еще задолго до появления Канта на свет, говорит: For since it would be utterly in vain, to suppose a rule set to the free actions of man, without annexing to it some enforcement of good and evil to determine his will; we must, where-ever we suppose a law, suppose also some reward or punishment annexed to that law. (On Understanding, кн. II, гл. 33, § 6[1]). Всякое долженствование, следовательно, необходимо обусловливается какой-либо наградой, и, значит, говоря кантовским языком, оказывается существенно и неизбежно гипотетическим и никогда не бывает, как утверждает это Кант, категорическим. Если же отбросить в мысли эти условия, то понятие долженствования будет лишено смысла: вот почему абсолютное долженствование во всяком случае есть contradictio in adjecto. Повелительный голос, исходит ли он изнутри, или извне, совершенно невозможно представить себе иначе как угрожающим или обещающим: но тогда повиновение ему, может быть, правда, смотря по обстоятельствам, умно или глупо, однако всегда будет носить своекорыстный характер, следовательно — лишено моральной ценности. Полная немыслимость и бессодержательность этого, в основе кантовской этики лежащего понятия о безусловном долженствовании в самой его системе выступает лишь позже, именно в Критике практического разума, — подобно тому как прикрытый яд не может оставаться в организме, а в конце концов должен прорваться наружу. Именно, этот столь безусловный долг все-таки требует для себя потом условия, да и не одного только, в виде награды, а еще и бессмертия того, кто эту награду получает, и существования того, кто ее дает. Это, конечно, необходимо, коль скоро обязанность и долг приняты за основное понятие этики: ведь понятия эти по существу дела относительны и имеют какое-либо значение исключительно только ввиду угрожающего наказания или обещанной награды. Но воздаяние это, постулируемое в будущем для добродетели, которая таким образом лишь с виду руководствовалась бескорыстием, выступает под благовидным покровом, под названием высшего блага, представляющего собою сочетание добродетели и благополучия. Но это в сущности не что иное как направленная на благополучие, стало быть опирающаяся на выгоду мораль, или эвдемонизм, который Кант торжественно выбросил в главную дверь своей системы, как гетерономичный, и который теперь вновь прокрадывается с заднего входа под именем высшего блага. Так мстит за себя скрывающая
- ↑ „Так как было бы совершенно напрасно предполагать какое-либо правило для свободных действий человека, не связывая с этим правилом той либо иной приманки добра и зла, определяющей человеческую волю, то всюду, где мы принимаем закон, мы должны также принимать какую-либо награду или наказание, связанные с этим законом“. (О разумении. Т. II, гл. 33, § 6).
