наслаждаемся ими, сердце наше трепещет: мы выплываем из тяжкой атмосферы земной нужды и потребностей. По аналогии с этим мы замечаем и то, что прекрасное редко соединяется с полезным. Высокие и красивые деревья не дают плодов, и плодовые деревья — это маленькие, безобразные калеки. Махровые садовые розы не плодоносны: таковы розы маленькие, дикие, почти без запаха. Самые красивые здания не служат пользе: храм не жилище. Принуждать человека высоких и редких дарований к какому-нибудь практическому занятию, для которого создан человек самый заурядный, — это все равно, что употреблять в качестве печного горшка драгоценную и украшенную дивной живописью вазу, и сравнивать людей пользы с людьми гения — это все равно, что сравнивать кирпичи с бриллиантами.
Таким образом, человек, всецело практический, употребляет, свой интеллект на то, к чему его предназначила сама природа,— именно, к восприятию отношений вещей отчасти между собою, отчасти к воле познающего индивидуума. Гений же, вопреки назначению интеллекта, пользуется им для восприятия объективной сущности вещей. Его голова как бы принадлежит не ему, а миру, озарению которого в том или другом смысле он и послужит. Отсюда для индивидуума, гениально одаренного, должны проистекать разнообразные неудобства. В самом деле: его интеллект обнаруживает вообще те недостатки, которые неизбежны во всяком орудии, употребляемом не для того, к чему оно сделано. Прежде всего он как бы служит двум господам, потому что при всяком удобном случае уклоняется от своих естественных обязанностей, для того чтобы отдаться личным целям, и этим он часто совсем не вовремя бросает волю на произвол судьбы; таким образом, столь одаренный индивидуум становится более или менее непригодным для жизни и своим поведением иногда напоминает даже безумца. Затем, ввиду повышенной энергии своего познания он в предметах видит скорее общее, нежели частное, между тем как служение воле требует преимущественно знания частностей. Когда же, с другой стороны, случится, что вся эта чрезмерно повышенная познавательная сила со всей своей энергией внезапно обратится на запросы и нужды воли, то она, вернее всего, слишком живо их воспримет, все увидит в слишком пестрых красках, в слишком ярком свете и в чудовищном преувеличении, — а вследствие этого индивидуум пустится во все крайности. — Следующие соображения еще лучше пояснят это. Все великие теоретические создания, в чем бы они ни состояли, осуществляются так, что их зачинатель все силы
