новленное нами эмпирическое, исконное и общераспространенное понятие свободы, по которому свободный означает „сообразный с волею“. Такая свобода безусловно удостоверяется самосознанием. Но это не та свобода, о которой мы спрашиваем. Самосознание свидетельствует о свободе действия при предположении хотения, — тогда как у нас речь идет о свободе хотения. Именно, нас занимает вопрос о том, в каком отношении стоит к мотиву само хотение: и касательно этого самосознание с своим „я могу делать то, что̀ я хочу“ совсем не дает никаких указаний. Зависимость нашего поведения, т. е. наших телесных действий, от нашей воли несомненно подтверждаемая самосознанием, есть нечто совсем иное, нежели независимость наших волевых актов от внешних условий, под которой понимается свобода воли и о которой самосознание ничего не может нам сообщить: она вне его компетенции, так как касается причинной связи между внешним миром (данным нам как сознание других вещей) и нашими решениями, самосознание же не может судить об отношении того, что̀ лежит совершенно вне его сферы, к тому, что̀ находится в его пределах. Ибо никакая познавательная способность не в состоянии определить такое соотношение, один из членов которого никоим способом не может быть ей дан. А ведь очевидно, что объекты хотения, которыми именно определяется волевой акт, лежат вне границ самосознания, в сознании других вещей; в самосознании содержится единственно самы волевой акт, — а вопрос идет о причинном соотношении между этими объектами и этим актом. Самосознанию подлежит исключительно волевой акт, вместе с его абсолютной властью над членами тела, которую собственно и разумеют под „что̀ я хочу“. И волевым актом он становится, даже для самосознания, только через применение этой власти, т. е. через поступок. Пока же он только назревает, его называют желанием, когда он готов — решением: а что он перешел в эту стадию, в этом и самосознание убеждается лишь через посредство поступка, ибо до тех пор он может изменяться. И здесь мы стоим уже как раз у главного источника той во всяком случае несомненной иллюзии, в силу которой человек простой (т. е. чуждый философии) воображает, будто для него в каком-либо данном случае были возможны противоположные волевые акты, и при этом самоуверенно ссылается на свое самосознание, которое якобы об этом свидетельствует. Именно, он смешивает желание с хотением. Желания у него могут быть противоположные[1], но хотение бывает лишь одно: каково оно будет, это даже для самосознания впервые обнаруживается лишь
- ↑ См. об этом „Парерги“, т. 2, § 327 первого издания.
