мыслится как предмет…», на что дается утвердительный ответ. Здесь ясно открывается источник заблуждения и облекающей его путаницы. Ибо предмет, как такой, существует всегда лишь для воззрения и в нем: последнее же может быть вызвано лишь чувствами или, при отсутствии их, воображением. Наоборот, то, что мыслится, есть всегда общее, лишенное наглядности понятие, которое, разумеется, может быть и понятием о предмете вообще: но лишь косвенно, через посредство понятий, мышление может относиться к предметам, которые сами всегда и во веки веков наглядны. Ибо наше мышление служит не для того, чтобы сообщать воззрениям реальность: реальностью, поскольку они способны к ней, они обладают уже сами от себя («эмпирическая реальность»), — а служит, оно, мышление, для того, чтобы схватывать общее и результаты наглядных представлений, хранить их и при случае легко распоряжаться ими. Кант же приписывает самые предметы мышлению, чтобы таким образом опыт и объективный мир привести в зависимость от рассудка, не делая однако последнего способностью воззрения. Он различает, правда, между воззрением и мышлением, но делает отдельные вещи предметом частью воззрения, частью мышления. На самом же деле они — только первое: наше эмпирическое воззрение объективно с самого момента своего появления, — потому что оно исходит из причинной связи. Его предметом являются непосредственно вещи, а не отличные от них представления. Единичные вещи созерцаются, как такие, в рассудке и при помощи чувств: одностороннее впечатление на последние восполняется сейчас же силой воображения. Наоборот, как скоро мы переходим к мышлению, область единичных вещей нами покидается, и мы имеем дело с общими понятиями, в которых отсутствует элемент наглядности, хотя бы мы затем и прилагали результаты нашего мышления к отдельным вещам. Если только не упускать этого из виду, для нас будет ясна несостоятельность предположения, будто воззрение вещей получает свою реальность и становится опытом, лишь благодаря применяющему двенадцать категорий мышлению этих самых вещей. Скорее уже в самом воззрении дана эмпирическая реальность, а следовательно, и опыт: но и самое воззрение может осуществляться лишь через применение к чувственному впечатлению познания причинной связи, этой единственной функции рассудка. Поэтому воззрение в действительности интеллектуально, что́ Кант именно и отрицает.
Кроме приведенных мест, разобранный здесь взгляд Канта выражен с особенною ясностью в «Критике способности су-
