его движения носят печать умысла и преднамеренности, что сообщает им внешний вид независимости, явно отличающий их от движений животного. Но вся эта великая разница всецело зависит от способности абстрактных представлений, понятий. Вот почему способность эта есть сущность разума, т. е. отличающей человека особенности, именуемой το λογιμον, το λογιστικον, ratio, la ragione, il discorso, raison, reason, discourse of reason. — Если же меня спросят, что же в отличие от этого есть рассудок, νους, intellectus, entendement, understanding, — то я скажу: он есть та познавательная способность, какой обладают также животные, только в различной степени, а мы в наивысшей, — именно непосредственное, всякому опыту предшествующее сознание закона причинности, который служит формою самого рассудка и в котором заключается вся сущность последнего. От рассудка прежде всего зависит интуиция внешнего мира, — ибо одни чувства сами по себе способны лишь к ощущению, которое еще далеко не есть интуиция, а всего только материал для нее: νοῦς ὁρᾷ και νοῦς ἀκούει, τ’ἅλλα κωφὰ καὶ τυφλὰ („ум видит и ум слышит, прочее немо и слепо“). Интуиция возникает таким образом, что мы ощущения органов чувств непосредственно относим к их причине, которая, именно благодаря этому акту интеллекта, принимает вид внешнего объекта в нашей интуитивной форме — пространстве. Это и показывает, что закон причинности известен нам a priori, а не берет начала в опыте, так как последний, предполагая интуицию, сам становится возможным лишь благодаря этому закону. В совершенстве такого вполне непосредственного восприятия причинных отношений состоит всякое превосходство интеллекта — всякий ум, сметливость, проницательность, остроумие: ибо восприятие это лежит в основе всякого знания связи вещей, в самом широком смысле слова. Его острота и верность делает одного человека понятливее, умнее, хитрее другого. Напротив, разумным во все времена называли человека, который руководствуется не наглядными впечатлениями, а мыслями и понятиями, так что всегда поступает обдуманно, последовательно и рассудительно. Такое поведение всюду называется разумным поведением. Но при этом вовсе не подразумевают непременно честность и любовь к людям. Напротив, можно быть в высшей степени разумным, т. е. поступать рассудительно, обдуманно, последовательно, планомерно и методично, а все-таки при этом следовать самым эгоистичным, самым несправедливым, даже самым бесчестным правилам. Вот почему до Канта ни одному человеку никогда не приходило в голову отождествлять справедливое, добродетельное и благородное поведение с поведением разумным: то и другое принималось за совершенно различные и особые вещи. Одно основывается на характере мо-
