Свадьба Кречинского (Сухово-Кобылин)/Действие второе
| ← Действие первое | Свадьба Кречинского — Действие второе | Действие третье → |
| Дата создания: 1854, опубл.: 1856 (журнал «Современник»). Источник: Lib.ru со ссылкой на издание: А. В. Сухово-Кобылин. Свадьба Кречинского. Комедия в трех действиях. М: Художественная литература, 1974. |
Явление 1
Федор. Эх, хе, хе, хе, хе! (Вздыхает глубоко и медленно.) Вот какую нанесло… вот какую нелегкую нанесло — поверить невозможно. Четвертый день уж и не топим; и покои холодные стоят, а что делать, не топим… (Помолчав.) А когда в Петербурге-то жили — господи, боже мой! — что денег-то бывало! какая игра-то была!.. И ведь он целый век все такой-то был: деньги — ему солома, дрова какие-то. Еще в университете кутил порядком, а как вышел из университету, тут и пошло и пошло, как водоворот какой! Знакомство, графы, князья, дружество, попойки, картеж. И без него молодежь просто и дыхнуть не может. Теперь: женский пол — опять то же… Какое количество у него их перебывало, так этого и вообразить не можно! По вкусу он им пришелся, что ли, только просто отбою нет. Это письма, записки, цыдулии всякие, а там и лично. И такая идет каша: и просят-то, и любят-то, и ревнуют, и злобствуют. Ведь была одна такая, — такая одна была: богатеющая, из себя, могу сказать, красоточка! Ведь на коленях перед ним по часу стоит, бывало, ей-ей, и богатая, руки целует, как раба какая. Власть имел, просто власть. Сердечная! Денег? Да я думаю, тело бы свое за него три раза прозакладывала! Ну нет, говорит, я бабьих денег не хочу; этих денег мне, говорит, не надо. Сожмет кулак — человек сильный — у меня, говорит, деньги будут; я, говорит, гулять хочу. И пойдет и пойдет! Наведет содом целый, кутит так, что страхи берут! До копейки все размечет… Ведь совсем истерзалась и потухла, ей-ей. Слышно, за границей померла… Было, было, батюшки мои, все было, да быльем поросло… А теперь и сказать невозможно, что такое. Имение в степи было — фию! ему и звания нет; рысаков спустили, серебро давно спустили; даже одёжи хватили несколько… Ну просто как омут какой: все взяла нелегкая! Хорошие-то товарищи, то есть бойцы-то, поотстали, а вот навязался нам на шею этот Расплюев. Ну что из него толку-то? что, говорится, трем свиньям корму не раздаст…
Во! ни свет ни заря, а ты уж корми его, колоды ему подбирай, как путному. «Мне, братец, нельзя, я, говорит, в таком обществе играю». А какое общество?.. Вчера отправился куда-то, ухватил две колоды, то есть что есть лучшего подбора… Ну, может быть, и поработали… Дай-то господи!..
Эх, хе, хе, хе! пойти впустить.
Явление 2
Расплюев (небрежно одетый, расстроенный, с измятою на голове шляпою). Что ж? ты уж и пускать не хочешь, что ли?
Федор. Виноват, Иван Антоныч, недослышал.
Расплюев (идет прямо к авансцене и останавливается, задумавшись). Ах ты, жизнь!
Федор (в сторону). Что-то не в духе.
Расплюев. Боже ты мой, боже мой! что ж это такое? Вот, батюшки, происшествие-то! Голова, поверите ли? Вот что… (Показывает руками.) Деньги… карты… судьба… счастье… злой, страшный бред!.. Жизнь… Было времечко, было состояньице: съели, проклятые… потребили все… Нищ и убог!..
Федор (подходит к Расплюеву). Что ж, Иван Антоныч, была игра, что ли?
Расплюев (смотрит на него долго). Была игра, — ну, уж могу сказать, была игра!.. (Садится.) О-о-ох, ой, ой, ой! Боже ты мой, боже мой!..
Федор. Да что это вы? Разве что вышло?
Расплюев (посмотрев ему в глаза и плюнув). Тьфу!.. вот что вышло!
Ну что делать! каюсь… подменил колоду… попался… Ну, га, га, го, го, и пошло!.. Ну, он и ударь, и раз ударь, и два ударь. Ну, удовольствуй себя, да и отстань!.. А это, что это такое? Ведь до бесчувствия! Вижу я, дело плохо! приятели-то разгорелись, понапирают; я было и за шляпу… Ты Семипядова знаешь?
Федор. Что-то не припомню-с!
Расплюев. Богопротивнейшая вот этакая рожа. (Показывает богопротивнейшую рожу.) Ведь и не играл… Как потянется из-за стола, рукава заправил. «Дайте-ка, говорит, я его боксом». Кулачище вот какой! (Показывает, какой кулак.) Как резнет! Фу-ты, господи!.. «Я, говорит, из него и дров и лучины нащеплю». (Расставил руки.) Ну и нащепал…
Федор (наставительно). Иван Антоныч! в карты, сударь, играть — не лапти плесть. Вот и поучили!
Расплюев. Какое ж ученье?.. Собаки той нет, которая бы этакую трепку вынесла: так это уж не ученье. Просто денной разбой.
Федор. Гм… разбой? В чужой карман лезете, так — как не резнуть: всякий резнет…
Расплюев. А уж какая силища! Ннну!.. Бывал я в переделах — ну, этакой трепки, могу сказать, не ожидал. Бывало, и сам сдачи дашь, и сам вкатишь в рыло, — потому — рыло есть вещь первая!.. Ну нет, вчера не то… нет, не то!
У него, стало, правило есть: ведь не бьет, собака, наотмашь, а тычет кулачищем прямо в рожу… Ну, меня на этом не поймаешь: я, брат, ученый; я сам, брат, сидел по десять суток рылом в угол, без работы и хлеба насущного, вот с какими фонарями… (показывает, какие фонари) так я это дело знаю…
Явление 3
Кречинский (подходя к Расплюеву, сурово его осматривает). Ты опять продулся?
Расплюев. Я продулся? С чего вы это взяли?
Кречинский. Уж я слышу. Ты мне не финти, пустая голова!
Расплюев. Чем же я пустая голова? За что вы меня каждодневно ругаете? Господи! что за жизнь такая!
Кречинский. Эх ты, простоплёт, колесо холостое. Мели воду-то, мели: помолу не будет. (Помолчав.) Стоишь ли ты хлеба? На харчи-то себе выработал ли, а? Осел!! ведь я не из человеколюбия тебя держу; ведь я не член благотворительных обществ. Так за мой хлеб мне надо деньги. Их и подавай! черт возьми! понял? Что уткнул нос-то в землю? Говори, где был вчера?
Расплюев. Даааа! я… как их… вот тут… (Тыкает пальцем.)
Кречинский. Денег принес?
Расплюев. Нет, не принес.
Кречинский. Так подай, что взял намедни на игру.
Расплюев (расставя руки). Лишен, всего лишен!
Кречинский. Как лишен!
Расплюев. Отняли, все отняли!
Кречинский (перебивая). Чурбан!.. Вижу, и деньги взяли, и поколотили. (Сердито.) Эх! тряхнул бы тебя так, чтобы каблуки-то вылетели. (Начинает в беспокойстве ходить по комнате.)
Расплюев (жалобно). Не беспокойтесь, Михайло Васильич: их уж нет — вылетели. Уж тряхнули! Довольно будет. А уж какая, я вам скажу, силища — ну-уу!! Я, говорит, его боксом!.. Гм! боксом!
Михайло Васильич! позвольте, однако, спросить, что это такое бокс?
Кречинский. Тебе бы знать надо. А вот это (делает рукою жест)… это-то и есть, Иван Антоныч, бокс… английское изобретение.
Расплюев (делает жест). Так это бокс!.. английское изобретение!.. Ах, боже мой! (Качает головою.) Скажите… а?.. Англичане-то, образованный-то народ, просвещенные мореплаватели…
Кречинский. Надо мне достать денег! непременно, во что бы то ни стало, надо денег и денег!
Расплюев (равнодушно). А не знаю, Михайло Васильич, денег нет, и достать их негде. (Задумывается, вдруг вытягивает голову.) Ну, не ожидал!.. (Поднимает палец.) Англичане… образованный народ… мореплаватели… а?
Кречинский (продолжая ходить). Как ты говоришь?
Расплюев. Я говорю: образованный-то народ, англичане-то! а?
Кречинский. Да ты совсем уж ум потерял. Ему о деле говорят, а он черт знает что мелет! Слушай! Я весь тут, весь по горло: денег, просто денег. Ступай и достань во что ни стало. Все будущее, вся жизнь, все, все зависит от каких-нибудь трех тысяч серебром. Ступай и принеси. Слышишь: душу заложи… да что душу… украдь, а принеси!! Ступай к Беку, к Шпренгелю, к Старову, ко всем жидам: давай проценты, какие хочешь… ну, сто тысяч положи, а привези мне деньги! да смотри, не являйся с пустыми руками. Я те, как курицу, задушу… Чтоб были… Дело вот в чем: я женюсь на Муромской… Знаешь? Богатая невеста. Вчера дано слово, и через десять дней свадьба.
Расплюев (обомлев). Мих… Мих… Михайло Васильич! что вы говорите?
Кречинский. У меня в руках тысяча пятьсот душ, — и ведь это полтора миллиона, — и двести тысяч чистейшего капитала. Ведь на эту сумму можно выиграть два миллиона! и выиграю, — выиграю наверняка; составлю себе дьявольское состояние, и кончено: покой, дом, дура жена и тихая, почтенная старость. Тебе дам двести тысяч… состояние на целый век, привольная жизнь, обеды, почет, знакомство — всё.
Расплюев (кланяется, трет руки и смеется). Двести тысяч… обеды… Хе, хе, хе… Мих…
Кречинский. Только для этого надо денег: надо дотянуть нашу канитель десять каких-нибудь дней. Без трех тысяч я завтра банкрут! Щебнев, Гальт подадут ко взысканию, расскажут в клубе, выставят на доску, — и все кончено!.. Понял ли!.. (в запальчивости берет его за ворот) понял ли, до какой петли, до какой жажды мне нужны деньги? Выручай!..
Расплюев. Михайло Васильич! Батюшка! от одних слов ваших все мои косточки заговорили!.. Иду, иду… ой… ой… ой… (Схватывается.) Боже мой… (Уходит.)
Явление 4
Кречинский (один, ходит по комнате). Ну, я думаю, он это дело обделает: он на это таки ловок — обрыщет весь город. Эти христопродавцы меня знают… Неужели не найдет! а?.. Боже! как бывают иногда нужны деньги!.. (Шевелит пальцами.) Какие бывают иногда минуты жизни, что решительно все понимаешь… (Думает.) А коли их нет? коли Расплюев не принесет ни копейки? а? коли этот сытый миллион сорвется у меня с уды от какой-нибудь плевой суммы в три тысячи рублей, когда все сделано, испечено, поджарено — только в рот клади… Ведь сердце ноет… (Думает.) Скверно то, что в последнее время связался я с такой шушерой, от которой, кроме мерзости и неприятностей, ничего не будет. Порядочные люди и эти чопорные баре стали от меня отчаливать: гм, видно, запахло!.. Пора кончить или переменить декорации… И вот, как нарочно, подвертывается эта благословенная семейка Муромских. Глупый тур вальса завязывает самое пошлейшее волокитство. Дело ведено лихо: вчера дано слово, и через десять дней я женат! Делаю, что называется, отличную партию. У меня дом, положение в свете, друзей и поклонников куча… Да что и говорить! (радостно) игра-то какая, игра-то! С двумястами тысяч можно выиграть гору золота!.. Можно? Должно! Просто начисто обобрать всю эту сытую братию! Однако к этому старому дураку я в дом не перееду. Нет, спасибо! Лидочку мне надо будет прибрать покрепче в руки, задать, как говорится, хорошую дрессировку, смять в комок, чтоб и писку не было; а то еще эти писки… Ну, да, кажется, это будет и не трудно: ведь эта Лидочка — черт знает что такое! какая-то пареная репа, нуль какой-то!.. а самому махнуть в Петербург! Вот там так игра! А здесь что? так, мелюзга, дребедень…
Явление 5
Федор (входит). Михайло Васильич! купец Щебнев… Прикажете просить?
Кречинский (остановясь). Вот она действительность-то? Э, дуралей! сказал бы, что дома нет.
Федор. Нельзя, Михайло Васильич! Ведь это народ не такой: он ведь спокойно восемь часов высидит в передней, — ему ведь все равно.
Кречинский. Ну проси.
Явление 6
Кречинский (развязно). Здравствуйте, Тимофей Тихомирыч!
Щебнев. Наше почтение, Михайло Васильич! все ли в добром?..
Кречинский. Да что-то не так здоровится.
Щебнев. Маленько простудились?
Кречинский. Должно быть.
Щебнев. По вчерашней игре с вами счетец есть. Прикажете получить?
Кречинский. Ведь я вам вчера сказал, что доставлю к вам лично.
Щебнев. Да это точно так, Михайло Васильич; только, право, нам деньги нужны. Так сделайте одолжение, прикажите получить.
Кречинский. Право, по чести вам говорю, теперь у меня денег нет. Я ожидаю денег с минуты на минуту и доставлю вам немедленно, будьте покойны.
Ну, что в клубе делается?
Щебнев. Ничего-с.
Кречинский. Кто вчера после меня играл?
Щебнев. Да все те же. Так как же, Михайло Васильич? Уж вы сделайте одолжение.
Кречинский. Однако странный вы человек, Тимофей Тихомирыч! Ну судите сами, могу я разве вам отдать, если у меня денег нет? ну просто нет. Кулаком, что ли, мне их из стола вышибить?
Щебнев. Так-с… как вам угодно… как вам угодно… так вы не обидитесь, Михайло Васильич, если мы нынче… того… по клубу… занесем в книжечку?
Кречинский (с беспокойством). Как в книжечку? то есть в книгу запишете?
Щебнев. Да-с. Да ведь это уж дело обыкновенное.
Кречинский. Как обыкновенное? Это значит человека осрамить, убить на месте… Ведь об этом нынче будет знать весь клуб, а завтра — весь город!..
Щебнев. Да уж конечно-с. Это дело обыкновенное.
Кречинский (вскакивая со стула). Обыкновенное для вас, да необыкновенное для меня. Я всю жизнь свою расплачивался честно и аккуратно и на вас, именно на вас, милостивый государь, ждал по три месяца деньги. Помните?..
Щебнев. Это точно-с, Михайло Васильич! мы вам завсегда благодарны. А уж вы теперь не беспокойте себя, сделайте одолжение, прикажите получить. А то что ж делать? Необходимость.
Кречинский. Да какая же необходимость? Позвольте… разве вы теряете право записать меня в книгу завтра и послезавтра? Ведь вы его не теряете?..
Щебнев. Да, это точно так-с.
Кречинский. Так зачем же нынче?
Щебнев. Да так уж порядок требует-с: получения нет, — ну, мы и в книжечку.
Кречинский. Да что вы, в самом деле? Разве я вам в платеже отказываю? Я прошу вас из чести подождать два, три дня. Ведь я ждал же на вас деньги три месяца.
Щебнев. Это истинно… это точно так. А уж теперь, право, Михайло Васильич, прикажите лучше сделать расчетец. Ей-ей, нужда!
Кречинский. Да камень вы этакой, черт возьми! Или вы нарочно пришли дурака разыгрывать, что я вам не могу вдолбить в голову, что теперь, сию минуту, у меня денег нет и отдать их не могу!.. не имею никакой возможности! (Наступая на Щебнева) Поняли!..
Щебнев (встав). Что же, Михайло Васильич, горячиться изволите? Дело обыкновенное… (Кланяется.) Как вам угодно… (Помолчав, раскланивается и уходит к двери.) Наше почтение-с!.. Однако я нынче вечером, едучи в клуб, заверну к вам по дороге; а вы уж, сделайте одолжение, прикажите приготовить.
Кречинский. Что приготовить?
Щебнев. То есть опять насчет денег. Наше почтение-с. (Хочет уйти.)
Кречинский (быстро берет его за руку). Стойте! Этак делать нельзя. Ведь я сел с вами играть как с порядочным человеком. Порядочный человек, сударь, без нужды не душит другого, без крайности бревном другого не приваливает. За что же вы меня душите? за что? Что я вам сделал? Ну скажите, что я вам сделал?
Щебнев. Как вам угодно.
Кречинский (кротко). Послушайте! Ведь если б вы были тоже без денег, как и я, ну, конечно, иное дело; а ведь вы капиталист, у вас деньги лежат в ломбарде; вам они сейчас не нужны; ведь я вам ничего не сделал; я сам их ждал на вас, тогда как вы на них проценты брали.
Щебнев. Помилуйте! что вы?.. Ей-ей!
Кречинский. Ну, да не в том дело. За что же вы меня так безжалостно жмете! долбней по голове приканчиваете… за что?..
Щебнев. Наше вам почтение, Михайло Васильич! (Вздыхает, кланяется и проползает тихо в дверь.)
Явление 7
Кречинский (ему вслед). Жид! (Помолчав.) Запишет! Как пить даст, запишет; влепит своим хамским почерком имя мое в книгу, и как гром какой разразится по Москве весть! и кончено, и все кончено! Свадьба пошла на фуфу; от этого проклятого миллиона остается дым какой-то, чад, похмелье и злость… да, злость!.. (Сложа руки.) Ну, признаюсь, не советовал бы я… (Махнув рукою.) Вздор и пустяки!.. Не пришлось бы вот мне, с кульком за плечами, улепетнуть за заставу, в предупреждение вот этого… (Берет себя за ворот, помолчав.) Побродяга, а? фу!.. тяжело!! (Скидает с себя халат.) Душно!.. (Начинает ходить в волнении.) Все, все зависит от Расплюева… а?.. (Садится к бюро, берет лист бумаги и пишет карандашом.) Сосчитать, что тут надо?.. Тому — полторы; ну, это (показывает на дверь) — тысячу двести. Ну, теперь тому волку — непременно тысячу: несытую-то глотку заткнуть, а то ведь ревет… ха-а! горло-то вот какое… Ну, мелочных — пятьсот… шестьсот. (Считает.) Да тут просто никаких денег не хватит.
Федор (у двери). Михайло Васильич, извозчик пришел! Он там, сударь, просит денег.
Кречинский. В шею!.. (Продолжает считать.) То есть вот как: три тысячи серебром повернуть некуда: как капля в море… А свадьба-то, свадьба? Да на что же я свадьбу-то сделаю? Ведь тут расходы, неизбежные расходы!.. Всякому дураку подарки давай; всякий скот на водку просит. Тут эти букеты, конфекты, дичь всякая, какие-то бессмысленные корзинки… дурь безмерная… и все деньги, все деньги!.. (подумав) деньги.
Федор (входит). Михайло Васильич, прачка пришла: денег просит.
Кречинский (считая). В шею!
Федор. Михайло Васильич, вон дровяник тоже часа два стоит.
Кречинский (подымая голову). Да ты с ума сошел, что ли? дела не знаешь?.. Что ты лезешь ко мне с пустяками?
Федор. Воля ваша! никаких даже средств нет… я уж всячески…
Кречинский (приподымаясь со стула). Ну!
Явление 8
Кречинский (встает, смотрит на него внимательно, потом поворачивается, медленно складывает руки и смотрит в партер). А?.. так и знал! (Потупляет голову.) А?! (Ерошит себе волосы.) А?!! (Медленно подходит к Расплюеву со сжатыми кулаками; тот пятится за кулисы, Кречинский берет его обеими руками за ворот.)
Расплюев (оробев). Михайло Васильич, позвольте… залог требуют… под зало…
Кречинский (редко). Да ведь я… тебе… приказал… достать… мне… денег…
Расплюев. Залогов… залогов… (У него замирает дух.) Мих… Мих…
Кречинский. Ведь я тебе, разбойнику, велел украсть… (запальчиво) обворовать!!! (душит его) и достать мне денег!..
А?.. он говорит: нет денег! Врет!.. В каждом доме есть деньги… непременно есть… надо только знать, где они… где лежат… (задумывается и шевелит пальцами) гм! где лежат… где лежат…
Расплюев (медленно поднимается на ноги и осматривает свой сюртук). Вона!.. (Ищет на полу пуговицы.) Так это, стало, в двадцать четыре часа по две трепки. Ведь этак жить нельзя (поднимает пуговицу), этак всякая собака со двора сбежит… (поднимает другую), вот теперь — пудель, верная собака, и тот сбежит. (Ищет.) Ну, положим, та была бокс — английская… ну, эта какая? это уж, кажется, самодельщина!
Кречинский (ударив себя в голову). А!!!
Расплюев (увидев еще пуговицу). А, а, а!!! (Идет и поднимает.) Эх, куда махнула! (Кладет в карман.) Ишь, горячий какой налетел…
Кречинский. Что тут делать… что тут делать?
Расплюев. Первое — не дерись…
Боже мой! Родятся люди в счастии, в довольстве, во всех приятностях жизни и живут себе, могу сказать, пиршествуют. Ну, народится же такой барабан, — и колотят его с ранней зари и до позднего вечера!.. Вот как видите! (Становится пред публикой.) Ну, народись я худенький, тоненький, хиленький, ведь не жить бы… ей-ей, не жить! Вот как скажу: от вчерашней трепки, полагаю, не жить; от докучаевской истории (утвердительно) не жить; от попойки третьего года, в Курске, то есть ни, ни, ни, ни под каким видом… и вот — невредим, жив и скажу: ну, дайте только пообедать да задать, что называется, храповицкого, то есть как встрепанный… (Останавливается и смотрит на Кречинского, который открывает ящик в бюро.) А денег-то, брат, нет.
И тут нет…
да уж нет… а дерешься!.. что, взял?
Ну, что он роется? что он роется в старом хламе? Денег ищет… голубчик! ведь я знаю, что там: там ничего нет. Старые заемные письма, неплоченные счеты.
Вот стразовую побрякушку ухватил… она грош стоит…
Кречинский (вдруг вскрикивает). Баа! Эврика!..
Расплюев. Ого! (прижимается к стене) дурь понес… видно, жутко… (вздыхает) нужда не свой брат.
Кречинский (держа в руке булавку). Эврика!.. Эврика!..
Расплюев. Родители!.. да он спятил!.. ей-ей, спятил…
Кречинский (вдруг задумывается и говорит медленно). Эврика… значит по-гречески… нашел!..
Расплюев. По-гречески?! фии-ю… (Покачав головою.) Покончилось наше земное странствие… Голубчик!.. Свезут тебя, друга милого, в Преображенскую и посадят тебя, раба божия, на цепуру. (Опять покачав головою.) И покончилось наше земное странствие.
Плоховато… плоховато… Однако не качнул бы он меня с безумных-то глаз… вишь, мне судьба какая. Уберусь я от него подобру-поздорову… да и голо стало. (Берет шляпу и пробирается на цыпочках к двери.) Дединьки мои, дединьки!.. (Уходит.)
Кречинский. Так ли?.. Верно ли?.. (Трет себе лоб.) Не ошибаюсь ли? (Опять думает.)
Расплюев. Посмотри, брат, какие колена строит…
Кречинский. Так, так и так… (вскакивает) браво!.. ура! нашел, решительно нашел!..
Расплюев (спрятавшись за дверь). Важно!.. Каково коленцо!.. ведь это что? Я тебе говорю: рехнулся, до фундаменту рехнулся!..
Федор (подходит робко и смущенно). Батюшка Михайло Васильич! что вы? Выкушайте стакан воды. Что с вами, батюшка? Или лодеколоню извольте? Ну что вы, батюшка! Не в этаких переделах бывали… выберемся и отсюда… слово скажите, на себе вынесу…
Кречинский (вслушиваясь, ласково). Что ты, Федор, что ты? я ничего… (Громко.) Гей, Расплюев!
Ступай, знаешь, к этому… как его?.. к Фомину, — вот на Петровке, и закажи сейчас бальный букет, самый лучший, чтоб весь был из белых камелий… понимаешь? чтоб только одни белые были. Ступай и привези сию минуту.
Расплюев (жалобно показывает Федору на Кречинского). А что я тебе говорю, Федор? а? копейки сущей нет, а он, голубчик, целковых в пятьдесят букет ломит! (Ходит взад и вперед.) Ох, ох, ох! батюшки мои, батюшки. Что делать-то, Федорушка? что нам, сиротинкам, делать?
Кречинский (походив, останавливается). Ну что ж? Ты еще здесь? у тебя, может, уши заложило? Я ототкну! слышал ли?.. (идет на него) слышал ли, что приказано?
Расплюев (отступая от него к стене). Ми… Ми… Михайло Васильич! помилуйте! да на какие деньги? копейки сущей нет. Помилуйте! что вы? Да на что я вам куплю букет?
Федор. Ступайте, Иван Антоныч, ступайте! Слышите, Что барин приказывает? Ступайте.
Расплюев. Да на что я куплю? где деньги? копейки сущей нет.
Кречинский (берет со стола свои часы с цепью). Вот тебе деньги… Чтоб через полчаса был у меня вот здесь на столе. Слышал?.. Ну!..
Явление 9
Кречинский. Теперь, теперь, да, теперь надо написать письмо к Лидочке, чтоб было готово. Время дорого: за дело! (Садится и начинает писать у бюро.)
Федор (в сторону, посматривая искоса на Кречинского). Врет Иван Антоныч: не рехнулся барин; соколом сидит барин, а не рехнулся. (Уходит.)
Явление 10
Кречинский (пишет письмо; останавливается). Не то! (Рвет бумагу, опять пишет.) Не туда провалил. (Еще рвет, опять пишет.) Эка дьявольщина! Надо такое письмо написать, чтобы у мертвой жилки дрогнули, чтобы страсть была. Ведь страсть вызывает страсть. Ах, страсть, страсть! где она? (Усмехается.) Моя страсть, моя любовь… в истопленной печи дров ищу… хе, хе, хе! А надо, непременно надо… (Сочиняет письмо, перечитывает, марает, опять пишет.) Вот работка: даже пот прошиб. (Отирает лицо и пробегает письмо.) Гм… м… м… м… Мой тихий ангел… милый… милый сердцу уголок семьи… м… м… м… нежное созвездие… черт знает, какого вздору!.. черт в ступе… сапоги всмятку, и так далее. (Запечатывает и надписывает адрес.) А вот что: мой тихий ангел! пришлите мне одно из ваших крылышек, вашу булавку с солитером (пародируя), отражающим блеск вашей небесной отчизны. Надо нам оснастить ладью, на которой понесемся мы под четырьмя ветрами: бубновым, трефовым, пиковым и червонным, по треволненному житейскому морю. Я стану у руля, Расплюев к парусам, а вы будете у нас балластом!.. А этот… Расплюев нейдет… экая…
Явление 11
Кречинский. А… ну, вот он…
Расплюев (с букетом в руке. Несет его бережно; к публике, показывая на букет). Двадцать пять серебряных рублей за веник! тьфу!
Кречинский. Эй, сюда, покажи. (Смотрит.) Хорош, ладно. Сдачи сколько?
Расплюев (с сокрушением). Сдачи? пятидесятирублевая. (Подает ему деньги.)
Кречинский. Теперь ты слушай да подбери, братец, губы — дело резкое. Вот видишь, это письмо к моей невесте, Лидии Петровне Муромской, вот тут сейчас на бульваре… знаешь?..
Расплюев (оживает). Знаю, Михайло Васильич, знаю. Вот только за угол повернуть, большой белый домина с подъездом.
Кречинский. Ну да. Теперь скоро час?
Расплюев (подпрыгивая к часам). Первого сорок пять минут.
Кречинский. Ну да. Старика теперь дома нет; об эту пору он всегда таскается по городу на своих доморощенных клячах. Ты отправляйся и отдай букет Лидии Петровне лично. Поздравь от меня с добрым утром, этак, половчее, повальяжнее, отрекомендуйся… понимаешь? Да уберись хорошенько. Надень мой сюртук… Федор!
Подай ему мой сюртук!.. Если старик дома, букет отдай, а записки ни-ни. Я прошу в ней, между прочим, чтоб она прислала мне ее солитер, что я обделывал в булавку… помнишь?
Расплюев (надевает и оправляется). Знаю, помню; двадцать карат — тридцать тысяч стоит.
Кречинский. Я пишу ей, что вчера был у меня о нем спор с князем Бельским и состоялось о нем большое пари.
Расплюев. Тс, тс, тс, тс…
Кречинский. Получи вещь и принеси аккуратнейшим образом. (Грозит ему.) Об этом пари можешь и сам приврать что-нибудь.
Расплюев. Я привру, Михайло Васильич, я охотно привру.
Кречинский. Или нет, не ври: у тебя во вранье всегда передел бывает. Беги; а получа вещь — лети! Берегись старика; остальное пойдет как по маслу… Понял?
Расплюев (вполголоса). Понял, Михайло Васильич (подымая брови и палец, значительно), понял! лечу!.. (Уходит.)
Явление 12
Кречинский. Понял, понял… Ничего, дурак, не понял. Он думает, что я красть хочу, что я вор. Нет, брат: мы еще честью дорожим; мы еще вот в этом кармане (показывает на голову) ресурсы имеем. Однако к делу! (Кричит.) Федор! гей! Федор!
Где ты сидишь? спишь?
Федор. Я вот, сударь, только что…
Кречинский. Ну?! Двух ног мало, подставь третью! На вот деньги. Первое — истопить комнаты. Да ты смотри: ты с радости так нажаришь, как в пёкле: так это еще рано. Во-вторых, у меня нынче вечером для шести персон чай: невеста с ее родными, господин Нелькин и, может, еще кто-нибудь. Чтоб все было отлично…
Федор. Слушаю-с. Десерт прикажете?
Кречинский. Чтобы все было отлично. Зажги карсели, канделябров не зажигать; убрать комнаты; накурить духами. Транспаранты везде. Прием семь часов…
Федор. Ливреи прикажете?
Кречинский. Ливрей не нужно. Услуга в черных фраках: галстуки и жилеты белые; да гардины опустить — опустить гардины. А то у вас что порядочный человек вечер делает, что купчиху замуж отдают — все равно.
Федор. Слушаю-с. (Уходит скоро.)
Явление 13
Кречинский. Теперь надо мне две этакие бумажки, чтобы капля в каплю были. Постой, постой! (Роется в бюро.) Та, та, та. Заемные письма! всего лучше! (Накладывает их одно на другое и режет ножницами пополам.) Чудесно! (Напевает из «Волшебного стрелка».)
Что бы было без вина?
Жизнь печалями полна.
Вся тоской покрыта (bis).
Эх, «Волшебный стрелок»! врешь, братец, не то, пой так:
Что бы было без ума?
Жизнь печалями полна,
Наготой покрыта,
С ним (т. е. с умом) несчастье лишь обман.
Коль сегодня пуст карман,
Завтра мы богаты (bis).
(Кончает самой невероятной руладой.)
И как дойдешь до богаты, закатывай рулады, какие хочешь, неси дичь страшную: все хорошо, все ладно… Все — ум, везде — ум! В свете — ум, в любви — ум, в игре — ум, в краже — ум!.. Да, да! вот оно: вот и философия явилась. А как Расплюева таскал, ведь философии-то не было: видно, и она, Сократова дочь, хорошую-то почву любит… Только… как бы Расплюев чего не подпакостил: уж полчаса, если не более. А теперь, в эту минуту, в эту великую минуту, мы переходим Рубикон, причаливаем к другому берегу или проваливаем в омут!.. Да, вот она! вот она, решительная минута!
Явление 14
Кречинский. Что, Расплюев, виктория?
Расплюев. Виктория, Михайло Васильич, виктория! Вот она, на уде, хватила! (Держит высоко булавку и передает ему.)
Кречинский (весело). Ну, Расплюев, перейден Рубикон!
Расплюев (припрыгивая). Перейден!
Кречинский. Рубикон!
Расплюев. Рубикон!
Кречинский. Дурак!
Расплюев. Дур… ну нет, не дурак, нет, Михайло Васильич! вот как обделал — удивительно. Приезжаю… приезжаю-с, этак спрашиваю: что барин, мол, дома? Нет, говорят, дома; говорю: барышня дома? Говорят, дома. Где, говорю? Говорят, у себя. Говорю, доложи; говор…
Кречинский. Ну это видно: гениально… (Отходит к бюро.)
Как одна! (Завертывает их отдельно каждую в приготовленные бумажки.) Не сорвется! (Кладет их в бумажник, к Расплюеву) Ну, Расплюев! Теперь бежать!!!
Расплюев (поворачиваясь к нему, быстро). Бежать?!! Что ж? я готов бежать…
Кречинский. Бери, захватывай, что можно. Живо, скорей!.. (Федору.) Давай одеваться!
Расплюев (бегает по комнате). Федор, бери, захватывай, братец, что можно. Живо! (Схватывает какие-то вещи, бежит мимо Кречинского и падает.)
Кречинский (одевается). Скорей, братец, скорей! чемодан давай сюда, чемодан!
Стой! нельзя.
Если за нами пошлют фельдъегеря, ведь сейчас догонит.
Расплюев. Кто? Курьер? Курьер сейчас нагонит.
Кречинский. Нас сцапают, и по Владимирке.
Расплюев. Уж коли сцапают, так по Владимирке.
Кречинский. Так что ж с ней делать?
Расплюев. Да, Михайло Васильич, что ж с ней делать?
Кречинский. Федор!
Расплюев. Федор!
Кречинский. Подай мне шубу!
Расплюев. Подавай Михайлу Васильичу и мне шубу!
Кречинский (надевает быстро шубу). Нет, любезный, тебе не шубу, а, по всякой справедливости, серую сибирку с бубновым тузом на спине! (Уходит; в дверях, Федору.) Федор, не выпускать его отсюда никуда, слышишь?
Федор. Слушаю, сударь! (Становится у двери и затворяет ее под нос Расплюеву.)
Явление 15
Расплюев. Стойте! Что вы? Михайло Васильич!.. (Во весь голос.) Михайло Васильич!.. Да куда ж он? Постой, пусти, пусти, пусти, говорят! Что ты? (толкает Федора от двери) да что ж ты?
Федор (отводя его рукой). Извольте, сударь, остаться. Слышали, не приказано-с.
Расплюев (потерявшись). Как?! Да это… это, стало, разбой!.. измена! ай, измена!!! (Идет опять к двери и толкает его.) Пусти, пусти, разбойник! пусти, говорю!..
Ах, батюшки светы! Режут, ох, режут!.. Караул! Карау… (Притихает.) Шш… что я? На себя-то? сейчас налетят орлы… (Стихает.) Пусти меня, Федорушка! Пусти, родимый! Тебе ведь все равно; ну что тебе мою грешную душу губить? Ведь сейчас полиция придет, сейчас хватятся! Как старик вернется, так и хватятся. Кто, скажут, приезжал? Скажут, приезжал Иван Антоныч. Ну, скажут, его, мошенника, сюда и подавай. Барин большой, богатый; вот меня этак… (берет себя за ворот) на буксир, да к генерал-губернатору, да в суд, да и скомандуют по нижегородской дороге! Ох, ох, ох, ох, ох! (Садится на чемодан и плачет.) Федорушка! Разве тебе радость какая или добыча будет, если меня в непутном-то месте отстегают?..
Федор. Помилосердуйте, Иван Антоныч! дворянина? что вы!..
Расплюев. Какой я дворянин? Все это пустяки, ложь презренная. Пиковый король в дворяне жаловал — вот-те и все. Федор, а Федор! Пусти, брат! Ради Христа-создателя, пусти! Ведь у меня гнездо есть; я туда ведь пищу таскаю.
Федор. Что вы это? Какое гнездо?
Расплюев. Обыкновенно, птенцы; малые дети. Вот они с голоду и холоду помрут; их, как паршивых щенят, на улицу и выгонят. Ведь детище — кровь наша!..
Федор. Да полно вам, Иван Антоныч, право, себя тревожить. Ну куда барину уйти?
Расплюев. Как куда? Да на все четыре ветра.
Федор. Ну такой ли он человек, чтобы ему уйти. Он и здесь цел будет. Поехал дело какое делать, а не ушел.
Расплюев. Нет, ушел, непременно ушел. Что ему, о нас, что ли, думать? Ведь эта вещь, говорят, сорок тысяч стоит, — вот какая вещь! Да чего тут? Сам-то я как влез с этой проклятой вещью в сани да как понюхал свежего воздуха, ну, так меня и позывает! Да ведь тем и устоял только, что думаю себе: ну, куда, мол, мне? куда? ведь он орел: как шаркнет за мною, так только пищи!.. А ему теперь что? везде дорога, везде тепло. Катит себе…
Федор. Да какой ему расчет бежать, да еще и с краденой вещью? Дураку надо бежать, а не ему!
Расплюев. Так, по-твоему, с нею лучше по городу шататься?
Федор. Да какая ж она краденая?
Расплюев. Ведь мы ее обманом у Муромской взяли. Что с нею больше делать? Марш, да и только!
Федор. Ну… заложить поехал.
Расплюев. Заложить? Да ведь ныне вечером ее надо отдать, а то через полицию возьмут, да и в сибирку посадят. Так этого не захочется. Нет, брат, ушел, просто ушел! Уйдем, Федор, и мы!
Федор. А мне что? я при своем месте.
Расплюев. Ведь в тюрьме умрешь.
Федор. А за что? я ничего не знаю: мету комнаты, сапоги чищу, знать не знаю и ведать не ведаю — вот и ответ. Да, впрочем, оно дело темное; может, Михайло Васильич и отлучился куда. Кто его знает?
Расплюев. Отлучился?.. стало, бежал?!! (Берет себя за голову и суется по комнате.) Ох, ох, ох! (Останавливается и собирается с духом.) Ну, Федор, спросят — смотри: ведь ты сам братец, видел, как я ему ее отдал.
Федор. Чего-с?..
Расплюев (кричит). Я говорю, что ты видел, как вот здесь, на этом самом месте, я отдал булавку этому разбойнику, твоему барину.
Федор. Ну, Иван Антоныч, позвольте: вы в евто дело меня не вводите. Мне, сударь, не стать: я сапоги чищу, комнаты мету, а ваших делов я не знаю.
Расплюев (с ужасом). Иуда!.. Как не знаешь? Да ведь я сию минуту вот при тебе ему отдал.
Федор. Помилуйте! Почем мне знать, что вы ему отдали. Вы нешто говорили мне, что вы ему отдали?
Расплюев. Ах, Хам! Хам! (Бьет себя по лбу.) Зарезал!! Ааа! чертова шайка! Вижу, вижу… Так вы меня под обух!.. Нет, постой! (Наступает на него в азарте.) Пусти, говорю, пусти, бездушник! (Подбирается к нему.) Слышишь, говорю: пусти! (Кидается на него; борются молча и пыхтят.)
Федор. Эх, брат, врешь, Иван Антоныч! эх, брат, врешь! Ишь, ишь вертишься… постой… постой… (Душит его.)
Расплюев (тяжело дышит). Ох, ох, ох! Оставь! смерть моя… смерть!.. Оставь… ах, батюшки… батюшки…
Федор (потискивая Расплюева). Не приказано, так сиди смирно…
Расплюев (вырывается, отходит к сцене и оправляется). У, ах, тьфу, тьфу! А! (к публике) что бы вы думали? ведь он, дурак, рад до смерти задушить. (Подумав.) А, третья! Ей-ей, третья! (Складывает руки.) Судьба! (Громче.) Судьба! за что гонишь? За что гон… (Взглянув на Федора.) Нет, каков леший! рожа, рожа-то какая! Стал опять в дверях, как столб какой; ему и нуждушки нет.
Ох, ох, ох, ох, ох! А время идет! идет время! И сюда, может, уж идут! А я в западне! Молчать должен, ждать беды! Тюрьмы!! наказания ждать и молчать!! Господи боже! как томит сердце!.. ноет как! вот здесь какая-то боль, духота!!! Детки мои! голы вы, холодны… Увижу ли вас?.. Ваня, дружок! (Плачет. Удар звонка.) Ай!.. вот они!.. вот они!.. Полиция в доме, полиция!! (Мечется по комнате. Еще удар звонка. Федор идет отворять.) Идут!!! Ух!! ух!! (Кидается в отчаянии на чемодан.)
Явление 16
Кречинский (в духе). Ха, ха, ха! Ну и очень хорошо сделал. (Расплюеву.) Что, брат? вы, кажется, с Федором-то погрелись? Что ж, ничего: оно от скуки можно. Только вот что худо: все ты, Иван Антоныч, торопишься: в свое время все, братец, будет; это закон природы — и полиция будет, и Владимирки не минешь, — в свое время все будет; об этом тебе хлопотать нечего. (Отходит к бюро и развязывает пачку.) А теперь вот возьми да займись покуда делом. (Отдает ему пачку денег.) Сочти вот деньги да разложи, братец, на кучи. Отдать надо. Это наша обязанность, священный долг. А булавку (кладет ее на стол) вот надо вечером возвратить тому, кому принадлежит. Вот как честные люди делают. Эх, ты!
Расплюев (совершенно растерянный, подходит к столу). То есть просто ничего не вижу (трет себе лоб): пестрота какая-то. (Делает жест.) Фу! Деньги… это деньги… а вот это… булавка… точно, булавка! (Берет деньги и начинает считать.) Сто… двести… четыреста… девятьсот… четырнадцать… тьфу! (Кладет и начинает считать опять деньги на столе; к публике.) Вот вам скажу, был здесь в Москве (вздыхает) профессор натуральной магии и египетских таинств господин Боско: из шляпы вино лил красное и белое (всхлипывает), канареек в пистолеты заряжал; из кулака букеты жертвовал, и всей публике, — ну, этакой теперь штуки, закладываю вам мою многогрешную душу, исполнить он не мог; и выходит он, Боско, против Михайла Васильича мальчишка и щенок.
Кречинский (пишет у стола). Ну довольно! считай! а то ведь ты рад воду толочь. У него какая-то чувствительность: ведь пень целый, кажется, а сейчас и размякнет.
Расплюев (в восторге). Господи боже мой! какое масло разливается по сердцу, какой аромат оступает меня со всех сторон! жасмины какие-то пахнут, и вообще полагать надо, что такую теперь чепуху порю, что после самому стыдно будет.
Кречинский. Ха, ха, ха! я думаю.
Расплюев. Смейтесь, смейтесь! Что вам? Вам ведь только и смеяться в жизни… что вам? Вы вон как вертите; всем вертите, просто властвуете! А вы вот в мою шкуру-то влезьте, так иное дело. Да! Вы вон Федора спросите: я без вас потерялся совсем; помрачился ум; сижу вот тут… (указывая на чемодан) да волком и вою.
Кречинский. Послушай, ведь я дожидаюсь… это долго будет?
Расплюев. Что ж, Михайло Васильич, неужели и порадоваться-то нельзя. (Разбирает деньги.) Вот они, родимые-то! Голубчики, ласточки мои! Вот это: пеструшечки пучок, другой, третий… а вот это малиновки: пучок, другой, трррретий, четверррр…тый… ха, ха, ха! хи, хи, хи! Господи боже мой! Ну, чего бы я не сделал, чего бы не свершил для этакого благополучия!.. (Садится и считает.)
Кречинский (надев шляпу и шубу, подходит к Расплюеву). Ну, чадушко, кончил?
Расплюев (торопливо). Сейчас… сейчас… сейчас.
Кречинский (берет одну пачку). Эти деньги я отвезу сам; а вот эти (отдает ему остальные деньги) развези ты — да часы мне выручи. Вот записка, кому и сколько надо отдать. Смотри: исполнить аккуратным образом.
Расплюев (берет деньги и завертывает их бережно в бумагу). Михайло Васильич… как же это? Ведь эти деньги от Бека, от Никанора Савича.
Кречинский. Да, от Бека.
Расплюев. А булавка-то… Стойте… (Рассматривает булавку.) Да ведь это моя крестница! Ведь это та самая, что я получил от Лидии Петровны? а?
Кречинский. Ну разумеется; ее нынче вечером надо Лидии Петровне возвратить. (Берет булавку из рук Расплюева и запирает в бюро.)
Расплюев (берет шляпу). Как разумеется? Черт тут разумеет! Как же это? а? И деньги и булавка! (Федор накидывает ему шубу.)
Кречинский. Гончая ты собака, Расплюев, а чутья у тебя нет… Эхх ты!