ЗИМНИЙ ПОХОД
2-го декабря стрелки закончили все работы. Для окончательных сборов им дан был еще один день. На Бикин до первого китайского поселка с нами решил идти старик маньчжур Чи Ши-у.
4-го числа после полудня мы занялись укладкой грузов на нарты. Наутро оставалось собрать только свои постели.
Вечером удэхейцы камланили[1]. Они просили духов дать нам хорошую дорогу и счастливую охоту в пути. В фанзу набралось много народу. Китайцы опять принесли ханшин и сласти. Вино подействовало на инородцев возбуждающим образом. Всю ночь они плясали около огней и под звуки бубнов пели песни. Перед рассветом я ушел в самую дальнюю китайскую фанзу и там немного соснул.
Утро 4-го декабря было морозное: −19° С. Барометр стоял на высоте 756 миллиметров. Легкий ветерок тянул с запада. Небо было безоблачное, глубокое и голубое. В горах белел снег.
Первое выступление в поход всегда бывает с опозданием. Обыкновенно задержка происходит у провожатых: то у них обувь не готова, то они еще не поели, то на дорогу нет табаку и т. д. Только к 11 часам утра, после бесконечных понуканий, нам удалось-таки наконец тронуться в путь. Китайцы вышли провожать нас с флагами, трещотками и ракетами.
За последние четыре дня река хорошо замерзла. Лед был ровный, гладкий и блестел, как зеркало. Вследствие образования донного льда во время рекостава вода в реке поднялась выше своего уровня и заполнила все протоки. Это позволяло нам сокращать путь и идти напрямик, минуя извилины реки и такие места, где лед стал торосом.
Наш обоз состоял из восьми нарт. В каждой нарте было по шести пудов полезного груза. Ездовых собак мы не имели, потому что у меня не было денег[изд. 1], да и едва ли на Кусуне нашлось бы их столько, сколько надо. Поэтому нарты пришлось тащить самим.
Инородческий способ перевозки грузов на нартах заключается в следующем: к передней части нарты привязывается веревка или ремень, которые оканчиваются лямкой, надеваемой через плечо. Сбоку, к ближайшей стойке у полоза, прикрепляется длинная жердь, называемая правилом. Человек держит правило правой рукой, направляет нарту и поддерживает ее при крутых поворотах.
Погода благоприятствовала. Нарты бежали по льду легко. Люди шли весело, шутили и смеялись.
Река Кусун длиной около 100 верст. Начало она берет с Сихотэ-Алиня и течет по кривой к северо-востоку. По характеру Кусун будет такая же быстрая и порожистая река, как и Такема. Если идти вверх по реке, то в последовательном порядке будут встречаться следующие притоки: справа (по течению) — реки Эге и Тыанга с притоками Куансу, Цзагдай 1-я, Цзагдай 2-я, Одо, Баганты, Агдыня (с притоками Тагдыни 1-я и Тагдыни 2-я), Чжоля 1-я и Чжоля 2-я, Сидэкси 1-я, Сидэкси 2-я, Оддэге, Цзагда (с притоком Хойма) и Няобязани. С левой стороны Кусун принимает в себя: Ионю 1-ю, Ионю 2-ю (она же Бохте), Ионю 3-ю, Олосо, Болуня, Буй, Хазасо, Фугу, Бягаму, Сололи, Бяя, Читали, Че (с притоком Холонку), Цзава 1-ю, Цзава 2-ю, Цзава 3-ю и Цзава 4-ю. Из них река Че будет самая большая. Дальше идут мелкие ручьи, составляющие истоки Кусуна и не имеющие названия. Удэхейцы называют их одним словом «Доони Куи», то есть истоки Кусуна. Самой верхней речкой, по которой можно перевалить на Бикин, будет река Сололи и, вероятно, река Че. Со всех четырех речек Цзава будут перевалы в истоки реки Такемы. Ближайшей к морю рекой, по которой можно выйти на Бикин, будет река Буй. По ней-то я и наметил свой маршрут. Из притоков Кусуна наиболее тихая — река Бягаму. На лодках инородцы подымаются до реки Че. На подъем против воды нужно 4-5 суток. Маршруты рассчитываются так: первый день — от моря до реки Ионя 3-я, второй — от реки Ионя 3-я до реки Буй, третий — от реки Буй до реки Бягаму, четвертый — от реки Бягаму до реки Цзагды и пятый — до перевала. Выше устья реки Че Кусун становится весьма порожистым, русло его завалено большими камнями и буреломным лесом. Отсюда надо идти пешком с котомками. Зимой по льду реки можно дойти до перевала в двое суток. В скалистых горах, окаймляющих долину реки Че, часто происходят обвалы. Удэхейцы считают эти места обиталищем злого духа Какзаму.
Между реками Че и Цзава, посреди реки Кусуна, высится одинокая скала, которую туземцы называют «Чжеле-Кадани». Старики рассказывали мне, что однажды они охотничали в этих местах и долгое время стояли около скалы биваком. Один из удэхейцев заметил на вершине ее тигра. Он лежал на боку без движения. Удэхейцы простояли здесь несколько суток. За это время два раза шел снег. Он совершенно закрыл зверя. Вдруг, к удивлению их, на утро шестого дня зверь поднялся, встряхнулся и стал спускаться к реке. Тогда они поняли, что тигр был мертвым только на время (он может всегда делать это по своему желанию). Душа его (ханя) оставила тело и странствовала где-то далеко, потом вернулась назад, и тигр ожил снова. Удэхейцы испугались и убежали. С этой поры скала Чжеле-Кадани стала тотемной (запретной, священной). Другим таинственным местом в нижнем течении, с левой стороны Кусуна, будет скала, похожая на человеческое лицо. Удэхейцы называют ее Када-Дэлини, то есть Каменная голова; это — большой человек (великан), окаменевший и погрузившийся в землю; иногда он шевелится — тогда вздрагивают горы и глухой шум разносится по окрестным сопкам.
По наблюдениям китайцев и инородцев, лососевые рыбы идут по реке Кусуну не одинаково: кета идет до реки Сололи, горбуша — до Бягаму и, как всегда, дальше всех забирается мальма. Особенно ее много бывает на реке Агдыня.
С реки Кусуна видны ближайшие отроги Сихотэ-Алиня. В истоках Ионя 1-я, Ионя 2-я, Ионя 3-я и Олосо находятся высокие горы Ионя-Кямони; их хорошо видно с моря. По словам удэхейцев, в котловине между тремя их вершинами есть озеро с пресною водою.
Породы, из которых слагаются ближайшие горы, в последовательном порядке от моря вверх по течению реки располагаются так: сначала базальты, потом андезиты и порфириты, затем какая-то темная лава с пустотами, выполненными ярко-зелеными конкрециями; далее следуют опять мелкозернистый базальт и около Уленгоу авгитовый андезит. Выше реки Буй, верст на десять, есть каменный уголь. Лет тридцать тому назад, во время пала, он загорелся и с той поры все время тлеет под землею. Другие выходы каменного угля на дневную поверхность находятся по ключику Необе, с левой стороны реки, в 25 верстах от моря.
Еще недавно вся долина Кусуна была покрыта густыми смешанными лесами. Два больших пожара, следовавших один за другим, уничтожили их совершенно. Теперь Кусунская долина представляет из себя сплошную гарь. Особенно сильно выгорели леса на реках Буй, Холосу, Фу, Бягаму, Сололи и Цзава 3-я. Живой лес сохранился еще только по рекам Одо, Агдыня и Сидэкси (она же Сидэнгей).
Из животных в долине Кусуна обитают изюбрь, дикая коза, кабарга, куница, хорек, соболь, россомаха, красный волк, лисица, бурый медведь, рысь и тигр[изд. 2].
В этот день мы прошли мало и рано стали биваком. На первом биваке места в палатке мы заняли случайно, кто куда попал. Я, Дерсу и маньчжур Чи Ши-у разместились по одну сторону огня, а стрелки — по другую. Этот порядок соблюдался уже всю дорогу.
Зимой, в особенности во время сильных ветров, надо умело ставить двускатную палатку. Остов ее складывается из тальниковых жердей, всегда растущих около реки в изобилии, и со всех сторон обтягивается полотнищами; вверху оставляется отверстие для выхода дыма. Для того чтобы в палатке была тяга, надо немного приподнять одно из полотнищ (обыкновенно это делается со стороны входа). Но зато внутрь палатки вместе с чистым воздухом входит и холод. В этом случае опять-таки нам помог находчивый Дерсу. Он принес дуплистое дерево и положил его на землю так, что один конец его пришелся около костра, а другой остался снаружи. Это дуплистое дерево было отличным поддувалом. Сразу установилась тяга, и воздух в палатке очистился. На постели стрелки нарезали ельнику и сверху прикрыли его сухой травою. Ночью все спали очень хорошо.
На другой день (5 декабря) я проснулся раньше всех, оделся и вышел из палатки. Предрассветные сумерки оттесняли ночную тьму на запад. Занималась заря[изд. 3]. Мороз звонко пощелкивал по лесу; термометр показывал −20° С. От полыней на реке подымался пар. Деревья, растущие вблизи их, убрались инеем и стали похожими на белые кораллы. Около проруби играли две выдры. Они двигались как-то странно, извиваясь, как змеи, и издавали звуки, похожие на свист и хихиканье. Иногда одна из них подымалась на задние ноги и озиралась по сторонам.
Я наблюдал за выдрами из кустов, но все же они учуяли меня и нырнули в воду.
На обратном пути я занялся охотой на рябчиков и подошел к биваку с другой стороны. Дым от костра, смешанный с паром, густыми клубами валил из палатки. Там шевелились люди; вероятно, их разбудили мои выстрелы.
Напившись чаю и обувшись потеплее, стрелки весьма быстро сняли палатку и увязали нарты. Через какие-нибудь полчаса мы были уже в дороге. Солнце взошло в туманной мгле и багровое[изд. 4].
По тем островкам живого леса, которые в виде оазисов сохранились по сторонам реки, можно было судить о том, какая в этих местах была растительность. Здесь в изобилии росли кедр (Pinus Koraiensis. S. et Z.) и тополь (Populus suaveolens. Fisch.), там и сям виднелись буро-серые ветви кустарникового клена (Acer Ginnala. Мах.) с сухими розоватыми плодами, а рядом с ним — амурская сирень (Syringa amurensis. Rupr.), которую теперь можно было узнать только по пучкам засохших плодов на вершинах голых ветвей с темно-серою корою. Ближе удалось рассмотреть куст жасмина (Philadelphus tenuifolius. Rupr. et Мах.) и амурский барбарис (Berberis amurensis. Rupr.) с сохранившимися замерзшими плодами.
К зиме в Зауссурийском крае количество пернатых сильно сократилось. Чаще всего встречались клесты — пестрые миловидные птички с клювами, половинки которых заходят друг на друга. Они собирались в маленькие стайки, причем красного цвета самцы держались особняком от желто-серых самок. Клесты часто спускались вниз, что-то клевали на земле и подпускали к себе так близко, что можно было в деталях рассмотреть их оперение. Даже будучи вспугнуты, они не отлетали далеко, а садились тут же, где-нибудь поблизости. Затем, в порядке уменьшения особей, следует указать на поползней. Я узнал их по окраске и по голосу, похожему на тихий писк. В одном месте я заметил двух японских корольков — маленьких птичек, прятавшихся от ветра в еловых ветвях. Там и сям мелькали пестрые дятлы с белым и черным оперением и с красным надхвостьем. Для этих задорных и крикливых птиц, казалось, не страшны были холод и ветер. Рыжие сойки, крикливые летом и молчаливые зимой, тоже забились в самую чащу леса. Увидя нас, они принимались пронзительно кричать, извещая своих товарок о грозящей опасности. Попадались также большеклювые вороны и какие-то дневные хищники, которых за дальностью расстояния рассмотреть было невозможно. По проталинам, на протоках реки, раза два мы спугнули белых крохалей. Они держались парами, вероятно, самцы и самки. Сабитов убил одного крохаля из винтовки. Пуля разорвала его на части, и я очень сожалел, что с птицы нельзя было снять шкурки для определения.
Часа в четыре мы дошли до ключика Олосо. Отсюда начались гари. Дальше в этот день мы не пошли; выбрав небольшой островок, мы залезли в самую чащу и там уютно устроились на биваке.
Вечером стрелки рассказывали друг другу разные страхи, говорили о привидениях, домовых, с кем что случалось и кто что видел.
Странное дело: солдаты верили в существование своих чертей, но в то же время с недоверием и с насмешками относились к чертям инородцев… То же самое и в отношении религии: я неоднократно замечал, что инородцы к чужой религии относятся гораздо терпимее, чем европейцы. У первых невнимание к чужой религии никогда не заходит дальше равнодушия. Это можно было наблюдать и у Дерсу. Когда солдаты рассказывали разные диковинки, он слушал, спокойно курил трубку, и на лице его нельзя было заметить ни улыбки, ни веры, ни сомнения.
Утром 6-го декабря мы встали до света. Термометр показывал −21° С. С восходом солнца ночной ветер начал стихать, и от этого как будто стало теплее.
Раньше, когда долина Кусуна была покрыта лесом, здесь водилось много соболей. Теперь это — пустыня. На горах выросли осинники и березняки, а места поемных лесов заняли тонкоствольные тальники, ольшаники и молодая лиственница.
В этот день мы дошли до устья реки Буй, которую китайцы называют Уленгоу[2]. Тут мы должны были расстаться с Кусуном и повернуть к Сихотэ-Алиню.
Около устья Уленгоу жил удэхеец Сунцай. Это был типичный представитель своего народа. Он унаследовал от отца шаманство[изд. 5]. Жилище его было обставлено множеством бурханов. Кроме того, он славился как хороший охотник и ловкий, энергичный и сильный плаватель на лодках по быстринам реки. На мое предложение проводить нас до Сихотэ-Алиня Сунцай охотно согласился, но при условии, если я у него простою один день. Он говорил, что ему нужно отправить своего брата на охоту, вылечить больную старуху-мать и снарядиться самому в далекий путь.
Этой женщине было лет шестьдесят[изд. 6]. Она являлась хранительницей древних традиций, обычаев и обрядов, знала много сказаний, знала, в каких случаях какой налагается штраф (байта), и считалась авторитетной в решении спорных вопросов о калыме при заключении или расторжении браков.
Я согласился пробыть в доме Сунцая весь следующий день и не раскаялся. Сам хозяин и его мать оказались довольно общительными, и потому мне удалось узнать много интересного о шаманстве и записать несколько сказок.
Вечером он угостил нас строганиной. На стол была подана целая замороженная рыба. Это оказался ленок (Brachymystax lenok. Pal.), по размерам немного уступающий молодой горбуше. Мы отбросили предубеждения европейцев к сырой рыбе и оказали ей должную честь[изд. 7].
Примечания автора
Примечания издательства
- ↑ В изданиях 1923, 1926 и 1928 годов — «на покупку»; вычеркнуто автором при правке. — Примечание издательства «Альманах „Рубеж“», 2007.
- ↑ В издании 1923 года этот абзац дополнен: «Последнего чаще видят на реках Сидэнгей 2-я и Оддэге»; данная фраза автором не восстановлена. — Примечание издательства «Альманах „Рубеж“», 2007.
- ↑ Приведен окончательный вариант правки текста. В изданиях 1923, 1926 и 1928 годов вместо слов «Предрассветные сумерки оттесняли ночную тьму на запад. Занималась заря» слова «Было еще темно, но уже чувствовалось приближение рассвета». — Примечание издательства «Альманах „Рубеж“», 2007, уточнено редактором Викитеки.
- ↑ В изданиях 1923, 1926 и 1928 годов — «Начался очередной день»; вычеркнуто автором при правке. — Примечание издательства «Альманах „Рубеж“», 2007.
- ↑ В издании 1923 года данная фраза продолжена: «…и, несмотря на свою молодость, уже неоднократно спасал людей от происков злого духа». Автором не восстановлено. — Примечание издательства «Альманах „Рубеж“», 2007.
- ↑ В изданиях 1923, 1926 и 1928 годов — «пятьдесят». Исправлено автором. — Примечание издательства «Альманах „Рубеж“», 2007.
- ↑ В изданиях 1923, 1926 и 1928 годов — «и оказали ей должное внимание за ужином». — Примечание издательства «Альманах „Рубеж“», 2007.