-727- нанія юридической сдѣлки логически необходимы оба указанныхъ элемента, или, лучше сказать, единство этихъ элементовъ — совершенно такъ же, какъ для существованія закона необходимы воля законодателя и оглашеніе, или публикація этой воли. По право пе создастся соображеніями чисто логическаго порядка: задачи его лежатъ въ удовлетвореніи нот|)ебностяяъ гражданскаго оборота, а не потребностямъ логическаго мышленія съ соотвѣтствующей ему системой понятій. Поэтому и отношеніе между волей и волеизъявленіемъ въ юридической сдѣлкѣ можетъ быть регулировано весьма различными положеніями права. Одинаково мыслимы двѣ крайнія системы этого регулированія. Во-1), мыслимо регулированіе, основанное исключительно на объективной сторонѣ сдѣлки, т.-е. на волеизъявленіи. Въ этой системѣ волеизъявленіе и его послѣдствія обсуждаются не въ томь смыслѣ, въ какомъ они соотвѣтствовали бы субъективно волѣ того, отъ кого они исходятъ, а въ смыслѣ, объективно воспринимаемомъ другой стороной и такъ же объективно опредѣляемомъ закономъ и воззрѣніями гражданскаго оборота, въ ихъ судебномъ выраженіи. Такая система регулированія сдѣлокъ была господствующей, какъ это намъ уже извѣстно, въ древне-римскомъ и древие-германскомъ правѣ, гдѣ каждый связывался, какъ въ тискахъ, своимъ „словомъ* и отвѣчалъ безъ малѣйшей пощады къ себѣ въ томъ именно смыслѣ, въ какомъ это слово, въ своемъ объективно-принятомъ зпачепіи, должно было быть понято другой стороной: уклоняющаяся отъ этого значенія воля не принималась въ соображеніе. Соотвѣтствіе этой системы потребностямъ гражданскаго оборота—чисто внѣшнее, и какъ буквальное толкованіе закона, такъ и буквальное слѣдованіе однимъ словамъ юридическихъ сдѣлокъ ведетъ къ недопустимымъ въ жизни послѣдствіямъ. Во-2), мыслима и противоположная, чисто-субъективная система, которая принимаетъ въ разсчетъ одну волю и понимаетъ волеизъявленіе лишь какъ средство къ ея распознанію. Тутъ въ каждомъ отдѣльномъ случаѣ требовалось бы изслѣдованіе. того, покрывается-ли, н насколько покрывается субъективное содержаніе данной воли соотвѣтствующимъ ему объективнымъ волеизъявленіемъ, и это послѣднее не имѣло бы никакого значенія, если бы опо расходилось съ субъективнымъ содержаніемъ воли.
Вотъ точка зрѣнія, которая была бы, можетъ быть, правильпа, если бы мы имѣли дѣло съ психологической проблемой. Но право не можетъ опираться на внутренніе процессы душевнаго міра человѣка. Оно есть, прежде всего, порядокъ внѣшпихъ отношеній людей другъ къ другу и уже поэтому должно придерживаться не столько того, что заключено внутри каждаго индивида, сколько того, что выражается имъ во внѣ. Упуская изъ виду вто соображеніе, мы поставили бы право въ неразрѣшимое противорѣчіе съ его же задачами и потребностями гражданскаго оборота. Вто противорѣчіе не было замѣчено, къ сожалѣнію, ни теоріей „общаго права* въ Германіи, ии Савипьи, Виндшейдомъ п другими крупными
