Ӡолимп. Но на p. 420 B и 426 C есть и другое указаніе времени: тамъ упоминается о долгихъ гласныхъ η и ω которыя, какъ извѣстно, приняты были оффиціально во время магистратуры Эвклида, во 2 г. 94 олимп. Впрочемъ я не много придаю значенія этому указанію; ибо вѣроятно само собою, что частное употребленіе тѣхъ буквъ могло быть допущено въ Аѳинахъ задолго прежде, чѣмъ приведено было это въ оффиціальную форму и получило силу закона. Объ этомъ см. дѣльныя замѣчанія A. Matthiae, Gr. Ampl. T. 1, p. 22. Но, можетъ быть, самое-то принятіе этихъ буквъ и подало поводъ къ болѣе ревностнымъ, чѣмъ прежде, разсужденіямъ о происхожденіи буквъ и словъ. Если это было дѣйствительно такъ, то Платонъ, пользуясь такимъ случаемъ, можетъ быть, въ то же время написалъ и эту книгу. Это мнѣніе не лишено и нѣкоторыхъ другихъ, довольно правдоподобныхъ основаній; да не мало подтверждается и самымъ содержаніемъ книги. Вѣдь если Кратилъ, преподававшій Платону въ молодости его Гераклитовы начала, вводится въ эту книгу такъ, что его мнѣнію постоянно противополагается Платоново ученіе объ идеяхъ, или о силѣ и природѣ вещей самихъ въ себѣ, то можно думать, что философъ нашъ въ то время въ первый разъ ясно опредѣлилъ, какъ далеко, подъ вліяніемъ Сократовыхъ наставленій, отступилъ онъ отъ мнѣнія гераклитянъ, которые полагали, что ничто не пребываетъ въ одномъ состояніи, но все непрестанно течетъ какъ рѣка, и въ этой мысли прежняго своего учителя заставилъ разговаривать съ преемникомъ его. Такъ какъ Сократъ особенно трудился надъ изысканіемъ и толкованіемъ найденныхъ понятій, чрезъ выясненіе отдѣльныхъ формъ ихъ и частей; то Платонъ, узнавъ ученіе элейцевъ о сущемъ, постепенно и мало по малу приведенъ былъ къ убѣжденію, что въ основаніи тѣхъ умственныхъ понятій лежитъ нѣкоторая сила и самостоятельная οὐσία. Но такое философское воззрѣніе едва ли могло быть у Платона прежде смерти Сократа. Посему этотъ діалогъ, какъ и Эвтидемъ, пред-
олимп. Но на p. 420 B и 426 C есть и другое указание времени: там упоминается о долгих гласных η и ω которые, как известно, приняты были официально во время магистратуры Эвклида, во 2 г. 94 олимп. Впрочем я немного придаю значения этому указанию; ибо вероятно само собою, что частное употребление тех букв могло быть допущено в Афинах задолго прежде, чем приведено было это в официальную форму и получило силу закона. Об этом см. дельные замечания A. Matthiae, Gr. Ampl. T. 1, p. 22. Но, может быть, самое-то принятие этих букв и подало повод к более ревностным, чем прежде, рассуждениям о происхождении букв и слов. Если это было действительно так, то Платон, пользуясь таким случаем, может быть, в то же время написал и эту книгу. Это мнение не лишено и некоторых других, довольно правдоподобных оснований; да не мало подтверждается и самым содержанием книги. Ведь если Кратил, преподававший Платону в молодости его Гераклитовы начала, вводится в эту книгу так, что его мнению постоянно противополагается Платоново учение об идеях, или о силе и природе вещей самих в себе, то можно думать, что философ наш в то время в первый раз ясно определил, как далеко, под влиянием Сократовых наставлений, отступил он от мнения гераклитян, которые полагали, что ничто не пребывает в одном состоянии, но всё непрестанно течет как река, и в этой мысли прежнего своего учителя заставил разговаривать с преемником его. Так как Сократ особенно трудился над изысканием и толкованием найденных понятий, чрез выяснение отдельных форм их и частей; то Платон, узнав учение элейцев о сущем, постепенно и мало-помалу приведен был к убеждению, что в основании тех умственных понятий лежит некоторая сила и самостоятельная οὐσία. Но такое философское воззрение едва ли могло быть у Платона прежде смерти Сократа. Посему этот диалог, как и Эвтидем, пред-
