писательница, поражающая своимъ литературнымъ талантомъ, огромной памятью и способностями быстро схватывать самые разнородные предметы и писать о чемъ угодно, писать интересно и увлекательно, хотя нерѣдко безсвязно и разбрасываясь во всѣ стороны.
Еслибы сочиненія Е. П. Блаватской были, какъ разсказываетъ г-жа Желиховская, произведеніями ея таинственнаго учителя, великаго мудреца полу-бога, живущаго въ дебряхъ Тибета и диктовавшаго ей, съ полнымъ пренебреженіемъ къ пространству, когда она находилась въ Америкѣ или Европѣ, — такому мудрецу сочиненія эти, въ виду ихъ недостатковъ, сдѣлали бы немного чести. Ей же, въ юности плохо усвоявшей предметы элементарнаго образованія и до сорока лѣтъ знавшей, якобы, очень мало, — опять-таки по свидѣтельству ея сестры, — они дѣлаютъ большую честь, указывая на огромныя ея способности и горячую любовь къ своему труду, ради котораго она забывала, на моихъ глазахъ, тяжкія страданія различныхъ болѣзней, давно уже ее мучившихъ.
Въ этомъ отношеніи сочиненія ея — дѣйствительно чудо; но объясненія этому чуду надо искать въ тайникахъ человѣческаго разума и духа, а не въ томъ, что невидимый и проблематическій «махатма» диктовалъ ей и водилъ изъ Тибета ея рукою, что къ ней прилетали нужныя ей для справокъ книги и т. д. Но ко всему этому я вернусь въ своемъ мѣстѣ, также какъ и къ вопросу о томъ, что̀ такое «ея ученіе», ея ли оно и какимъ образомъ она явилась его провозвѣстницей.
Третье существо Е. П. Блаватской, за которымъ, къ несчастію, слишкомъ часто скрывались и совсѣмъ исчезали два ея первыхъ существа, это «madame», какъ называли ее всѣ теософы, безъ различія національностей, это создательница «Теософическаго общества», и его «хозяйка», «la femme aux phénomènes».
Дойдя до «феноменовъ», г-жа Желиховская, въ своихъ статьяхъ, говоритъ, что сама Блаватская «лично презирала эти чудеса»; но что послѣдователи ея свидѣтельствуютъ о нихъ
писательница, поражающая своим литературным талантом, огромной памятью и способностями быстро схватывать самые разнородные предметы и писать о чем угодно, писать интересно и увлекательно, хотя нередко бессвязно и разбрасываясь во все стороны.
Если бы сочинения Е. П. Блаватской были, как рассказывает г-жа Желиховская, произведениями ее таинственного учителя, великого мудреца полубога, живущего в дебрях Тибета и диктовавшего ей, с полным пренебрежением к пространству, когда она находилась в Америке или Европе, — такому мудрецу сочинения эти, ввиду их недостатков, сделали бы немного чести. Ей же, в юности плохо усваивавшей предметы элементарного образования и до сорока лет знавшей, якобы, очень мало, — опять-таки по свидетельству ее сестры, — они делают большую честь, указывая на огромные ее способности и горячую любовь к своему труду, ради которого она забывала на моих глазах тяжкие страдания различных болезней, давно уже ее мучивших.
В этом отношении сочинения ее — действительно чудо; но объяснения этому чуду надо искать в тайниках человеческого разума и духа, а не в том, что невидимый и проблематический «махатма» диктовал ей и водил из Тибета ее рукою, что к ней прилетали нужные ей для справок книги и так далее. Но ко всему этому я вернусь в своем месте, так же как и к вопросу о том, что́ такое «ее учение», ее ли оно и каким образом она явилась его провозвестницей.
Третье существо Е. П. Блаватской, за которым, к несчастью, слишком часто скрывались и совсем исчезали два ее первых существа, это «madame», как называли ее все теософы, без различия национальностей, это создательница «Теософического общества», и его «хозяйка», «la femme aux phénomènes».
Дойдя до «феноменов», г-жа Желиховская в своих статьях говорит, что сама Блаватская «лично презирала эти чудеса», но что последователи ее свидетельствуют о них
