жен, как и без хотящего субъекта, — мотиву, представляющему собою такую же причину, как и причина механическая, от которой он отличается лишь несущественно. Ведь Аристотель сам же говорит (Eth. Eudem., II, 10): ἡ γὰρ οὖ ἕνεκα μἰα τῶν αἰτίων ἐστίν („ибо то, ради чего мы что-нибудь делаем, есть одна из числа причин“). Поэтому такого рода противоположность между добровольным и необходимым в корне ошибочна, — хотя для многих якобы философов она до сих пор продолжает иметь такое же значение, как и для Аристотеля.
Уже довольно ясно излагает проблему о свободе воли Цицерон в книге О судьбе (de fato, гл. 10 и гл. 17). Правда, к этому весьма легко и естественно приводит самая тема его трактата. Сам он — сторонник свободы воли; но мы видим, что уже Хризипп и Диодор несомненно отдавали себе более или менее ясный отчет в нашей проблеме. — Достоин замечания также тридцатый диалог мертвых у Лукиана, между Миносом и Сократом, где отрицается свобода воли, а с нею и ответственность.
Но уже четвертая книга Маккавеев, в переводе семидесяти (у Лютера ее нет) до известной степени является трактатом о свободе воли, поскольку та стремится доказать, что разум (λογισμος) обладает силою преодолевать все страсти и аффекты, при чем делается ссылка на иудейских мучеников, о которых идет речь во второй книге.
Древнейшее известное мне ясное понимание нашей проблемы мы находим у Климента Александрийского, который (Strom. I. § 17) говорит: οὐτε δε оἱ ἐπαινοι, οὐτε οἱ ψυγοι, οὐϑ’αἱ τιμαι, οὐϑ’αἱ κολασεις, δικαιαι, μη της ψνχης ἐχουσης την ἐξουσιαν της ὁρμης και ἀφορμης, ἀλλ’ ἀκουσιου της κακιας οὐσης („ни похвалы, ни порицания, ни почести, ни наказания не будут справедливы если душа не обладает свободной властью и стремиться и воздерживаться, и если порок неволен“); затем, после вводного предложения, относящегося к прежде сказанному, следует: ἱν’ ὁτι μαλιστα ὁ ϑεος μεν ἡμιν κακιας ἀναιτιος („чтобы Бог в величайшей степени не стал для нас причиною порока“). Это в высшей степени характерное добавление показывет, в каком смысле Церковь тотчас стала понимать проблему и какое решение она немедленно поторопилась дать ей, в соответствии со своими интересами. — Почти 200 лет спустя учение о свободе воли уже подробно рассматривается Немесием, в его произведении О природе человека (De natura hominis, гл. 35 в конце и гл. 39—41). Свобода воли здесь без дальних слов отождествляется с произволом, или свободным выбором, и потому автор самым энергичным образом ее утверждает и доказывает. Но это все еще только предварительная постановка вопроса.
Вполне же развитое сознание нашей проблемы, со всем, что с ней
