ным целям, даже морально-практическим, чуждое искание объективной истины от злостного посягательства на священное сердечное убеждение. Вот почему, кто берется за данную здесь тему, тот для своего ободрения постоянно должен сохранять в памяти, что ничто в такой мере не удалено от хлопот и заботы человеческой жизни, от рыночной суматохи и шума, как в глубоком уединении открытое святилище академии, куда не проникает никакой звук извне и где нет статуи ни для каких иных богов, кроме как исключительно для величавой, нагой истины.
Заключение из этих двух посылок — то, что мне должна быть предоставлена полная παῤῥησία, вместе с правом подвергать сомнению все, — и что, если я даже при таких условиях хоть что-нибудь действительно сделаю по этому вопросу, то это будет сделано многое.
Но мне предстоят еще другие трудности. Ведь, сверх того, Королевская Академия требует, чтобы фундаменту этики было дано самостоятельное, обособленное изложение, в краткой монографии, и ставит его, следовательно, вне его связи с совокупной системой какой-либо философии, т. е. собственно метафизики. Это не только должно затруднить задачу, но даже необходимо делает ее неполной. Уже Христиан Вольф говорит: „Tenebrae in philosophia practica non dispelluntur, nisi luce metaphysica affulgente („Мрак в практической философии рассеивается лишь при свете метафизики“. Phil. pract., ч. II, § 28), а Кант: „Вперед должна идти метафизика, и без нее нигде не может быть моральной философии“. (Основоположение к метафизике нравов. Предисловие). Ибо подобно тому как всякая религия на земле, предписывая моральные требования, не обосновывает их на себе самой, а дает им опору в догматике, для которой это и служит главною целью, — точно также в философии этическая основа, какова бы она ни была, сама опять-таки должна иметь свой отправной и опорный пункты в какой-нибудь метафизике, т. е. в данном объяснении мира и бытия воообще. Ведь последняя и подлинная разгадка внутренней сущности всех вещей необходимо должна находиться в тесной связи с истинным пониманием этического значения человеческих поступков, и во всяком случае, то, что выставляется в качестве фундамента нравственности, если это не будет просто абстрактное положение, которое, не имея опоры в реальном мире, свободно висит между небом и землею, должно представлять собою какой-нибудь либо в объективном мире либо в человеческом сознании данный факт, причем последний, как такой, сам в свой черед может быть лишь феноменом и, стало быть, как все феномены в мире, нуждается в дальнейшем объяснении, за каковым и обращаются тогда к метафизике. Вообще, философия настолько представляет собою связное целое,
