наридзуми. Служа Наридзуми, Канэясу приобрел любовь и доверие своего господина. Некто Имаи Канэхира говорил Ёсинака, что взгляд у Канэясу недобрый и что лучше всего убить его, но Ёсинака не согласился. Как-то этот Канэясу в разговоре с Наридзуми поведал ему, что его родина Сэноо — место хорошее и плодородное. Тогда Наридзуми выпросился у Ёсинака отправиться завладеть этой землей. Проводником он взял Канэясу, который, уйдя вперед, вызвал своего сына Мунэясу и еще около тысячи человек других. Напав врасплох на Наридзуми, они убили его, а сами засели в укреплении Итакура. Когда Ёсинака, собиравшийся как раз выступить в Биттю, узнал об этом, то пришел в гнев и командировал Имаи Канэхира наказать Канэясу. Канэясу вступил в бой, но вскоре же бросился бежать, намереваясь пробраться в Ясима. Его сын был очень тучен и не мог быстро двигаться. Тогда Канэясу бросил сына и отправился один, но, пройдя всего одно ри[89], он вернулся, чтобы помочь ему. В это время подоспели преследовавшие их воины, и Канэясу, убив сына мечом, покончил и с собой. Ёсинака уже готовился напасть на Ясима, как узнал, что против него самого идет Ёритомо. Тогда он вернулся в Киото. Норимори, Норицунэ и Сигэхира дали в Ямага бой Минамото Юкииэ и наголову разбили его. После этого многие из тринадцати областей Санъёдо и Нанкайдо стали на сторону Тайра.

В Киото Ёсинака дал волю своим воинам, отдав столицу на разграбление. С постригшимся императором он стал из-за одного дела в самые враждебные отношения. И вот он сказал своим военачальникам и дружинникам: «Чем враждовать с простыми, обыкновенными людьми, обратите-ка лучше свое оружие против императора!» Кончилось тем, что он выступил открыто с оружием в руках. Ходзюдзидэн, дворец постригшегося императора, был сожжен, и стрелы достигали императорской колесницы. В конце концов он заключил императора Готоба во дворце Канъин, а постригшегося императора Госиракава — во дворце Годзё. Высшие придворные и правительственные чины бежали в чем были. После этого Ёсинака заявил своим дружинникам: «Стать ли мне теперь императором или почить от дел — зависит единственно от моей собственной воли. Стать государственным канцлером или секретарем — зависит всего лишь от вашей просьбы мне!» Затем он лишил должностей и чинов сорок девять человек, начиная с высших чинов. Брата своей жены Фудзивара Мороиэ он назначил регентом. Столица стонала от его произвола и самоуправства, и все стали вспоминать о Тайра. Ёсинака был во враждебных отношениях с Ёритомо и, боясь, что тот нагрянет на него, он вздумал соединиться с Тайра. Послав им в Ясима письмо, он изложил в нем свое намерение. Мунэмори хотел согласиться, но тут запротестовал Томомори, который сказал: «Никто другой, как Ёсинака, довел нас до этого бедственного положения, и чего доброго Ёритомо будет смеяться над нами, если мы войдем в дружбу с ним. Ты ответь ему так: „Император находится здесь. Если ты явишься с покорностью, сняв боевые доспехи и ослабив лук, то я прощу тебя!“» Мунэмори так и сделал.

На следующий год [1184 г.] вся территория Санъёдо приняла сторону хэйцев и они с императором Антоку вместе вернулись опять в Фукухара. Там они выстроили замок. Замок тылом упирался в горы и фасадом был над морем. Затем собрали воинов, которым и поручили охрану замка. Во втором месяце Норимори с пятьюстами всадников стал военным поселением в Симоцумити области Биттю. Как раз случилось, что областные войска области Сануки в числе двух тысяч всадников возмутились против хэйцев, перейдя на сторону Минамото. На судах они проходили мимо Симоцумити и начали снизу стрелять по хэйскому стану. Норимори разгневался. «В былые времена, — сказал он, — мы заставляли этих людишек подносить корм и питье нашим лошадям. А теперь такая наглость!» На быстроходном судне пустился он в погоню на ними. Областные бежали в Авадзи и обратились за помощью к Минамото Ёсицугу и Минамото Ёсихиса. Норимори напал на них и перебил всех, вместе с Ёсицугу и Ёсихиса. Потом он напал в области Иё на Кавано Митинобу, который бежал в область Аки и соединился там с Огата Корэёси. Они пошли на восток и, вступив в область Бидзэн, утвердились в замке Имаки. Норимори направился туда и атаковал их. В течение суток замок был взят. Мунэмори сделал тогда императору доклад, по которому Норимори был предоставлен чин второго класса старшей степени и должность первого государственного секретаря. Но он отказался и не принял.

Как раз к этому времени Нориёри и Ёсицунэ, младшие братья Ёритомо, нанесли поражение Ёсинака, который и был убит. После разгрома Ёсинака они по указу постригшегося императора собрали большую армию и выступили против хэйцев. На стороне гэнцев были все военачальники и воины восточных областей. День боя был назначен наперед. Из хэйцев Томомори и Сигэхира защищали восточные ворота[90], Садаёси с другими — западные, а Сукэмори, Аримори и Моромори с семью тысячами воинов заняли оборонительную позицию на северной горе[91]. Ёсицунэ с десятью тысячами всадников атаковал их ночью и, разбив, обратил в бегство. Сукэмори от стыда, что понес поражение, бежал в Ясима. Тогда Мунэмори предложил своим военачальникам, чтобы кто-нибудь заменил Сукэмори, приняв командование на этом пункте. Но идти туда отказались все, за исключением Норицунэ, который сам просил назначить его на это дело. Ночью он отправился вместе с Митимори и Моритоси и принял на себя оборону северных высот. Из гэнцев Нориёри направился против восточных ворот, а Дои Санэхира — против западных. Фудзивара Кагэкиё защищал западные ворота изо всех сил и неприятель ворваться там не мог. У восточных ворот Сигэхира и Томомори также успешно отбили все атаки противника. Тогда Ёсицунэ прошел тайной тропой и произвел атаку, поджегши замок. Замок пал. Сигэхира бежал на запад. В погоню за ним кинулся Сё Иэнага, подстреливший его лошадь, которая и упала. При Сигэхира был его дружинник, сидевший на запасной лошади. Сигэхира начал звать его, чтобы пересесть на эту лошадь, но дружинник сделал вид, что не слышит, и ускакал. Сигэхира хотел покончить с собой, но Иэнага захватил его в плен живьем. Таданори также подвергся преследованию; за ним гнался Окабэ Тададзуми. Таданори пытался обмануть его, сказав, что он восточный воин, но Тададзуми отвечал, что восточные воины не бывают в таких [придворных] шапках и с черненными зубами. Видя, что иного исхода нет, Таданори обернулся и вступил в единоборство. Свалив ударом Тададзуми на землю, он три раза пронзал его мечом, но меч не проник в тело. Тем временем успел подойти слуга Тададзуми, и кончилось тем, что Таданори был убит. Когда осмотрели его доспехи, то нашли черновики стихотворений. По этому и узнали, что это никто иной, как Таданори. Бежал и Цунэмаса. Когда он проезжал через Окуранотани, то был окликнут Сё Такаиэ, потребовавшим, чтобы он вступил с ним в единоборство. Оглядевшись назад, Цунэмаса ответил, что для него позорно драться с таким, как Такаиэ. Такаиэ пришел в бешенство и устремился на Цунэмаса, который, соскочив с лошади, совершил самоубийство. Его младший брат Цунэтоси, а также Митимори, Наримори, Моромори, Киёсада, Киёфуса и Моритоси — все погибли. Жена Митимори, узнав о смерти своего мужа, бросилась в море и утопилась. Норицунэ морем направился в Авадзи. Императора Антоку Мунэмори увез на судах. Все бежавшие воины кинулись к судам, отбивая их друг у друга, и потонувших не было счета.

Томомори прежде был правителем области Мусаси. Люди этой области, узнав его, кинулись за ним в погоню и уже готовы были вот-вот настичь его, но им загородил дорогу Томоакира, семнадцатилетний сын Томомори. Вступив в бой с преследователями, он убил одного из всадников, но и сам тут же был убит. Томомори воспользовался этим моментом и ускакал. Соскочив с лошади, он взошел на судно. Судно было тесное и поместить лошадь на нем нельзя было. Тогда он повернул ее голову на север и хлестнул плетью. Лошадь сделала прыжок и выскочила на берег. «Хорошая лошадь! — сказал Тагути Сигэёси. — Лучше пристрелить ее, чем доставаться ей врагу». «Нет! — отвечал Томомори. — Я не могу допустить, чтобы убить ее. Ведь благодаря только ей я и избежал смерти!» Лошадь посмотрела на своего хозяина и трижды заржала. Потом эта лошадь досталась Ёсицунэ. После этого Томомори, разговаривая с Мунэмори, сказал ему: «Пойдя на смерть, спасал сын отца, отец же бежал, бросив сына на погибель. Сделай так кто другой, я плюнул бы в лицо ему. Но теперь это именно сделал я сам. Как назвать это?» И он стал рыдать, обливаясь слезами. Ацумори, также одного возраста с Томоакира, увидев судно Томомори, поскакал к нему, но по пути пал от руки Кумагай Наодзанэ. В этот день Наодзанэ еще до рассвета отправился к западным воротам. Там он услышал звуки флейты, несшиеся из замка. Когда он убил Ацумори, то заметил, что у него за поясом заткнута флейта. Он догадался, что это тот самый, чью игру он слышал ночью. Выпросив у Ёсицунэ голову убитого, он вместе с флейтой возвратил ее Цунэмори, отцу юноши.

С головами сраженных врагов и пленными возвратился Ёсицунэ в Киото, представив все это постригшемуся императору. Госиракава послал к Сигэхира человека, приказав ему внушить Сигэхира, чтобы он послал Мунэмори письмо, и что, если он настоит в письме на том, чтобы Мунэмори возвратил государственные регалии, то жизнь Сигэхира будет пощажена и он будет отпущен в Ясима. В ответ Сигэхира сказал: «Наш род из поколения в поколение выказывал свои заслуги перед императорским домом, но ты, государь, отказался от нас, потомков этого рода, и мы дошли до настоящего нашего положения. Это назначено нам в удел самой судьбой. Победа и поражение в бою зависит не от одного меня только. Я слишком мало значу. Я очутился здесь пленником собственной своей неумелости, и хотя бы даже и вернулся я домой живым, какими глазами буду смотреть я в лицо родичам своим? Да и родичи мои опять же, ни за что не согласятся променять регалии на меня. Тем не менее, хотя это и так, но я все же исполню твое повеление». Он написал письмо и вручил его посланному постригшегося императора для отсылки в Ясима. Получив письмо, Токико, мать Сигэхира, горько заплакала и хотела согласиться на предложение, но Томомори упорно стоял на противном и под его руководительством Мунэмори составил следующий ответ: «Почтительно прочли мы изъявление высочайшей воли. Митимори и другие уже пожертвовали своей жизнью, пав в бою. Почему же одному Сигэхира желать остаться в живых? Что же касается государственных сокровищ, то они ни на один момент не могут быть отъяты от священной особы[92]. Если, твое величество, изволишь еще помнить заслуги Садамори и Киёмори, то заставь нас благодарить тебя, повернув твою драконовую[93] колесницу сюда. Изволь пожаловать к нам сюда, в западные области. И защищая тебя, мы поведем воинов четырех восточных и южных территорий и смирим, уничтожим дерзких мятежников. А если не так, то нам остается только отправиться в Санкан и Киттан[94]. Но повеления твоего исполнить мы не можем». Тайра Токитада схватил гонца и, обрезав ему нос, в таком виде отправил обратно постригшемуся императору.

Госиракава пришел в гнев и передал Сигэхира в руки Ёритомо, приказав казнить его. Ёритомо приказал доставить его в Камакура в клетке для перевозки преступников. Затем он вытребовал его к себе в дом для личного свидания, приказав Кадзивара Кагэтоки быть посредником в их разговоре. Кадзивара опустился на колени подле Сигэхира, но тот, не обращая на него никакого внимания, начал говорить, обращаясь непосредственно к Ёритомо, находившемуся от него на далеком расстоянии. «То, что я здесь, — сказал он, — назначено судьбой. Если ты помнишь еще милость, сказанную тебе покойным Киёмори, то прошу тебя, удостой меня поскорее смерти!» Ёритомо передал Сигэхира на попечение Кано Мунэмоти и приказал приготовить ему теплую воду для купания, приставив к Сигэхира девушку по имени Тидэ, чтобы служила ему при купании. Потом он спросил у Сигэхира, чего он желает. Сигэхира ответил, что хочет постричься в монахи. Ёритомо не согласился на это. После этого он послал сакэ для угощения Сигэхира и командировал Кудо Сукэцунэ и Тидэ угощать и развлекать его. Сукэцунэ бил в барабан; Тидэ играла на биве. Сигэхира передавал ей свою чарку, угощая ее и принимая угощение в свою очередь от нее; а потом он громко запел:

Меркнет свет; чуть виден он. У Гу слезы льются. Ночь темна. Со всех сторон Песни Со несутся[95].

Ёритомо потихоньку подошел к двери и, приложив ухо, слушал. Ему стало жаль своего пленника. И после этого он назначил еще другую красавицу девушку Иво, чтобы вдвоем с Тидэ они обе состояли при Сигэхира. В шестом месяце следующего года [1185 г.] Сигэхира по просьбе нарских монахов[96] был казнен в Нарадзака. Обе его наперсницы постриглись в монахини.

В то время как Сигэхира пленником приведен был в столицу, там находились жена и дети Корэмори. Услышав, что взят в плен имеющий чин третьего класса второй командир лейб-гвардии, они решили, что это Корэмори[97]. Послали слугу посмотреть, оказалось, что это не он. Но когда увидели голову Моромори, то опять пришли в сильное беспокойство[98]. Корэмори, находясь в Ясима, в свою очередь, не переставал беспокоиться о семье. В третьем месяце этого года [1184 г.] он тайком ускользнул и направился в столицу, но дороги были заняты гэнцами и пройти было невозможно. Тогда он направился к горам Коя, где случайно и повстречался с бывшим своим дружинником, постригшимся в монахи. В разговоре с ним Корэмори изложил все положение дел. «Мой покойный отец[99], — сказал он, — оказал давно тому назад милость Ёритомо, и вот третий государственный канцлер[100] ныне подозревает меня, приравнивая меня к Ёримори. Поэтому я бежал и прибыл сюда. Теперь я хочу совершить поклонение в храмах Кумано, а затем покончить жизнь свою в волнах». Они пошли вместе и, совершив поклонение, Корэмори бросился в море Нати[101]. Перед этим еще он приказал бывшему при нем челядинцу вернуться в Ясима и передать Сукэмори[102], чтобы его боевые доспехи китайской кожи и меч Когарасу, находящиеся теперь у Садаёси, он взял себе, но с тем, чтобы он передал их сыну Корэмори в том случае, если все обойдется благополучно. Сыздавна в роде Тайра было два меча — Когарасу и Нукэмару[103] — и по обычаю хэйского дома они передавались старшему в роде. Так было до Тадамори, который Когарасу передал Киёмори, а Нукэмару оставил Ёримори. Из-за этого между обеими этими ветвями рода и началась вражда. В описываемое время Ёримори находился в столице. В пятом месяце этого года [1184 г.] Ёритомо письмом пригласил к себе Ёримори, прибавив в письме, чтобы он непременно привел с собой и Мунэкиё. Ёримори отправился на восток, но Мунэкиё отказался идти с ним. «Я превосходно понимаю, — сказал он, — где ждет меня счастье или несчастье[104]. Неужели же я опозорю себя в глазах всех вельмож и моих старых товарищей, находящихся ныне в Сайкайдо?» Проводив Ёримори до области Оми, он распрощался с ним и, отправившись на запад, прибыл в Ясима. В этом же самом месяце Садацугу, младший брат Садаёси, начал в пользу хэйцев военные действия в области Ига. Собрав двести воинов, он разбил Оути Корэёси, помощника правителя этой области, ставленника гэнцев, а потом вступил в Оми, где разбил Минамото Хидэёси, но вслед за тем и сам понес поражение от того же Корэёси и погиб в бою. В народе его прозвали Микка Хэйси, т. е. «Трехдневный Тайра».

Хэйцы хотели вернуть себе Санъёдо[105]. В девятом месяце [1184 г.] Юкимори с двумя тысячами всадников стал военным поселением в Кодзима[106], но явился с десятью тысячами всадников Нориёри, атаковал его и, разбив, заставил уйти. Все, начиная с Мунэмори, с каждым днем становились все более печальными и удрученными. Тогда Томомори сказал: «Ведь я же хотел с самого начала, чтобы обороняться в столице, так вы не послушали меня. Ну, а что теперь будет?» Мунэмори не мог ничего ответить. Весной следующего года [1185 г.] Томомори выстроил укрепленный замок в Хикисима области Нагато и остановил наступление неприятеля на Модзиносэки. Затем он послал отряд и разбил Дои Санэхира в области Бидзэн, отбил опять у гэнцев Кодзима и наконец разбил Кавано Митинобу, перебив сто шестьдесят человек его родственников и приверженцев. Головы врагов он доставил в Ясима, и Мунэмори лично пересмотрел их. В это время прошел слух, что Ёсицунэ идет на хэйцев из области Ава, но достоверных сведений об этом не было. На следующий после этого день увидели, что в деревне Такамацу[107] начался пожар. Тагути Сигэёси сказал: «Враг наступает. Прошу, садитесь скорее на корабли и прикажите начальникам и воинам отражать врага на суше». Мунэмори так и сделал. Ёсицунэ действительно наступал. Хэйские войска с успехом отражали его, но когда он поджег их стан, они все перешли на суда. Между противниками, из которых один был на суше, а другой на море, завязался лучный бой. И вот со стороны хэйцев выскочил на берег Кагэкиё и начал вызывать на бой. Против него вышел со стороны гэнцев некий Мивоя Дзюро, но после краткого состязания бросился бежать. Кагэкиё погнался за ним и схватил его за назатыльник шлема, который и оборвал. Нацепив его на конец алебарды и подняв вверх, он начал выкрикивать: «Я Кагэкиё! Что не идете на смертный бой со мной?» Из неприятеля не нашлось никого, кто решился бы подступить к нему. Следом за Кагэкиё выскочили на берег все хэйские воины и завязали жаркий бой. Притворившись отступающими, они перешли на суда и этим маневром завлекли Ёсицунэ, которого вот уже готовы были захватить, но упустили. Тогда Мунэмори позвал Норицунэ и сказал ему: «Наши воины не раз уже упустили Ёсицунэ. Всех воинов с ним не более ста человек всадников. Возьми на себя труд, сразиська с ним разок!» Норицунэ взял с собой Морицугу, Кагэкиё и других, всего тридцать человек и, выйдя на берег, начал стрелять из лука. Лук у него был тугой, большой, стрелы длинные, и он перестрелял несколько десятков отборных всадников. Между тем стемнело и Ёсицунэ отошел со своим войском в Такамацу. Норицуэ расположился в Ясима, имея намерение напасть на гэнцев ночью Но Морицугу и Эми Мориката всю ночь, вплоть до рассвета, проспорили о том, кому из них идти вперед, и кончилось тем, что совершить нападение не удалось. Рассвело. Ёсицунэ начал наступление с семью тысячами всадников. Тридцать человек хэйцев кинулись в атаку пешие, с короткими мечами и копьями. И гэнские всадники дрогнули перед ними, раздавшись в стороны. Норицунэ начал стрелять по ним. Но одолеть, конечно, хэйцы не могли и отступили на свои суда. Кумано Тандзо, Кавано Митинобу и другие приняли сторону Минамото, и гэнская армия с каждым днем увеличивалась. Тогда хэйцы, взяв императора Антоку, ушли в Сидо, но Ёсицунэ опять напал на них, и они отступили в Хикисима, став там в оборонительное положение.

Вскоре области Нагато и Суо целиком перешли на сторону гэнцев, и хэйцы направились в Хакодзаки[108], но узнав, что Нориёри с большим войском находится в области Бунго, они повернули назад и бросили якорь в бухте Данноура[109]. Суша и море наполнены были гэнскими войсками. У них было три тысячи судов и они наступали со всех четырех сторон. У хэйцев было пятьсот кораблей. Тогда Томомори выступил на нос своего корабля и, говоря всем воеводам и дружинникам, сказал: «Победить совсем или быть совсем разбитыми зависит от сегодняшнего дня. Слушайте же все вы! Идите вперед на врага, пока не остановит смерть; не смейте отступать, чтобы вернуться живыми. Соедините сердца ваши в одно, соедините силы ваши вместе. Захватите Ёсицунэ и не останавливайтесь, пока не будет так!». И, соревнуясь друг с другом, Кагэкиё, Морицугу и другие стали проситься ринуться в смертный бой. А Тагути Сигэёси тайно от других послал врагу письмо. Томомори обратился к Мунэмори. «Все пылают желанием боя! — сказал он. — Одного только Сигэёси и можно подозревать. Прошу тебя отрубить ему голову и огласить это дело перед войском». Мунэмори не согласился, но Томомори настаивал, и Мунэмори, призвав Сигэёси, начал внушать ему. Томомори, держа в руке меч, указывал глазами на Сигэёси, но Мунэмори все не мог решиться. Тем временем бой жестоко разгорелся. Хэйские воины бешено бросались в битву и несколько раз отбили атаки восточной армии.

Сигэёси перешел к Ёсицунэ и в своем докладе ему сказал: «Хэйцы перевезли императора на боевой корабль, а на императорском они поместили воинов. Они хотят заманить неприятеля и, зажав с двух сторон, разбить его таким образом». Узнав, где находится император, Ёсицунэ собрал вместе войско и стремительно ударил на хэйцев. Тогда Томомори отправился на корабль, где был император. Все придворные женщины обратились к нему, спрашивая о положении дел. Томомори громко засмеялся. «Ничего! Вам сейчас предстоит рассматривать мужей из восточных областей. Только это!» — отвечал он. Все на корабле начали плакать. Томомори собственноручно произвел на корабле уборку, повыбросив все грязные вещи. Затем Токико[110], взяв на руки и прижав к груди императора Антоку, привязала его к себе кушаком, втиснула между ним и собой государственные регалии: меч и шар, и выступила на нос корабля. В то время императору было восемь лет и он спросил у Токико: «Куда мы идем?» «Варвары осыпают высочайший корабль стрелами. Мы перейдем в другое место!» — отвечала Токико и, бросившись в море, утонула вместе в императором. Мать императора[111] бросилась вслед за нею, но гэнские воины подцепили ее за волосы и она попала в плен. Узнав обо всем этом, Юкимори и Аримори с бешенством кинулись в битву и оба пали. Норицунэ давно уже стяжал себе славу храбрости, и гэнские воины наперерыв один перед другим старались захватить его. С отчаянием смерти бился Норицунэ, перебив бесчисленное множество врагов. Но тут Томомори крикнул ему: «Что ты не решаешь разом участь свою? Не бей понапрасну простых воинов!» «Тюнагон[112]! — отвечал Норицунэ. — Я только и хочу того, чтобы насмерть сразиться с Ёсицунэ». И он стал искать Ёсицунэ. Наконец он нашел его. Сбросив шлем, сорвав броневые рукава, Норицунэ перескочил на его корабль. Гэнский воин заступил ему дорогу, вступив с ним в бой, но Норицунэ сшиб его ударом и ринулся на Ёсицунэ. Среди гэнцев был некий Аки Иэмура, обладавший силой тридцати человек. С двумя силачами воинами выступил он против Норицунэ, но Норицунэ ударом ноги сшиб одного из них, а остальных двух сжал в объятиях и, бросившись с ними в море, утонул.

Мунэмори с Киёмунэ[113] не решались покончить самоубийством, тогда их воины столкнули их в воду, они поплыли, думая убежать, но были подцеплены гэнскими воинами и попали в плен. Увидев это, Фудзивара Кагэцунэ, младший брат Кагэкиё, крикнул: «Негодяи! Вы осмеливаетесь бесчестить нашего повелителя!» Кинувшись на воинов, которые столкнули обоих Тайра, он изрубил одного из них, но пал и сам, пронзенный стрелой. Когда Томомори узнал об этом, то долго скрежетал зубами. Потом он сказал: «Надо и мне умирать!» Он и Норимори покончили самоубийством. Восемь человек из челядинцев Тайра последовали за своим господином. Это было 24-го дня 3-го месяца 1183 г. (1185 г.)[114].

Цунэмори и Сукэмори спаслись бегством и затем совершили самоубийство. Мунэмори с сыном, брат императора, императрица-мать и другие, начиная с Тайра Токитада, были уведены на восток вслед за Ёсицунэ. По высочайшему повелению Мунэмори и остальные, бывшие при нем, были подвергнуты позорному вывозу[115] на народе в столице. Мунэмори спокойно смотрел по сторонам из клетки, но Киёмунэ не поднимал глаз. Затем их всех поместили в усадьбе Ёсицунэ под стражей. Мунэмори на ночь не менял своего платья на спальное и рукавами прикрывал во время сна Киёмунэ от холода. При виде этого стража прониклась жалостью к нему. В пятом месяце [1185 г.] они были отосланы в Камакура. Ёритомо вызвал Мунэмори к себе для личного свидания. Он поместил его в переднем домике своих палат, так что во время свидания они были отделены друг от друга маленьким садиком. Явился посредник для передачи слов одного другому. Мунэмори в страхе за свою жизнь стал просить пощады. Тогда Ёритомо положил на досточку рыбу и туда же положил нож. Показав это Мунэмори, он делал намек на то, чтобы Мунэмори совершил самоубийство, но Мунэмори не понял намека. После этого их обоих повезли опять в столицу. Когда они доехали до Синохара[116], то их отделили одного от другого. Тут Мунэмори понял, что скоро, значит, их казнят и он попросил монаха совершить моления пред Буддой. При этом он сказал: «Если я не покончил смертью в Данноура, так из того только, что у меня есть Киёмунэ». Здесь их и обезглавили. У Мунэмори был другой сын Фукусё; его еще раньше казнили в столице. Еще до этого, во время данноурского погрома, Токико в присутствии всех сказала: «Мунэмори вовсе не сын покойного премьер-канцлера[117]. Когда я забеременела во второй раз, то канцлер надеялся, что я рожу мальчика; но родилась девочка. Боясь гнева обманутого в своих ожиданиях канцлера, я тайно послала человека переменить ее на мальчика одного зонтичника. Как и надо было ожидать, он ни в чем не мог равняться с Сигэмори. Вот почему и дошло до настоящего положения!» Итак, Мунэмори окончил свое существование. Токитада и другие — все были сосланы в ссылку.

В это время между Ёритомо и Ёсицунэ уже произошел разрыв, и Ёсицунэ, бежав, ушел в Сайкайдо. Боясь, чтобы он не вошел в соглашение с оставшимися сообщниками Тайра и не поднял восстания, Ёритомо командировал в столицу Ходзё Токимаса, поручив ему отыскать, назначив награды за указание, всех потомков Тайра, скрывавшихся по разным местам. Младенцев закапывали в землю живыми, чуть кто постарше, тому рубили голову. Их матери и няньки погибали иногда смертью вслед за своими питомцами. Плач и стон слышались повсюду. Рокудай, сын Корэмори, стараниями своей матери был скрыт по соседству с монастырем Дайкакудзи. Кто-то выдал его и его хотели казнить, но его нянька при посредстве монаха Монгаку выпросила ему помилование. Ёритомо всегда очень уважал Монгаку, а кроме того, он вспомнил еще и милость, которую оказал Сигэмори ему самому, и в виде исключения пощадил жизнь ребенку, который был пострижен и оставлен при Монгаку послушником. Впоследствии, когда Монгаку замыслил поднять смуту, Рокудай был казнен как соучастник.

После данноурского погрома Тадафуса, младший брат Корэмори, успел спастись бегством и скрывался потом в области Кии. Томотада, второй сын Томомори, имел во время бегства хэйцев из столицы на запад всего три года от роду. Он был увезен сыном своей кормилицы Ки [но] Томогата и скрыт в области Бинго, а потом перевезен в область Ига. Старый служака хэйского дома Фудзивара Тадакиё был схвачен и казнен за год до казни Мунэмори. Тайра Садаёси постригся в монахи и, имея при себе кости Сигэмори, скрывался в области Хитати. Тадамицу и Кагэкиё, два сына Фудзивара Тадакиё, Тайра Морицугу и другие скрывались в разных местах. Прошло восемь лет. В Камакура производились постройки, и Ёритомо прибыл смотреть их. Тадамицу замешался в толпу рабочих, имея намерение заколоть Ёритомо. Приладив на глаз рыбью чешуйку, он приобрел вид кривоглазого и в таком виде входил и выходил, таская на спине плетушку с землей. Ёритомо взглянул на него, и у него явилось подозрение. Когда Тадамицу схватили, то за пазухой у него был найден остро отточенный нож. Тадамицу сказал: «Я слуга рода Тайра и хотел отомстить тебе за своего покойного господина!» Стали допытывать его о сообщниках и он сказал: «Один только Морицугу. Слышал я, что прежде он был в области Тамба, но куда ушел теперь, того не знаю». А больше он уже ничего не сказал. Месяц с лишним проморил себя голодом и умер. Ёритомо по всей стране сделал тщательный сыск, но никого не нашел.

Прошло еще пять лет. Томотада из Ига вернулся в столицу, где и скрывался неподалеку от монастыря Хосёдзи. Узнав об этом, Морицугу и Кагэкиё явились также в столицу. И мало-помалу к ним начали стекаться старые слуги Тайра. Они замыслили произвести нападение на Фудзивара Ёсиясу, мужа младшей сестры Ёритомо. Ёсиясу узнал об этом и послал воинов окружить заговорщиков и напасть на них. Двадцать с небольшим человек хэйцев открыли отчаянную стрельбу из луков и, перебив врагов, погибли и сами. Томотада и Томогата совершили самоубийство. Морицугу и Кагэкиё успели спастись бегством. Узнав, что Тадафуса находится в Кии, они отправились к нему туда. Подняв восстание, они обосновались в замке Юаса [Юваса], но были разбиты главноуправляющим храмов Кумано. Тадафуса был захвачен и убит, но Морицугу и Кагэкиё опять ускользнули. Случилось, что Ёритомо был на празднестве по поводу возобновления Тодайдзи[118]. Кагэкиё замешался в толпу с целью заколоть Ёритомо, он был открыт и схвачен. Его поручили Вада Ёсимори, но тот вскоре отказался от него, обиженный его чрезмерной грубостью. Тогда его передали Хатта Томоиэ. В конце концов Кагэкиё уморил себя голодной смертью.

Морицугу переменил свою фамилию и имя и поступил в услужение к Кэхи Митихиро, жителю области Тадзима. Он сделался у него конюхом и вступил в связь с его дочерью. Каждый раз, когда ему приходилось купать лошадей, он проделывал упражнения верховой езды и стрельбы из лука. Митихиро дознался, что это Морицугу, но молчал об этом. Вскоре Морицугу пришлось отправиться в столицу, сопровождая своего господина. В столице он отправился в дом своей прежней наложницы; оттуда сейчас же донесли о его присутствии гэнцам, и Митихиро было приказано схватить его. Митихиро послал несколько человек сильных дружинников. Выждав, когда Морицугу стал купаться в ванне, они окружили его. Морицугу начал ругаться. «Негодяи! — воскликнул он. — Ведь я во всяком случае убежал бы, если бы захотел только бежать. Но я не желаю навлекать беды на голову своего господина!» Он вышел и дал связать себя. Ёритомо, увидевшись с ним, начал упрекать его, сказав: «Почему не пал ты при Данноура?» Морицугу отвечал: «Я хотел сохранить хоть одну линию потомства Тайра, чтобы восстановить род по-прежнему». «Я слышал, — сказал Ёритомо, — что ты состоишь в сношениях с Ёсицунэ. Правда ли это?» «Нет! — отвечал Морицугу. — Прежде, когда правитель дел[119] был в столице, я хотел убить его, но не удалось. С тех пор я держал в запасе отточенные мечи и острые наконечники стрел, чтобы испробовать их как-нибудь на твоем, сёгун[120], теле!» Морицугу был обезглавлен.

Заключительный очерк

Я, пишущий эту историю, говорю: Со времени основания государства первым нашим императором[121] бывало, конечно, что подданные, стремясь к высшей власти, поднимали смуты. Но не было еще никого, кто бы замыслил опасность богам земли и хлебов[122]. Один только Масакадо. Он вышел из рода Тайра, и позор, конечно, от этого всему роду! Но и тот, кто покарал и уничтожил Масакадо, опять-таки вышел из рода Тайра. Одно покрыто другим! Но потом, после того, как понес кару Масакадо, никто уже в последующие века не посягал на священные сокровища[123]. И можно сказать, что собственным своим телом дал Масакадо строгое предостережение всем в стране. Но вот! Стоило только дать Масакадо лишь должность начальника полицейского бюро, и он, вне сомнений, успокоился бы на этом и не стал бы мятежником. Весь мятеж Тэнкэй[124] был вызван тем, что стоявший у власти род Фудзивара, надменный и кичившийся своим могуществом, стал стеной между государем и подданными. Когда в государстве все было спокойно, Фудзивара забирали для одного только своего рода все высшие чины и правительственные должности, ничуть не беспокоясь о том, что на долю других ничего не достается. И когда возникала смута, они делали воззвания по всей стране, обещая за усмирение почетные должности и чины, дразня ими, как приманкой. Таким образом, они именно и заставили более смелых и сильных людей страны обратить внимание на слабость правительства, разожгли их честолюбие. То, что в последующее время выдвинулись, соперничая друг с другом, роды Тайра и Минамото и, опираясь на свои заслуги, стали предъявлять верховной власти свои требования, возникло именно, имея своим основанием такой образ действий Фудзивара.

Говорят, что подвиги и заслуги Киёмори не покрывают его преступлений. Что в ряду всех смутьянов, нарушивших долг подданного, он занимает первое место. Но того не знают говорящие так, что в десять раз больше, чем Киёмори, нарушители долга — это род Фудзивара. Киёмори учился на готовом уже! А иначе как же он дошел бы вдруг до этого? В китайском стихотворении говорится: «Было бы одно, — похожее будет!»

С тех пор, как Фудзивара захватили фактическую власть в свои руки, все императрицы были из их рода, все императоры были рождаемы их дочерьми, все высшие придворные и правительственные должности были у их сыновей, братьев и родичей. Как трава при полотье, выбрасывался вон всякий, кто не был их рода. Члены императорской фамилии и те не избежали этого. Но самое ужасное то, что они меняли императоров одного за другим. Они смотрели на них, как на фигурки шахматной игры. Киёмори во всем совершенно походил на них, но вдобавок к этому у него была еще и смелость. Он рассудил, что если люди, не имеющие за собой никаких подвигов и заслуг пользуются такой неограниченной властью и заставили императоров выказывать свое расположение к ним, то для него, оказавшего большие услуги императорскому дому, будет позволительно все, что бы он ни делал. Все в один голос ставят ему в вину то, что он выдвинулся так сразу, без подготовки этого поколениями, но ничего не говорят о тех, кто были его учителями и наставниками в этом. Но это еще не все. Причина, что Киёмори стал таким, кроется в том, что император Госиракава воспитал, взлелеял мощь его. Высокими рангами, государственными должностями нельзя пользоваться как орудием для личных целей. Если пользуется им для личных целей подданный, то, значит, он идет против своего государя. Если пользуется ими лично для своих целей государь, то, значит, он идет против своих предков государей. И вот, установленные предками государями высокие чины и должности Госиракава без зазора жаловал Киёмори. Значит, он пользовался ими для своих личных целей. И Киёмори, опираясь на свои заслуги, становился все наглее и наглее в своих домогательствах от верховной власти. Дошло до того, что удержать его в пределах стало уже невозможным. Так кого же винить в этом?

Это так. Но все же усиление рода Тайра началось вовсе не только с императора Госиракава. Раньше Тадамори пользовался расположением Сиракава и Тоба и безостановочно продвигался вперед в чинах и должностях. Про него говорили, что он идет вне всякой очереди. Нужно думать, что императоры, опираясь на его силу, подавляли таким образом род Минамото, а подавляя Минамото, они тем самым ослабляли власть рода Фудзивара, ибо, начиная с Мицунака и Ёримицу, Минамото стали для Фудзивара их когтями и зубами. Когда регент Фудзивара Канэиэ обманул императора Кадзана[125], то Минамото Ёринобу действительно охранял дорогу[126], не пропуская никого. Затем в годы правления Бундзи[127] императорский дом также подозревал, что верховный канцлер Фудзивара Канэдзанэ помогал Минамото Ёритомо. Это опять же было, пожалуй, основано на том, что из поколения в поколение оба эти рода действовали заодно, помогая друг другу. Вот в силу таких-то именно соображений и выработалось преемственно передававшаяся между императорами и отрекшимися императорами политика, заключавшаяся в том, чтобы привлекать к себе Тайра и этим сдерживать Фудзивара. Привлечение к управлению Сугавара Митидзанэ в 890-х годах имело тот же самый смысл; разница только в том, что Митидзанэ не был военным, как Тайра. Митидзанэ при всей своей мудрости и лояльности и тот не мог все же освободиться от желания иметь власть в своих руках. Тем паче Тайра. За исключением Сигэмори все они были необразованы и не обладали ни тактом, ни изворотливостью ума. Гордясь своими заслугами, они хотели быть единственными для императора, держать все в своих руках и в своем шествии вперед не знали, как остановиться. Можно ли винить их в этом? Если бы Сигэмори пережил своего отца, то он все бы стал делать как раз напротив, чем делал тот. Он сумел бы убедить и обуздать сыновей и братьев, и стань они помощниками императорскому дому, то род их, хотя и идущий после Фудзивара по времени, сравнялся бы с ним в могуществе. И за что бы могли ухватиться тогда Минамото, чтобы подняться? Свое выступление Минамото определили как подавление смуты. Но на самом деле это была только узурпация абсолютной власти императорской фамилии. И чьи грехи, чьи преступления легче и чьи тяжелее, Тайра ли, или Минамото, решить нелегко!

Но между Минамото были взаимные подозрения и глубокая вражда. От одной кости, от одной плоти они поедом ели один другого. А ведь Тайра до самой смерти своей не утрачивали той любви и привязанности, которая связывала их. «Повесть о Тайра» передается в мире от поколения к поколению. Она распевается под аккомпанемент бивы и напевы ее то жалобные, то мужественные, то навевают грусть, то возбуждают дух. И не бывает слушателя, который бы не был тронут и не взгрустнул. Я как-то путешествовал на западе в Нагато и, проезжая Данноура, видел место, где стерты были с лица земли Тайра. Потом я отправился в Хиго и там слышал, что в этой области есть место Гокэяма[128]. Это крутые горы и глубокие пропасти. Там скрывались Тайра, и потомки их сохранились до настоящего времени[129]. Но они не входят ни в какие сношения с другими людьми. Так говорят. Вот значит! Вины Тайра перед императорским домом покрыты их заслугами перед ним, и небо не уничтожило до последка всех потомков их. Пожалуй, что и правду говорят!

Переход абсолютной власти императора к воеводским родам начался при Тайра, а совершился при Минамото, но все же основанием для этого послужил род Фудзивара. Поэтому я вкратце излагаю генеалогию императорской фамилии и рода Фудзивара, чтобы дать возможность представить общую картину. Так вот. Тэнти, тридцать девятый потомок божественного предка[130], был мудрый государь, реформатор средних веков. Он передал престол своему сыну Отомо, но Тэмму, дядя Отомо, отнял у него престол на основании того, что он младший брат Тэнти. Тэмму наследовали Дзито, Момму, Гэммё, Гэнсё, Сёму, Кокэн, Ои. На седьмом императоре потомство Тэмму прекратилось. На престол вступил Конин как внук Тэнти. Ему наследовал его сын. Это и есть император Камму. Три сына Камму — Хэйдзё, Сага и Дзюнна — наследовали ему один за другим. Затем престол занял Ниммё, сын Сага; а за ним его сын Монтоку. После Монтоку на престол был возведен младший его сын, состоявший в родстве с Фудзивара. Этот и есть император Сэйва. Ёдзэй, сын Сэйва, наследовал отцу, но Фудзивара удалил его с престола; вместо него был возведен Коко, брат Монтоку. После Коко престол занимали последовательно Уда, Дайго, Сюдзяку, Мураками, наследуя сын отцу. Затем следовали братья, сыновья Мураками, Рэйдзэй и Энъю. После Энъю на престол взошел Кадзан, сын Рэйдзэй. Кадзана сменил Итидзё, сын Энъю. Затем вступил Сандзё, тоже сын Рэйдзэй. Потом следовали один за другим сыновья Итидзё, Гоитидзё и Госюдзяку, а после Госюдзяку престол занимали Горэйдзэй, Госандзё, Сиракава, Хорикава, Тоба и Сутоку, наследуя отец сыну. Дальше, начиная с Сутоку, об императорах подробно говорится в этой истории при описании родов Тайра и Минамото. От Сутоку назад до Монтоку всего двадцать один император. И из них, за исключением Уда и Госандзё, не было ни одного, не рожденного от дочерей Фудзивара. Поэтому Уда и Госандзё пытались уменьшить власть Фудзивара, но пребывание их на троне было непродолжительно и они не успели в своих предприятиях. Однако в течение трех царствований после Уда не назначались ни регенты, ни верховные канцлеры[131] и управление страной было в руках императоров. Начиная с Сиракава, вести дела правления стали отрекшиеся от престола императоры, в руках которых и находилось все управление страной. Таким образом, за исключением этих все остальные императоры поступали, как указывали Фудзивара, начавшие, как говорят, управлять страной по своему усмотрению со времени Монтоку.

Однако я думаю, что самоуправство Фудзивара идет еще сыздавна, а вовсе не началось только во времена императора Монтоку. Каматари[132] помогал императору Тэнти в делах управления и положил все свои силы на служение императорскому дому. Его сын Фухито состоял сенатором при четырех императорах. Момму и Сёму были женаты на его дочерях и императрица Кокэн[133] приходилась ему внучкой. Но все императрицы из рода Фудзивара были развратны. У Кокэн любовником был Эми Осикацу, чуть не приведший государство на край погибели. Он тоже приходился внуком Фухито, и по этому можно судить, каковы были устои в этом роде. После этого Конин, Камму и Ниммё только и не имели матерей из рода Фудзивара. Все же остальные, от Хэйдзё до Монтоку, были рождаемы императрицами из этого рода; Фуюцугу, дед жены Монтоку, приходился праправнуком Фухито и его сын Ёсифуса выдал свою дочь за Монтоку. От нее родился Сэйва. Монтоку хотел возвести на престол своего старшего сына Корэтака, но побоялся Ёсифуса и возвел Сэйва. Вот, значит, не в один день создалось могущество Фудзивара и то, что они забрали в свои руки императоров! Сэйва взошел на престол девяти лет от роду, и Ёсифуса на правах деда по матери стал при нем регентом, управляя всеми делами. Мотоцунэ, сын Ёсифуса, сверг с престола Ёдзэй и, возведя вместо него Коко[134], управлял всеми государственными делами, как верховный канцлер при императоре. Отсюда и получили свое происхождение термины имперский регент и верховный [имперский] канцлер. Из двух сыновей Мотоцунэ, Токихира и Тадахира, последний был регентом при Сюдзяку. Его два сына, Санэёри и Моросукэ, оба были государственными канцлерами. Вот тут и произошел мятеж Тэнкэй[135]. У императора Рэйдзэй было два младших брата — Тамэхира и Морихира. Мураками, отец их всех, хотел, чтобы после Рэйдзэй наследовал Тамэхира, но Фудзивара Санэёри воспротивился, потому что мать Тамэхира была не из рода Фудзивара, и возвел на престол Морихира. Это и есть император Энъю. Тут произошел мятеж Анна[136] (Анва). Из трех сыновей Моросукэ — Корэтада, Канэмити и Канэиэ — Канэиэ имел трех сыновей: Мититака, Митиканэ и Митинага. Все братья спорили между собой из-за власти. От дочери Корэтада родился император Кадзан, а от дочери Канэиэ — император Итидзё[137]. Поэтому Канэиэ поручил своему среднему сыну Митиканэ обманом заставить императора Кадзана отречься от престола и вместо него возвел Итидзё. Из всех поступков Фудзивара этот — наихудший. Начиная с Гоитидзё[138], матери трех последующих императоров были все дочерьми Митинага, который и пользовался поэтому величайшим расположением императоров, став на высоте почестей. Два сына Митинага, Ёримити и Норимити один за другим держали в своих руках власть над страной. У Ёримити был сын Мородзанэ, а у Мородзанэ — сын Тададзанэ[139]. Этот Тададзанэ отдалил от себя своего старшего сына Тадамити, сосредоточив свою любовь на младшем, Ёринага. Тут и произошел мятеж Хогэн[140]. У Тадамити было три сына: Мотодзанэ, Мотофуса и Канэдзанэ. У Мотодзанэ — сын Мотомити; у Мотофуса — Мороиэ, и у Канэдзанэ — Ёсицунэ. Они попеременно бывали у власти во время Тайра и Минамото. Но из них можно остановить внимание разве только на Канэдзанэ. Остальные же только занимали должности, ничем не проявив себя. Впоследствии род Фудзивара разделился на пять ветвей[141]. По очереди назначались из них регенты и верховные канцлеры, но действия их ничем не отражались на делах государства, не имея к ним никакого отношения, и потому писать о них не стоит.

Итак. Начиная с Ёсифуса, Фудзивара взяли в свои руки государственное управление. Но все они радели о своем только роде, создавая ему благополучие. Их не радовала радость государства, не печалила его печаль. Они оспаривали власть друг у друга: отцы и дети, старшие и младшие братья не берегли друг друга. Они забегали вперед перед тем из них, кто был у власти, угождали и льстили ему. И это вошло в обычай в высших правительственных сферах. Конечно, как и следовало ожидать, это создало почву для великих смут в стране. А в конце концов вышло то, что вместе с императорским домом стали клониться к упадку и рухнули вместе с ним. И остались им только их пустые титулы, без власти. Так можно ли разве не считать их жалкими!

Читая исторические сочинения, я понял причины утери власти императорами и возникновения сёгуната. Минамото Ёритомо сделал однажды доклад императору, прося для Оэ Хиромото[142] назначения начальником судебно-полицейского бюро и младшим офицером дворцовой гвардии. Регент Канэдзанэ после обсуждения этого вопроса ответил, что нельзя, ибо еще не было примера, чтобы наследственно-ученый род нес такую службу. Ах! Ах! Они признавали умным и мудрым того, за кем была родословная; прецедентами руководствовались они в делах управления государством и, отогнав прочь талантливых и выдающихся, тем самым помогли хищной сове[143]. И все еще не одумались! Спорили о мелочах, как эта, настаивали на них. Но это еще Канэдзанэ; можно, значит, представить себе, каковы были остальные. А ведь, если бы раньше заботились они о государстве, если бы старались найти средства для противодействия смутам, то пришлось ли бы разве горевать об утере власти императорами? Бросить взгляд назад: там в далеком прошлом был мятеж Масакадо. Он возник из-за того, что Фудзивара Тадахира отказал дать ему должность начальника судебно-полицейского бюро. Давить и не давать хода сильным выдающимся людям род Фудзивара практиковал уже долгое время. Масакадо решил сам взять. Получить эту должность для Масакадо было честью и почетом, не получить — бесчестием [потому он и поднял мятеж]. Ёритомо просил эту должность уже для своего подчиненного и ему было решительно все равно, будет она дана или нет [ибо для него лично она не играла, как для Масакадо, никакой роли]. Из этого можно видеть, какая глубокая перемена[144] произошла в состоянии государства!

Примечания

• 1 74-й японский император [1108-1123].
• 2 Миёси Киёцура [847-918] состоял министром при нескольких императорах последовательно. В 914 г., т. е. за 194 г. до императора Тоба, он представил императору Дайго упоминаемый в настоящем тексте доклад по поводу реформ управления.
• 3 Японское название племени, а вместе с тем и области, в пределах, занимаемых приблизительно теперь Манчжурией.
• 4 Средние века японской истории считаются от 36-го японского императора Котоку до 81-го императора Антоку, т. е. с 645 г. до 1183 г.
• 5 Заимствовано административное устройство в том виде, как оно существовало в Китае при династии Тан (620 г. до н. э. по 907 г.).
• 6 Лошади эти предназначались для вьючно-обозной службы.
• 7 Военный цензор наблюдал за действиями командующего и всех вообще войсковых частей данного отряда и делал свои донесения непосредственно центральной власти. Рангом цензор был значительно ниже командующего армией.
• 8 Он имел право смертной казни, не испрашивая на это никакого разрешения.
• 9 Были назначены определенные сроки для пересмотра оружия, чистки, исправления и замены новым.
• 10 Древние века, так называемая средняя древность, считается от 1-го японского императора Дзимму до 36-го императора Котоку, т. е. с 660 г. до н. э. и до 645 г. Период, предшествующий этому, т. е. с начала японской мифологии и до императора Дзимму, называется глубокой древностью.
• 11 В жены императорам брались девушки из фамилии Фудзивара, благодаря чему эта фамилия и приобрела громадное влияние при дворе.
• 12 Конин — 49-й император [770-781]; Камму, сын его, — 50-й император [782-805].
• 13 Канто — общее название территории на Востоке главного острова, включавшей в себя 8 областей, в том числе и Мусаси, область, в которой находится нынешняя столица Токио.
• 14 Главным образом, фамилия Фудзивара.
• 15 Т. е. как частный историк, а не присяжный, состоящий на службе у правительства.
• 16 50-й император [782-805].
• 17 Гора вблизи Киото; прежде на ней было много буддийских монастырей.
• 18 Хэй и Тайра — два разных чтения одного и того же иероглифа, усвоенного для обозначения фамилии Тайра.
• 19 Дословно: «четыре небесных царя». Это буддийское выражение для обозначения четырех божеств буддийского пантеона, охраняющих с четырёх сторон небо от вторжения демонов.
• 20 Курьерский колокольчик имел то же значение, что курьерская подорожная [прежде] в России. На станциях по звону его должны были немедленно давать лошадей и проводников.
• 21 Сиракава — 72-й император [1073-1086]; Тоба — 74-й [1108-1123].
• 22 Буддийский храм. Токутёдзю значит «пользующийся долгим существованием, долгоденствием».
• 23 По одним источникам иероглифы, обозначающие ее имя, читаются Токуко, по другим — Нарико.
• 24 Бифуку монъин в переводе значит приблизительно «отшельница [ворот] Бифуку». Монъин — титул принявшей пострижение матери императора.
• 25 По одним источникам Михито, по другим — Нарихито.
• 26 Род Минамото был вообще на стороне Сутоку за исключением некоторых, ставших на сторону императора Госиракава. В числе последних был Ёситомо, сын Тамэёси. Тамэёси был на стороне Сутоку. Род Тайра частью был на стороне императора Госиракава, частью — на стороне Сутоку. В числе последних был Тадамаса, дядя Киёмори.
• 27 Китаец Ань Лушань, любимец одного из императоров танской династии, поднявший потом восстание.
• 28 Название одного из дворцов в Киото.
• 29 Гэн — другое чтение иероглифа, усвоенного для фамилии Минамото.
• 30 Название дворца, расположенного недалеко от императорских.
• 31 Буддийский монастырь недалеко от Киото.
• 32 Родовое знамя Минамото — белого цвета.
• 33 Годы правления каждого императора носили свое особое название. Хэйдзи значит «мирное управление». Хэйан дословно значит «мир и спокойствие»; этим термином обозначалась столица Киото. Хэйси значит «род Хэй [Тайра]», буквально «мирный род». Во все три выражения входит слово хэй — «мир». Иероглиф, которым обозначается это слово, читается также тайрагэру — «усмирять» [мятеж]. В этом-то и видел Сигэмори счастливое предзнаменование в виде намека на то, что мятеж будет усмирен.
• 34 Тайра Садамори, предок Сигэмори.
• 35 Орудие в роде граблей с изогнутыми, как когти, железными зацепами, насажденными на деревянную рукоять. Им пользовались для захватывания убегающего.
• 36 Энрякудзи — монастырь на вершине горы Хиэйдзан, недалеко от Киото; Ондзёдзи — монастырь в области Оми.
• 37 В Киото.
• 38 Игра слов. Звуковой комплекс хэйси можно писать несколькими иероглифическими начертаниями. В одном начертании он будет значить «вазоподобная бутылка», «фляжка», в другом — «фамилия Хэй», т. е. Тайра.
• 39 Для боевых значков, палаток и пр.
• 40 Хакусан — горный массив на границах областей Кага, Мино, Хида и Этидзэн.
• 41 Самый главный и могущественный из монастырей на горе Хиэйдзан, недалеко от Киото.
• 42 Название дворца, построенного для себя Киёмори в области Сэтцу, на месте, где теперь г. Кобэ.
• 43 Младший брат Сигэмори.
• 44 Иначе Кикай га сима, т. е. «Чертов остров»; недалеко от области Осуми.
• 45 Брат Киёмори и тесть Нарицунэ.
• 46 Собственно, наложница с титулом тюгу, т. е. средняя, вторая императрица. Это упомянутая уже Токуко, дочь Киёмори, сделанная им наложницей императора Такакура.
• 47 Название островка во внутреннем японском море. На острове синтоиские храмы, посвященные дочерям Сусаноо. По имени одной из них, Ицукусима химэ, и назван остров.
• 48 Оттого, что в своем государстве не находится врача и приходится обращаться к заезжему иностранцу.
• 49 Т. е. премьер-канцлер. Бритоголовый, т. е. монах. Под этим разумеется Киёмори, у которого, как у монаха, голова была обрита.
• 50 Смысл такой: своей необдуманностью доведет он себя до такой выходки, преступления, после которых не найдется ему места на земле, чтобы скрыться.
• 51 Монашеское имя Киёмори.
• 52 За услуги, какие, по мнению Киёмори, оказал он императорскому дому и правительству.
• 53 До этого управление страной было в руках Госиракава, отца Такакура.
• 54 Киёмори и его жена — дед и бабка нового императора.
• 55 Сангу — общий титул, которым обозначались три императрицы: вдова — бабка императора, вдова — мать императора и царствующая — жена императора. Но, главным образом, первые две [после X в.].
• 56 Четвертый сын Госиракава.
• 57 Два из трех храмов Кумано в области Кии.
• 58 Иначе Миидэра — буддийский монастырь секты Тэндай в области Оми.
• 59 Монастыря Кофукудзи в Нара.
• 60 Буддийский монастырь секты Тэндай в г. Удзи на берегу Удзигава в области Ямасиро.
• 61 В Нара.
• 62 Антоку, сын Такакура, внук Киёмори по матери.
• 63 Внук Тамэёси. Его отец Ёсиката был убит своим племянником Ёсихира, сыном родного брата Ёситомо.
• 64 Сокращение вместо Хэйанкё — «столица мира и покоя». Название, данное Киото основателем его, императором Камму [в 794 г.].
• 65 Крыса — циклический знак севера, лошадь — юга. Значит «север идет на юг», т. е. Минамото с севера [собственно, северо-востока Канто] идут на Тайра, находящихся на юге [Киото].
• 66 Ямасиро, Ямато, Кавати, Сэтцу и Идзуми; их общее название Гокинай.
• 67 Сын Тамэёси, дядя Ёритомо и Ёсинака.
• 68 В области Этиго.
• 69 При лунном календаре для уравнения его с солнечным добавлялся время от времени тринадцатый, високосный, месяц. Вставлялся он после того месяца, после которого приходился по расчету.
• 70 Икэноама, мать Ёримори, при его поддержке упросила Киёмори пощадить жизнь Ёритомо.
• 71 Киото.
• 72 Т. е. добившись высокого положения. Парчовое церемониальное платье полагалось лицам высшего ранга.
• 73 В области Эттю.
• 74 В Кага.
• 75 Прозвище Ёсинака, воспитывавшегося в Кисо.
• 76 Коку, мера сыпучих тел, равная 0,86 четверти, (т. е. 14,51 ведра, или примерно 5 бушелям или 180,4 литрам). Считалось, что одного коку риса достаточно для прокормления одного человека в течение года.
• 77 Кюсю.
• 78 Городок области Сима.
• 79 В Киото; фамильный значок Тайра — красный.
• 80 Корэмори, сын Сигэмори.
• 81 Хатакэяма Сигэтада, перешедший к Ёритомо.
• 82 Вроде гитары, с четырьмя струнами.
• 83 Река, впадающая в море у Осака.
• 84 Готоба — ребенка 4 лет.
• 85 Ибо при нем государственные регалии.
• 86 В области Тикудзэн.
• 87 Хатиман. В Уса, городке области Будзэн, есть его храм.
• 88 Сын Сигэмори.
• 89 Около 3 1/2 верст.
• 90 Замка в Фукухара.
• 91 Микусаяма в области Харима.
• 92 Императора Антоку.
• 93 Т. е. императорскую.
• 94 Санкан — Корея; Киттан — Кидань, впоследствии княжество Ляо (Манчжурия).
• 95 Объяснение этого стихотворения, касающегося фактов китайской истории, будет помещено в моих комментариях к «Нихон гайси»; здесь оно не приводится вследствие сложности его.
• 96 Раньше еще Сигэхира сжег их монастыри в Нара Тодайдзи и Кофукудзи, и монахи были злы на него.
• 97 Чины и должности у обоих были одинаковы.
• 98 Боясь, не постигла ли та же участь Корэмори; отрубленная голова Моромори была выставлена перед тюрьмою.
• 99 Сигэмори, упросивший Киёмори пощадить жизнь Ёритомо.
• 100 Мунэмори.
• 101 На востоке области Кии, около храмов Кумано (Нати, Сингу и др.).
• 102 Младший брат Корэмори.
• 103 Когарасу значит «Малый ворон»; так назван этот меч потому, что на рукояти его были резные украшения, представлявшие собой фигурки маленьких воронов. Нукэмару значит «Самообнажающийся меч»; это название в связи с преданием о том, как этот меч в течение нескольких ночей подряд сам собой выходил из ножен и убивал змей, подползавших, чтобы ужалить спящего Тайра Садамори.
• 104 Мунэкиё, пощадивший жизнь Ёритомо, когда захватил его ребенком при горе Ибукияма (обл. Оми), мог теперь рассчитывать на благодарность Ёритомо.
• 105 Утерянную после боя в Итинотани, когда был взят замок в Фукухара [в этом же году].
• 106 В области Бидзэн.
• 107 В области Будзэн.
• 108 В области Тикудзэн.
• 109 В области Нагато, около Симоносэки.
• 110 Бабка императора, Нииноама, — вдова Киёмори.
• 111 Токуко, дочь Киёмори, известная под вдовьим именем [титул] Кэнрэй монъин.
• 112 Дословно «второй государственный секретарь». Он называет Томомори по его должности.
• 113 Сын Мунэмори.
• 114 В тексте ошибка на два года. Это было в 1185 г.
• 115 Особое наказание, заключавшееся в том, что преступника возили по столице, оглашая его преступления. Это наказание предшествовало смертной казни.
• 116 В области Оми.
• 117 Киёмори.
• 118 Монастырь в Нара области Ямато, сожженный Тайра Сигэхира в 1180 г.
• 119 Звание по должности Ёсицунэ.
• 120 В это время Ёритомо был уже сёгуном.
• 121 Дзимму Тэнно.
• 122 Т. е. посягнул бы на верховную власть.
• 123 Государственные регалии — атрибуты верховной власти: зеркало, меч и нефритовый шар.
• 124 Мятеж Масакадо был в годы Тэнкэй [938-946].
• 125 Обманом заставив его бежать из дворца и постричься в монахи. Этим Канэиэ освобождал престол для своего внука Итидзё, рожденного дочерью Канэиэ от императора Энъю.
• 126 По которой шел император в монастырь. Не пропуская никого, чтобы кто-нибудь не помешал плану, отговорив Кадзана и вернув его во дворец.
• 127 1185—1189 гг., когда вместо Тайра фактическая власть перешла к Минамото в лице первого сёгуна Ёритомо.
• 128 Дословно «гора или горы пяти домов» [семейств].
• 129 Т. е. до времени автора «Нихон гайси» Рай Дзё [1780-1832].
• 130 Дзимму, первого императора, основателя государства.
• 131 Они всегда были только из рода Фудзивара.
• 132 Накатоми Каматари, которому пожалована фамилия Фудзивара в 669 г.
• 133 Дочь Сёму.
• 134 Коко взошел на престол 55 лет и при нем не мог быть регент. Но вместо этого для Мотоцунэ создан был титул верховного канцлера.
• 135 Мятеж Масакадо [940 г.], которому Тадахира отказал в должности полицеймейстера.
• 136 В пользу Тамэхира. Анна — название годов правления [968-969].
• 137 Сын Энъю, двоюродный брат Кадзана.
• 138 Сын Итидзё.
• 139 В тексте ошибка: у Мородзанэ был сын Моромити и Тададзанэ — сын Моромити, т. е. внук Мородзанэ.
• 140 Мятеж экс-императора Сутоку [1056 г.] при подстрекательстве этого самого Ёринага.
• 141 Эти пять линий, обозначаемые общим термином госэккэ, т. е. «пять домов», из которых начались имперские регенты и верховные канцлеры, суть фамилии: Коноэ, Кудзё, Нидзё, Итидзё и Такацукаса; кроме этих главнейших фамилий, от разных членов рода Фудзивара произошли еще и другие фамилии, принадлежавшие к высшей придворной аристократии [См. Приложение IV, родословная Фудзивара].
• 142 Отец Хиромото, как и сам он, были учеными.
• 143 Ёритомо.
• 144 Т. е. император утратил фактическую власть и государственные должности императорского правительства стали пустыми титулами, не интересующими более выдающихся людей