кто скажетъ: если великости нѣтъ[1], или малости нѣтъ, или что нибудь иное подобное, — не покажетъ ли онъ каждымъ такимъ положеніемъ, что подъ не существующимъ разумѣетъ нѣчто отличное[2]? — Конечно. — Не покажетъ ли онъ и теперь, что подъ не существующимъ разумѣетъ нѣчто отличное отъ другаго, когда полагаетъ: если одного нѣтъ? И знаемъ ли мы, что̀ говоритъ онъ? — Знаемъ. — Стало быть, онъ говоритъ, во первыхъ, о чемъ-то подлежащемъ знанію[3], потомъ, объ отличномъ отъ иныхъ вещей, если ужъ полагаетъ одно, — бытіе ли приложитъ къ этому, или небытіе: D. вѣдь что полагается не существующимъ, познается оттого ничуть не менѣе, какъ нѣчто, и притомъ отличное отъ иныхъ вещей. Или нѣтъ? — Необходимо. — И такъ, уже на первыхъ порахъ надобно сказать вотъ что: если одного нѣтъ,
- ↑ Если, то есть, великость не есть то или это, если великость означается не тѣмъ или этимъ предикатомъ, если она отлична отъ того или этого. Посему Парменидъ прибавляетъ: δηλοῖ ὃτι ἕτερόν τι λέγει τὸ μὴ ὄν, но выражается нѣсколько темно, потому что употребляетъ ту же формулу отрицанія, какая употребляется и при отрицаніи абсолютномъ. Мы должны поэтому войти ближе въ смыслъ его выраженія и уяснить себѣ подлинное значеніе этой отрицательной формы. Кто говоритъ: εἰ μέγεθος μὴ ἔστιν, ἢ σμικρότης μὴ ἔστι, ἤ τι ἄλλο τῶν τοιούτων, тотъ выражаетъ не что иное, какъ слѣдующее: то, чего нѣтъ, отлично отъ этого инаго. А смыслъ этого мнѣнія, конечно, таковъ: кто великости или малости придаетъ свойства отрицательныя, тотъ полагаетъ, что великость и малость отличны отъ чего-то, чему то самое, что у этихъ отрицается, приписать можно по справедливости. Это самое Парменидъ переноситъ на формулу ἕν εἰ μὴ ἔστιν, которою, во первыхъ, означается то, что̀ отлично отъ прочаго, во вторыхъ, указывается, что τὸ ἕν подлежитъ познанію человѣческаго ума; ибо такъ какъ одно, ограниченное свойствами отрицательными, отличается здѣсь отъ противнаго, то совершенно необходимо, чтобы оно, хотя и отрицается въ своемъ бытіи, было однакожъ познаваемо. Это необходимо потому, что здѣсь надобно мыслить объ одномъ не безконечномъ, которое не терпитъ никакого условія и отношенія, а скорѣе о конечномъ, поколику оно имѣетъ τὴν θατέρου φύσιν, приписываемую въ Софистѣ, какъ извѣстно, идеямъ.
- ↑ Если, т. е., какую нибудь идею мы описываемъ признаками отрицательными, то хотимъ, чтобы она отличалась отъ прочихъ, ограниченныхъ положительно. Вѣдь когда, напримѣръ, судимъ, что великость или малость не есть то или это, — этимъ означается у насъ не болѣе какъ то, что она отъ того или другаго отлична.
- ↑ Это потому, что идея, ограничиваемая чрезъ отрицаніе, этимъ самымъ формуется и становится предметомъ познанія, а вмѣстѣ съ тѣмъ отличается и отъ другихъ идей.
кто скажет: если великости нет[1], или малости нет, или что-нибудь иное подобное, — не покажет ли он каждым таким положением, что под не существующим разумеет нечто отличное[2]? — Конечно. — Не покажет ли он и теперь, что под не существующим разумеет нечто отличное от другого, когда полагает: если одного нет? И знаем ли мы, что̀ говорит он? — Знаем. — Стало быть, он говорит, во-первых, о чём-то подлежащем знанию[3], потом, об отличном от иных вещей, если уж полагает одно, — бытие ли приложит к этому, или небытие: D. ведь что полагается не существующим, познается оттого ничуть не менее, как нечто, и притом отличное от иных вещей. Или нет? — Необходимо. — Итак, уже на первых порах надобно сказать вот что: если одного нет,
- ↑ Если, то есть, великость не есть то или это, если великость означается не тем или этим предикатом, если она отлична от того или этого. Посему Парменид прибавляет: δηλοῖ ὃτι ἕτερόν τι λέγει τὸ μὴ ὄν, но выражается несколько темно, потому что употребляет ту же формулу отрицания, какая употребляется и при отрицании абсолютном. Мы должны поэтому войти ближе в смысл его выражения и уяснить себе подлинное значение этой отрицательной формы. Кто говорит: εἰ μέγεθος μὴ ἔστιν, ἢ σμικρότης μὴ ἔστι, ἤ τι ἄλλο τῶν τοιούτων, тот выражает не что иное, как следующее: то, чего нет, отлично от этого инаго. А смысл этого мнения, конечно, таков: кто великости или малости придает свойства отрицательные, тот полагает, что великость и малость отличны от чего-то, чему то самое, что у этих отрицается, приписать можно по справедливости. Это самое Парменид переносит на формулу ἕν εἰ μὴ ἔστιν, которою, во-первых, означается то, что̀ отлично от прочего, во-вторых, указывается, что τὸ ἕν подлежит познанию человеческого ума; ибо так как одно, ограниченное свойствами отрицательными, отличается здесь от противного, то совершенно необходимо, чтобы оно, хотя и отрицается в своем бытии, было однакож познаваемо. Это необходимо потому, что здесь надобно мыслить об одном не бесконечном, которое не терпит никакого условия и отношения, а скорее о конечном, поколику оно имеет τὴν θατέρου φύσιν, приписываемую в Софисте, как известно, идеям.
- ↑ Если, т. е., какую-нибудь идею мы описываем признаками отрицательными, то хотим, чтобы она отличалась от прочих, ограниченных положительно. Ведь когда, например, судим, что великость или малость не есть то или это, — этим означается у нас не более как то, что она от того или другого отлична.
- ↑ Это потому, что идея, ограничиваемая чрез отрицание, этим самым формуется и становится предметом познания, а вместе с тем отличается и от других идей.
