панславизмомъ, былъ ли у него чисто романтическій интересъ къ славянской старинѣ или крылась въ его чувствахъ къ славянамъ какая-нибудь болѣе современная струя. Хотя прямого отвѣта на этотъ вопросъ нѣтъ ни въ перепискѣ, ни въ ученыхъ трудахъ Измаила Ивановича, изъ нѣкоторыхъ намековъ, встрѣчающихся въ его письмахъ, видно, что онъ былъ врагъ всякой «политики», избѣгалъ политическихъ разговоровъ, всегда сердившихъ его (это было и въ Чехіи, и въ Польшѣ), и вообще держался правила „почитать власть политическую“. Но, признавая неприкосновенность этой власти, онъ высоко ставилъ уваженіе къ народности и считалъ обязанностью государства охранять духовную самостоятельность каждаго подчиненнаго ему племени. Пройдя шагъ за шагомъ славянскія земли, узнавъ про перенесенныя славянами невзгоды и нееправедливости со стороны мадьяръ и нѣмцевъ, увидѣвъ, а иногда и испытавъ на себѣ тягость положенія угнетенныхъ племенъ, теряющихъ свою народность подъ давленіемъ властвующаго племени, онъ проникся непріязнью къ этому племени: это чувствуется въ его письмахъ, не смотря на то, что онъ и не любилъ это высказывать. Можно отсюда заключать, что литературно-научное увлеченіе Измаила Ивановича стариною славянъ, ихъ языкомъ, нравами и бытомъ, стремленіе его къ воскрешенію этой старины, не было чистымъ романтизмомъ: всѣми силами сторонясь политики, Измаилъ Ивановичь въ то же время невольно поддавался общему теченію; желая литературной самостоятельности славянъ, открыто высказывая это, онъ глубоко сочувствовалъ ихъ тяжелому положенію, мечталъ объ улучшеніи печальной дѣйствительности и невольно увлекался мыслью объ ихъ племенномъ возрожденіи.
Въ заключеніе слѣдуетъ сказать нѣсколько словъ объ отношеніяхъ Измаила Ивановича къ матери его Еленѣ Ивановнѣ, которой писаны письма, объ отношеніяхъ, придавшихъ письмамъ особый характеръ сердечности и простоты. Е. И. Срезневская (рожд. Кускова; † 1856 г.) была съ юныхъ лѣтъ Измаила Ивановича его единственнымъ и воспитателемъ, и другомъ; Измаилъ Ивановичь послѣ смерти отца — проф. Харьковскаго университета по каѳедрѣ красноорѣчія — Ив. Евс. Срезневскаго († 1819), оставшійся семилѣтнимъ ребенкомъ, выросъ почти исключительно на ея рукахъ, ею былъ подготовленъ къ пансіону, ею воспитывался до самаго университета и послѣ университета продолжалъ находиться подъ сильнымъ ея вліяніемъ, въ большой съ нею дружбѣ. «Передъ нею», писалъ Измаилъ Ивановичь въ 1870-хъ гг., «не было у меня ничего затаеннаго», она «объятьями и слезами награждала меня за всякое откровенное слово, жила со мною одними радостями, одними горестями, тѣми же впечатлѣніями, сама отъ меня ничего не скрывая… Она была бы несчастна, если бы принуждена была затаить въ себѣ свое чувство и мысль;
панславизмом, был ли у него чисто романтический интерес к славянской старине или крылась в его чувствах к славянам какая-нибудь более современная струя. Хотя прямого ответа на этот вопрос нет ни в переписке, ни в ученых трудах Измаила Ивановича, из некоторых намеков, встречающихся в его письмах, видно, что он был враг всякой «политики», избегал политических разговоров, всегда сердивших его (это было и в Чехии, и в Польше), и вообще держался правила «почитать власть политическую». Но, признавая неприкосновенность этой власти, он высоко ставил уважение к народности и считал обязанностью государства охранять духовную самостоятельность каждого подчиненного ему племени. Пройдя шаг за шагом славянские земли, узнав про перенесенные славянами невзгоды и нееправедливости со стороны мадьяр и немцев, увидев, а иногда и испытав на себе тягость положения угнетенных племен, теряющих свою народность под давлением властвующего племени, он проникся неприязнью к этому племени: это чувствуется в его письмах, несмотря на то что он и не любил это высказывать. Можно отсюда заключать, что литературно-научное увлечение Измаила Ивановича стариною славян, их языком, нравами и бытом, стремление его к воскрешению этой старины, не было чистым романтизмом: всеми силами сторонясь политики, Измаил Иванович в то же время невольно поддавался общему течению; желая литературной самостоятельности славян, открыто высказывая это, он глубоко сочувствовал их тяжелому положению, мечтал об улучшении печальной действительности и невольно увлекался мыслью об их племенном возрождении.
В заключение следует сказать несколько слов об отношениях Измаила Ивановича к матери его, Елене Ивановне, которой писаны письма, об отношениях, придавших письмам особый характер сердечности и простоты. Е. И. Срезневская (рожд. Кускова; † 1856 г.) была с юных лет Измаила Ивановича его единственным и воспитателем, и другом; Измаил Иванович после смерти отца — проф. Харьковского университета по кафедре красноречия — Ив. Евс. Срезневского († 1819), оставшийся семилетним ребенком, вырос почти исключительно на ее руках, ею был подготовлен к пансиону, ею воспитывался до самого университета и после университета продолжал находиться под сильным ее влиянием, в большой с нею дружбе. «Перед нею, — писал Измаил Иванович в 1870-х гг., — не было у меня ничего затаенного», она «объятьями и слезами награждала меня за всякое откровенное слово, жила со мною одними радостями, одними горестями, теми же впечатлениями, сама от меня ничего не скрывая… Она была бы несчастна, если бы принуждена была затаить в себе свое чувство и мысль;
