связано, мы находим впервые у отца церкви Августина, на котором мы здесь поэтому и остановимся, хотя он гораздо более теолог, чем философ. Но проблема эта тотчас же повергает его в заметное смущение и неуверенное колебание, которое приводит его к непоследовательностям и противоречиям, в трех его книгах de libero arbitrio. С одной стороны, ему не хочется, как это сделал Пелагий, допустить свободу воли в такой мере, чтобы не осталось места первородному греху, необходимости искупления и свободному предопределению, т. е. чтобы человек мог собственными силами стать праведным и достойным блаженства. Из Argumento in libros de lib. arb. ex Lib. I, c. 9, Retractationum desumto можно даже заключить, что он еще более высказался бы за такое решение спора (столь энергично защищавшееся впоследствии Лютером), если бы названный его трактат не был написан до появления Пелагия, против мнения которого он сочинил тогда книгу de natura et gratia. Однако уже и в книге „О свободе воли“ (III, 18) он говорит: „Теперь же человек не бывает добродетельным и не в состоянии быть добродетельным или потому, что не видит, каким он должен быть, или потому что видя это, не хочет быть таким, каким он видит, что должен быть“. (Nunc autem homo non est bonus, nec habet in potestate, ut bonus sit, sive non videndo qualis esse debeat, sive videndo et non volendo esse, qualem debere esse se videt.) — Далее: „или от неведения не имеет он свободного благоусмотрения воли для выбора правых поступков; или при противодействии плотской привычки, которая некоторым образом естественно вкореняется насильством смертного преемства, он, видя, как правильно надо поступать, и желая этого, не в силах однако этого выполнить“ Vel ignorando non habet liberum arbitrium voluntatis ad eligendum quid recte faciat; vel resistente carnali consuetudine, quae violentia mortalis successionis quodammodo naturaliter inolevit, videat quid recte faciendum sit, et velit, nec possit implere). Также в упомянутом Аргументе: „Сама, стало быть, воля, если она благодатью Божией не будет освобождена от рабства, в каком она находится у греха, и не получит помощи для преодоления пороков, не может жить праведно и благочестиво от человеческой слабости“. (Voluntas ergo ipsa, nisi gratia Dei liberatur a servitute, qua facta est serva peccati, et, ut vitia superet, adjuvetur, recto pieque vivi non potest a mortalibus).
С другой стороны, однако, следующие три основания заставляли Августина отстаивать свободу воли.
1) Его борьба с манихеями, против которых специально направлен трактат de lib. arb., ибо они отрицали свободу воли и признавали иной первоисточник для зла, как и несчастья. На них он намекает уже в последней главе книги О количестве души (de ani-
