РСКД/Masinissa

Masinissa / Масинисса
Реальный словарь классических древностей (Фридрих Любкер, 1854 / Филологическое общество, 1885)

Словник: Maccius — Myus. Источник: Реальный словарь классических древностей (1885), с. 835—836 ( РГБ ) • Список сокращений названий трудов античных авторов

Masinissa, Μασανάσσης, сын восточно-нумидийского царя Галы, воспитывался в Карфагене, где способный юноша имел возможность ознакомиться, между прочим, и с литературою греков и римлян. Cic. tusc. 3, 22. Nep. Hann. 13. Liv. 24, 49. Его ранняя помолвка с прекрасной Софонибою, дочерью Гасдрубала Гисгона, еще сильнее привязала молодого царевича к городу, которому он уже был обязан своим образованием и воспитанием. Liv. 28, 11. 30, 12. 28. Свои большие дарования и преданность Карфагену он уже рано выказал в борьбе против римского союзника Сифака, царя западной Нумидии, над которым он неоднократно одерживал победы и наконец принудил заключить мир. Затем он сражался под начальством своего будущего тестя Гасдрубала (в 212 г. или в начале 211 г. до Р. Х.) против римлян в Испании и принимал самое деятельное и плавное участие в истреблении Сципионов и их войск. Когда потом Сципион, тогда еще молодой человек, получив главное начальство над римскими войсками в Испании, в короткое время одержал блестящие победы и великодушно отпустил из плена племянника М., Массиву, то положил этим начало той искренней дружбе, которая впоследствии связывала обоих молодых и великих мужей. Поражение карфагенских войск в Испании после этого события способствовало исполнению планов Сципиона о заключении союза между Римом и нумидийским царем. Liv. 28, 35. M., который во время войны сумел понять состояние и политику Карфагена и чувствовал гнет его владычества наравне с другими африканскими народами, а по победам римлян и успехам их политики мог предвидеть окончательный исход войны, руководствуясь основательными расчетами на будущие выгоды, доставляемые ему союзом с Римом, а также увлеченным разговором с одним из подчиненных Сципиону полководцев, согласился содействовать римским планам; Сифак же между тем еще колебался, пока наконец не перешел окончательно на сторону Карфагена вследствие того, что ему была обещана рука страстно любимой им Софонибы. Liv. 28, 42. Pol. 3, 5. 9, 42. App. Hisp. 37. Pun. 27. Горько разочарованный и смертельно оскорбленный М. еще теснее примкнул к Риму, так как теперь у него явилось сильное побуждение к мести. После смерти отца и убийства двоюродного брата Капусы Мезетулом жизнь М. находилась в опасности, так как Сифак заключил против него союз с Мезетулом. Преследуемый неприятелями должен был бегать сначала на гору, а затем скрывался в пещере; только по излечении полученных им в бою ран он снова выступил на сцену, овладел отцовским царством и воевал с переменным счастьем; после высадки Сципиона в Африке (204 г.) он вступил с ним в союз, несмотря на то что незадолго до этого он, по-видимому, помирился с Карфагеном и Сифаком и расположился даже лагерем по соседству с ними (а также и с Сципионом). Liv. 29, 27 слл. App. Pun. 11 слл. Скоро, однако, он перешел открыто на сторону римлян и принимал участие в военных предприятиях, продолжая в это же время дело посредничества между Сципионом и Сифаком; открыв, однако, замышляемое последним против него убийство, М. в союзе с римлянами победил Сифака, принужденного стать на стороне Карфагена, а вместе с ним и Карфагена в ночном нападении (203 г.). Pol. 14, 1 слл. Liv. 30, 3 слл. Подобную же судьбу испытали карфагеняне и в последней битве, в которой Сифак попался в плен, после чего главный город его Цирта должен был сдаться. Тогда М. женился на искренно еще любимой им Софонибе, надеясь этим спасти ее от римского плена; но осуждаемый за это Сципионом он дал ей принять яд, предупреждая таким образом ее выдачу римлянам. По возращении Ганнибала сын пленного Сифака, Вермина, опустошил царство М., и только решительное поражение Ганнибала при Заме (202 г.) положило конец этим опустошениям. В награду за свою преданность римлянам М. получил и царство Сифака. Отношения между М. и униженным отчасти при его помощи Карфагеном, понятно, были весьма враждебны; а условия мира были так неопределенны, что М., нисколько не задумываясь, предъявлял карфагенянам различные требования и несколько раз (в 196, 182 гг.) принуждал их уступать ему области; римляне же не обращали никакого внимания на их жалобы. Pol. 32, 2. Liv. 30, 37. 32, 23 слл. Iust. 33, 1. Стараясь тем временем раздувать борьбу партий в Карфагене, М. ослаблял еще более несчастное государство и умел при этом оправдывать свои действия в Риме доносами и недостойными обвинениями карфагенян. Liv. 43, 3. Тягостно и мучительно протекло для карфагенян полстолетия; наконец в отчаянии они взялись за оружие (150 г.), но опять должны были уступить силе уже очень престарелого, но еще крепкого и бодрого M. Iust. 38, 6. Он не дожил до конца 3-й Пунической войны. С глубоким унынием смотрел он на совершающиеся события; в последние часы своей славной жизни он, наверно, понял ее заблуждение: всю жизнь он немилосердно преследовал своей жестокой ненавистью униженный Карфаген, и лишь в конце ее ему стало ясно, в чью пользу он так усердно потрудился. Отсюда и те натянутые отношения, которые установились между ним и римскими консулами, прибывшими в 149 г. в Африку для окончательного решения участи Карфагена. До последнего издыхания не изменил он только своей преданности к фамилии Сципионов и, умирая, завещал своим сыновьям переговорить с Сципионом Младшим, прибывшим три дня спустя после его смерти в Цирту, о государственных делах и следовать его указаниям. Он умер на 90 году жизни в 149 г., следовательно, родился в 238 г. Pol. 37, 3. App. Pun. 105, Eutr. 4, 11. До глубокой старости он оставался верен простым правам своего народа, которому оказал бессмертные услуги содействием земледелию, и сохранял редкую свежесть ума; при этом он имел и свойственные его народу черты коварства и ненадежности; властолюбие же его и корыстолюбие, а также и расчетливый его ум и привязывали его к Риму. Liv. 43, 29. Любя науки, он с большою заботою воспитывал своих детей и внуков и с молодых лет приучал их к непрестанной работе и деятельности. Последние дни его жизни были отравлены подозрениями против близких к нему людей и еще более заботами относительно планов и намерений римлян.