-299- 1) Родиной отой теоріи, возникшей еще въ средніе вѣка, господствовавшей до начала XIX столѣтія и оказавшей значительное вліяніе также на современныя законодательства, была Италія, гдѣ феодализмъ съ сго принципомъ территоріальности долженъ былъ выдержать первые удары, нанесенные ему развитіемъ городской жизни и торговыхъ республикъ. Основатели теоріи—итальянскіе глоссаторы—поклонялись римскому праву, какъ писанному разуму (ratio scripta), и относились съ презрѣніемъ ко всѣмъ категоріямъ мѣстнаго права. Вынужденные между тѣмъ къ признанію зтого послѣдняго, они выставили противъ него теорію, въ силу которой римское право считалось общимъ правомъ, а мѣстныя законодательства и обычаи или статуты—исключеніями изъ него. II такъ какъ общее право, но своему существу, должно составлять общее правило, а исключенія вызываютъ ограничительное толкованіе, то глоссаторы выводили отсюда заключеніе, что римское право имѣетъ универсальное значеніе и можетъ примѣняться всюду, тогда какъ статуты уже вслѣдствіе своего исключительнаго характера ограничены территоріей, въ которой они пользуются признаніемъ. Это первое противоположеніе между универсальнымъ римскимъ и территоріальнымъ статутнымъ правомъ приводило глоссаторовъ къ дальнѣйшему противоположенію такого же рода въ предѣлахъ самого статутнаго нрава, причемъ одни изъ статутовъ, названные реальными (statuta realia), должны были имѣть силу только въ той территоріи, для которой они были изданы, а другіе, персональные (st. personalia), сопровождали лицо всюду, гдѣ бы оно не находилось. Это было перенесеніемъ на статутное право различія, допущеннаго уже относительно римскаго права и статутомъ вообще, такъ что для практическаго проведенія этого различія въ жизнь оставалось только отыскать критерій, на основаніи котораго можно было бы различать статуты, входящіе въ ту или другую изъ указанныхъ категорій. Бартоль предложилъ первый считать статутъ принадлежащимъ къ числу персональныхъ или реальныхъ, смотря по первымъ словамъ его текста: если эти слова относятся къ личиости, то статутъ долженъ быть персональный, если къ имуществу, то — реальный. Такъ, наприм., законъ, начинающійся словами „primogenitus succedat", долженъ относиться къ персональнымъ статутамъ, а законъ, дебютирующій словами „bona decedentium veniant in primogenitum"—къ реальнымъ. Большой авторитетъ, которымъ Бартоль пользовался въ средневѣковой юриспруденціи, обезпечилъ за предложеннымъ имъ различіемъ почти общее признаніе, хотя нѣкоторые юристы, какъ, наприм., Бальдъ, не оглашались съ нимъ, а другіе, какъ наприм., Dumoulin, называли это различіе словеснымъ, основаннымъ на игрѣ словъ. Но если считать эту критику преувеличенной и не говорить также о неправильности отождествленія идеи закона съ первыми словами его текста,—другими словами, если признать, какъ это и было сдѣлано, послѣдующей юриспруденціей, что критерій Бартоля состоитъ не въ сло-
