лами. Изъ-подъ лентъ шляпки въ ушахъ ея сверкали огромныя брильянтовыя серьги, а на груди красовалась массивная брошка, состоявшая тоже изъ большихъ драгоцѣнныхъ камней.
— Ah, chère duchesse! — воскликнула Блаватская, входя и здороваясь съ гостьей.
«Марія Стюартъ!» — чуть было не сказалъ я.
Хозяйка тотчасъ же представила меня, выставивъ на видъ всѣ мои аксесуары, способные придать мнѣ нѣкоторое значеніе въ глазахъ такой дамы.
Дюшесса протянула мнѣ большую, толстую руку и сразу же, съ перваго слова, пригласила меня на балъ, который она даетъ черезъ нѣсколько дней. Я не безъ изумленія поблагодарилъ ее и, проговоривъ нѣсколько приличныхъ случаю фразъ, поспѣшилъ скрыться въ сосѣднюю комнату, гдѣ находились Могини и Китли. Разговоръ у насъ плохо вязался — они вглядывались въ меня, а я въ нихъ.
Дюшесса не засидѣлась. Елена Петровна пріотворила къ намъ дверь и поманила меня.
— Отчего вы убѣжали? — спросила она.
— Оттого, что не хотѣлъ быть лишнимъ, у васъ могъ быть съ Маріей Стюартъ серьезный разговоръ.
— Ну вотъ пустяки!.. а на балъ къ ней вы непремѣнно поѣзжайте.
— Ни за что не поѣду. Если будетъ нужно — вы объясните ей, что я больной человѣкъ, нелюдимъ и т. д. Это и будетъ правда…
Елена Петровна побурлила, пожурила меня, но, въ виду моей непреклонности, мало-по-малу стала успокоиваться.
— И что вы такое можете имѣть противъ нея? свѣтская женщина… всѣ онѣ въ ихъ grand monde’ѣ такія!
— Я ровно ничего не имѣю и не могу имѣть противъ нея, — отвѣтилъ я, — но съ тѣмъ, что въ grand monde’ѣ всѣ такія — не согласенъ. Я очень люблю настоящихъ свѣтскихъ женщинъ, потому что люблю всякую гармонію, красоту, изящество. Истинная grande dame, все равно — молода она или стара, красива или нѣтъ — прежде всего изящна, то-есть проста, естественна и не
лами. Из-под лент шляпки в ушах ее сверкали огромные брильянтовые серьги, а на груди красовалась массивная брошка, состоявшая тоже из больших драгоценных камней.
— Ah, chère duchesse! — воскликнула Блаватская, входя и здороваясь с гостьей.
«Мария Стюарт!» — чуть было не сказал я.
Хозяйка тотчас же представила меня, выставив на вид все мои аксессуары, способные придать мне некоторое значение в глазах такой дамы.
Дюшесса протянула мне большую, толстую руку и сразу же, с первого слова, пригласила меня на бал, который она дает через несколько дней. Я не без изумления поблагодарил ее и, проговорив несколько приличных случаю фраз, поспешил скрыться в соседнюю комнату, где находились Могини и Китли. Разговор у нас плохо вязался — они вглядывались в меня, а я в них.
Дюшесса не засиделась. Елена Петровна приотворила к нам дверь и поманила меня.
— Отчего вы убежали? — спросила она.
— Оттого, что не хотел быть лишним, у вас мог быть с Марией Стюарт серьезный разговор.
— Ну вот пустяки!.. а на бал к ней вы непременно поезжайте.
— Ни за что не поеду. Если будет нужно, — вы объясните ей, что я больной человек, нелюдим и так далее. Это и будет правда…
Елена Петровна побурлила, пожурила меня, но ввиду моей непреклонности мало-помалу стала успокаиваться.
— И что вы такое можете иметь против нее? светская женщина… все они в их grand monde’е такие!
— Я ровно ничего не имею и не могу иметь против нее, — ответил я, — но с тем, что в grand monde’е все такие — не согласен. Я очень люблю настоящих светских женщин, потому что люблю всякую гармонию, красоту, изящество. Истинная grande dame, все равно — молода она или стара, красива или нет — прежде всего изящна, то есть проста, естественна и не
