— Она въ садюмъ дѣлѣ изъ общества? — спросилъ я, поглядывая на ея толстое накрашенное лицо.
— Да, я ее взялъ изъ общества спасенiя отъ разврата падшихъ женщинъ. Домъ она какой-то на Лиговкѣ содержала. А это вотъ — «Мужичекъ изъ деревни». Пьяница, каналья, и, какъ напьется, колотить «Даму изъ общества».
— А «Освѣдомленное лицо съ Кавказа»?
— У Макаева шашлыкъ жарилъ. Я его къ себѣ сманилъ. Правильный парень. Тараска! Что нужно жидамъ дѣлать?
— Рѣзатъ! — завизжало «Освѣдомленное лицо».
— Видите!... Ты куда, мерзавецъ!! Отдай имъ булхажникъ!
Онъ хватилъ арапникомъ по рукѣ «Раскаявшагося рабочаго» и, отнявъ у него появивш1йся откуда-то мой бумажникъ, возвратилъ его дшѣ.
— Вы съ нимъ поосторожнѣе. Что ни увидитъ, негодяй, все сопрётъ. Часы цѣлы ли?
« Дахма изъ общества» тайкомъ ущипнула меня за руку, а «Освѣдомленное лицо съ Кавказа», замѣтивъ это, скрипнуло зубами и положило руку на рукоять кинжала.
— Пойдемте! — сказалъ я.
Меньшиковъ подмигнулъ мнѣ и сказалъ:
— Романъ тутъ у нихъ... Но «дама», кажется, флиртируетъ, кромѣ того, съ «мужичкомъ изъ деревни». Впрочемъ, пойдемте. Воздухъ у нихъ тутъ... дѣйствительно!
Мы выщли.
Я сталъ прощаться.
Провожая меня, Меньшиковъ лукаво подмигнулъ и сказалъ:
— А вѣдь, давеча, соврали-то, а? Хе-хе... Бомбочки то, вѣдь, бросаете? Ну, сознайтесь!
Боясь сознаться, я поспѣшно вышелъ.
