черезъ, сквозь него къ Духу. Нѣтъ, кажется, такой точки зрѣнія на которой не стоялъ бы Мережковскій, нѣтъ такого философскаго міровоззрѣнія, котораго бы онъ не защищалъ со страстностью и убѣжденностью.
Еще очень недавно Мережковскій всенародно каялся въ своихъ заблужденіяхъ, бичевалъ себя съ какимъ-то аскетическимъ смиреніемъ. „Я теперь сознаю, писалъ онъ, какъ близокъ былъ къ Антихристу, какую страшную силу его притяженія испыталъ на себѣ, когда бредилъ о грядущемъ папѣ-кесарѣ, царѣ-священникѣ, какъ предтечѣ Христа-Грядущаго. Но я благодарю Бога за то, что прошелъ этотъ соблазнъ до конца“. Признаніе, конечно, соблазнительное для учениковъ Д. Мережковскаго. Ученіе начинается съ вѣры, но какъ повѣрить въ слово учителя, если онъ свои недавнія убѣжденія объявляетъ соблазномъ. Невольно колеблешься какъ же принимать его новую проповѣдь? Не объяснитъ ли онъ черезъ годъ, или черезъ два и вотъ это ученіе о вѣрѣ „черезъ“ Христа, о религіи Святой Троицы — „страшной силой Антихристова притяженія“? У нашихъ критиковъ стало уже общимъ мѣстомъ обвинять Д. Мережковскаго въ томъ, что всѣ его проповѣди — лишь минутныя увлеченія „новыми“ словами, можетъ быть искреннія, но глубоко не пережитыя, скорѣе надуманныя, чѣмъ выросшія органически.
Однако, стоитъ нѣсколько пристальнѣе всмотрѣться въ смѣну міросозерцаній Мережковскаго, чтобы увидѣть въ нихъ какъ разъ противоположное. При всѣхъ частныхъ противорѣчіяхъ, въ развитіи его идей есть необыкновенная стройность, какая-то математическая логичность. Постепенный ходъ его мысли хочется изобразить въ формѣ идеально-правильной кривой, каждый отрѣзокъ которой опредѣляетъ ее всю. Когда эта кривая будетъ вычерчена до конца, мы увидимъ, что все, казавшееся уклоненіемъ съ пути, было лишь выполненіемъ строгаго закона, раскрытіемъ единой незыблемой формулы. Слышавъ религіозную проповѣдь Мережковскаго, начинаешь понимать, почему въ первой его книгѣ стояли эпиграфы изъ Святого Писанія, казавшіеся столь неумѣстными тамъ, почему сборникъ „Символы“ открывался стихотвореніемъ „Богъ“. Узнавъ ученіе Мережковскаго о Христѣ Грядущемъ, о Христѣ Славы и Силы, видишь, что это ученіе съ необходимостью включаетъ въ себя, какъ необходимую часть, язычество. Наконецъ, послѣ критики Мережковскаго историческаго христіанства, оправдываешь отношеніе къ „галилейству“ его первыхъ книгъ. Отъ позитивизма и позитивной морали — къ возвеличенію своего я, къ „человѣкобожеству“; отъ языческаго культa личности — къ мистическому, къ „богочеловѣчеству“; отъ религіи Христа Пришедшаго, къ ученію о Христѣ Грядущемъ и далѣе къ религіи Святой Троицы, къ Церкви Іоанновой — все это
