гражданский закон, самое большое, может побудить к справедливости, но не к человеколюбию и добрым делам, уже но той причине, что тогда каждый захотел бы быть пассивной и никто не хотел бы быть активной стороной. Эти соображении вызвали гипотезу, что мораль опирается исключительно на религию и что обе они имеют целью служить дополнением к неизбежной недостаточности государственного порядка и законодательства. Поэтому не может быть естественной, т. е. просто на природе вещей или человека основанной морали: отсюда понятно, что философы напрасно стремятся отыскать ее фундамент. Это мнение имеет за собою некоторое правдоподобие; оно выставлялось уже пирронианцами: οὒτε ἀγαϑόν τί ἐστι φύσει, οὔτε κακόν,
ὰλλὰ πρὸς ἀνϑρώπων ταῦτα νόῳ κέκριται,
κατὰ τὸν Τίμωνα (ничто не бывает ни хорошим от природы, ни дурным, „но эти различения сделаны человеческим умом“, по Тимону), Секст Эм., пр. Мат. XI, 140; да и в новешее время его придерживались выдающиеся мыслители. Оно заслуживает поэтому тщательного разбора, хотя было бы проще отделаться от него инквизиторским взглядом в сторону совести тех, у кого могла явиться подобная мысль.
Мы впали бы в большую и юному возрасту свойственную ошибку, если бы стали думать, что все справедливые и согласные с законом поступки человека имеют моральное происхождение. Напротив, между справедливостью, какую практикуют люди, и подлинной честностью души большею частью существует такое же отношение, как между проявлениями вежливости и подлинной любовью к ближнему, которая не с виду только, подобно тем, а на самом деле пересиливает эгоизм. Всегда носимая напоказ честность намерений, которая желает быть выше всяких подозрений, вместе с глубоким негодованием, какое всдгда возбуждается малейшим намеком на сомнение в этом отношении и какое готово перейти в самый пламенный гнев: все это тотчас принимает за чистую монету и за действие тонкого морального чувства или совести только человек неопытный и простодушный. На самом деле всеобщая, практикуемая в людском общежитии и за самое непоколебимое правило выставляемая честность основана главным образом на двух внешних необходимостях: во-первых, на законном порядке, благодаря которому права каждого находят себе защиту в общественной власти, а во-вторых — на сознанной необходимости, для преуспеяния на свете, иметь доброе имя, или гражданскую честь, — необходимости, в силу которой шаги каждого стоят под надзором общественного мнения: оно, неумолимо строгое, иногда не прощает ни одного промаха в этом отношении, но до самой смерти помнит его за виновным, как неизгладимое пятно. Тут оно действительно поступает
