— 762 — Къ невозможнымъ причисляютъ обыкновенно и безнравственныя условія, запрещенныя объективнымъ нравомъ, и новыя законодательства сходятся съ римскимъ нравомъ въ томъ, что онн объявляютъ всѣ сдѣлки, заключенныя йодъ такимъ условіемъ - все равно, суспензивнымъ или резолютивнымъ. одинаково недѣйствительными. Уто само собой объясняется тѣмъ, что условіе вводится сторонами въ составъ сдѣлки и не можетъ содержать въ себѣ ничего, чтЛ ставило бы ее въ противорѣчіе съ принудительными запретами права. Но здѣсь необходима слѣдующая оговорка.
Невозможныя условія ведутъ, по общему правилу, къ недѣйствительности сдѣлки тогда, когда они выступаютъ, въ то же время, суспензивными условіями, и отъ нихъ зависитъ наступленіе какихъ-либо юридическихъ послѣдствій. Наоборотъ, если невозможное условіе есть резолютивное, и имъ опредѣляется только прекращеніе какихъ-нибудь юридическихъ послѣдствій, то оно не вредить дѣйствительности сдѣлки и остается безъ вліянія на нее. Но французскомъ кодексѣ мы находимъ еще такое ограничивающее вліяніе невозможныхъ условій постановленіе (art. 900): присоединенныя къ возмезднымъ сдѣлкамъ, эти условія аннулируюгь эти сдѣлки; присоединенныя, напротивъ, къ безмезднымъ сдѣлкамъ, какъ посмертнымъ, такъ и прижизненнымъ, они только зачеркиваются и оставляютъ эти сдѣлки въ силѣ. Уто постановленіе представляетъ собой не что иное, какъ неудачное обобщеніе и расширеніе одпого изъ римскихъ правилъ толкованія юридическихъ сдѣлокъ. Въ силу этого правила невозможныя условія должны вести, въ случаяхъ сомнѣнія, къ недѣйствительности только прижизненныхъ сдѣлокъ, тогда какъ распоряженія послѣдней воли, къ виду уваженія къ этой волѣ, должны, по возможности, удерживаться въ силѣ, а присоединенныя къ нимъ невозможныя условія—считаться, какъ бы, не существующими и не препятствующими исполненію этихъ распоряженій. Но это правило толкованія можетъ примѣняться только тамъ, гдѣ невозможность условія не сознается тѣмъ, кто его ставитъ. Если же это сознаніе налицо, какъ, напр., въ случаѣ отказа извѣстной суммы денегъ йодъ условіемъ воздушнаго полета на луну, то единственно допустимымъ толкованіемъ такого распоряженія послѣдней воли нормальнаго человѣка было бы то, что это распоряженіе есть дурная шутка или замаскированное нежеланіе какого бы то ни было отказа. Примѣненіе къ. подобнымъ случаямъ римскаго правила толкованія послѣдней воли было бы противно какъ справедливости, такъ и самому принципу уваженія послѣдней воли, и нѣмецкое уложеніе не заключаетъ въ себѣ ни французскаго, ни римскаго различія сдѣлокъ въ отношеніи къ оцѣнкѣ невозможныхъ условій, предоставляя это дѣло исключительно усмотрѣнію суда. И рѣшающую роль въ практикѣ этого дѣла играетъ теперь не столько содержаніе условія, сколько тенденція сдѣлки, которая поддерживается нравомъ въ сопровожденіи даже невозможныхъ условій, если она идетъ на удовлетвореніе серьезныхъ интересовъ, и осуждается
