поступком. Относительно же закономерной необходимости, благодаря которой из противоположных желаний волевым актом и поступком становится то, а не другое, самосознание потому именно ничего не может нам открыть, что оно, по сказанному, узнает результат исключительно a posteriori, не имея о нем сведений a priori. Противоположные желания со своими мотивами возникают и пропадают перед ним, сменяясь и повторяясь: о каждом из них самосознание удостоверяет, что оно превратится в поступок, если станет волевым актом. И правда, для каждого из них существует эта последняя, чисто субъективная возможность, которая именно и выражается словами „я могу делать то, что̀ я хочу“. Но такая субъективная возможность есть возможность чисто-гипотетическая, — она означает только: „если я этого захочу, я могу это сделать“. Нужные же для хотения условия находятся не здесь: ибо самосознание содержит лишь само хотение, а не определяющие к хотению основания, которые лежат в сознании других вещей, т. е. в познавательной способности. Дело же решает объективная возможность, — а она лежит вне самосознания, в мире объектов, к которым принадлежат мотив и человек как объект, и поэтому, она чужда самосознанию и относится к сознанию других вещей. Субъективная же возможность однородна со скрытой в камне возможностью давать искры, которая однако обусловлена воздействием стали, представляющей собою объективную возможность. Я подойду к этому вопросу с другой стороны в следующем отделе, где мы будем рассматривать волю уже не изнутри, как здесь, а снаружи, и потому должны будем исследовать объективную возможность волевого акта: тогда, после того как дело будет таким образом разобрано с двух различных точек зрения, оно предстанет в своем полном освещении, а также будет пояснено примерами.
Итак, обнаруживающееся в самосознании чувство „я могу делать то, что̀ я хочу“ хотя постоянно нас сопровождает, но свидетельствует лишь о том, что решения, или окончательные акты нашей воли, возникая в темной глубине нашего внутреннего „я“, всегда однако тотчас переходят в наглядный мир, ибо к нему принадлежит наше тело, как и все прочее. Сознание это образует мост между внутренним и внешним миром, которые иначе оставались бы разделенными бездонной пропастью: в мире внешнем перед нами открывались бы одни лишь во всех смыслах независимые от нас наглядные представления в виде объектов, а в мире внутреннем — просто безрезультатные и только чувствуемые волевые акты. — Спросите какого-нибудь непредубежденного человека, и он это непосредственное сознание, столь часто принимаемое якобы за сознание свободы воли, выразит приблизительно в таких словах: „Я могу делать то, что̀ я
