нами людьми, и отказывает добровольно уходящим из мира в честном погребении. При этом, однако, надо постановить, что духовенство должно представить действительные основания и что пустые фразы или бранные слова за таковые приниматься не будут. — Если самоубийство запрещается и наказывается уголовным законом, то это это не основание для церковного запрещения, не говоря уже о том, что и само по себе это прямо смешно; ибо какое наказание может испугать того, кто ищет смерти? — Когда карают попытку к самоубийству, карают неловкость, из-за которой попытка не удалась.
Совсем не в таком свете дело представлялось и древним. Плиний (histor. nat. lib. 28, c. 1; vol. IV, р. 361 ed. Bip.) говорит: Vitam quidem non adeo expetendam censemus, ut quoque modo trahenda sit. Quisquis es talis, aeque moriere, etiam cum obscoenus vixeris, aut nefandus. Quapropter hoc primum quisque in remediis animi sui habeat: ex omnibus bonis, quae homini tribuit natura, nullum melius esse tempestiva morte: idque in ea optimum, quod illam sibi quisque praestare poterit. (Мы не считаем жизни желательною в такой мере, чтобы влачить ее во что бы то ни стало. Каков бы ты ни был, ты умрешь одинаково, даже если жил развратно и безбожно. Поэтому пусть будет для каждого первым утешением: из всех благ, которыми природа наделяет человека, нет лучшего, чем своевременная смерть, а наилучшее в ней — то, что каждый сам может ее себе добыть). В другом месте он говорит (Lib. 2, c. 7; vol. I, р. 128): ne Deum quidem posse omnia. Namque nec sibi potest mortem consciscere, si velit, quod homini dedit optimum in tantis vitae poenis etc. (Даже и Бог не все может. Ибо умертвить себя — если захочет, он не может. Человеку же это им дано, как высшее благо при стольких тягостях жизни.) В Массилии и на о-ве Кеосе напиток из цикуты вручался даже публично, магистратом, тому, кто мог представить достаточные основания для своего решения покинуть жизнь (Val. Мах. L. II. c. 6, § 7 et 8)[1]. А сколько героев и мудрецов древности окончили жизнь добровольной смертью! Аристотель, правда, говорит (Eth. Nicom. V, 15), что самоубийство — поступок неправый по отношению не к собственной личности, а к государству; однако Стобей, излагая этику перипатетиков (Ed. eth. II, с. 7, р. 286), приводит такое их положение: Φευκτον δε τον βιον γιγνεσϑαι τοις μεν ἀγαϑοις ἐν ταις ἀγαν ἀτυχιαις· τοις δε κακοις και ἐν ταις ἀγαν εὐτυχιαις. (Vitam autem relinquendam esse bonis in nimiis quidem miseriis pravis vero
- ↑ На о-ве Кеосе было в обычае, чтобы старики добровольно убивали себя. См. Valerius Maximus, Lib. II, c. 6. — Heraclides Ponticus, fragmenta de rebus publicis IX. — Aelian. var. hist. III, 37. — Strabo, lib. X, cap. 5, § 6 ed. Kramer.
