Антисемитизм в древности. — Враждебное отношение к еврейскому народу начинается почти с самой колыбели его во время его пребывания в Египте, но усиливается со времени рассеяния иудеев среди других народов. После освобождения из вавилонского плена персами создалась та реформа Эздры и Нехемии, которая укрепила еврейство как строго теократическую, замкнутую общину, резко обособляющую себя от всего окружающего политического мира. Тем не менее, параллельно с этим обособлением идет тенденция распространения иудаизма в смысле его пропаганды. — В период греческого расцвета сношения эллинов с евреями еще очень ограничены. Мы имеем лишь отрывочные свидетельства о евреях у Аристотеля, Мегасфена и Феофраста. С началом эллинизма греки близко сталкиваются с евреями, как в самой Сирии, так и в египетской диаспоре. Уже у Гекатея Абдерского (при Птолемее I, 305—285), передающего фантастическую генеалогию евреев и историю изгнания их из Египта, звучит отрицательная нота в их характеристике: «в отместку за собственное изгнание (из Египта) он научил своих чуждаться людей и ненавидеть иностранцев», — говорит Гекатей о Моисее (Μωσής). Если отбросить это отрывочное замечание, то первым теоретиком антисемитизма придется считать жреца Манефона, жившего при Птолемее II Филадельфе (285—246). В его полуроманическом повествовании об исходе иудеев из Египта они представлены как «нечистые»; они были изгнаны фараоном для умилостивления богов; соединенные с пастухами (Гиксами), они завоевывают обратно Египет, грабят его, оскверняют храмы, поедают жертвенных животных. Предводитель их — гелиопольский жрец-ренегат Осарсеф, впоследствии принявший имя Моисея (Μωυσής). — Вслед за Манефоном выступает Мнасей Патрский, ученик Эратосфена, впервые пустивший в ход столь распространенную потом легенду о том, что иудеи почитают в своем храме золотую ослиную голову.
Эти выступления еще единичны и не ведут ни к каким практическим результатам. Наоборот, известно, что в царствования Птолемея II Филадельфа и Птолемея III Эверегета число евреев в Александрии было очень велико; селение Самария близ Фазия указывает на целую иудейско-самарянскую колонию; надписи гласят также о постройках еврейских молитвенных домов (προσευχαί); один из них построен в честь Птолемея, Береники и их детей, что указывает на мирные отношения между правительством и евреями. Общая политика Лагидов, клонящаяся к поддержке в Сирии всех элементов, враждебных Селевкидам, сказывается и в еврейском вопросе; особенно резко это отношение определяется во II веке. В это время эллинизирование евреев идет своим путем и все больше приближает их к эллинам; но это течение круто прерывается с царствованием Антиоха ΙV Епифана (175—164 до хр. эры). Но основная тенденция — резкое нивелирование пестрых азиатских народностей под знаменем единой эллинистической культуры; национально-религиозный конфликт возникает прежде всего на почве еврейства. Воспользовавшись распрями из-за первосвященнического престола, Антиох вторгается в 169 г. в Иерусалим, разоряет храм и оскверняет его, обрызгивая святая святых и книги закона свиной кровью, а через два года (167) обращает весь город в сирийскую крепость, а храм в святилище Зевса Олимпийского. Этим поступком Антиох достиг только взрыва национальной ненависти и героизма: иудеи восстали под предводительством Иуды Маккавея и образовали после упорной борьбы самостоятельное государство. Изгнанные в 169 году из Иерусалима иудеи вместе с первосвященником Онией были приняты в Египте Птолемеем VI Филометором (181—145), и в городе Леонтополе, вблизи Гелиополя, был заложен новый храм. Это время является поворотным пунктом в истории еврейства. Ожесточенная оборонительная война и преследования развивают уже заложенную в нем тенденцию обособленности; с древнейших эпох своей истории иудеи хранят сознание того, что только еврейский народ знает истинного единого Бога и является Его избранником; из этого сознания вытекает гордое презрение к окружающим язычникам. Со времени геройской и мученической эпопеи Маккавеев эта обособленность достигает своего апогея; но не умирает и другая тенденция, на первый взгляд кажущаяся ей противоположной, а на самом деле связанная с нею и издавна идущая параллельно ей, — тенденция пропаганды. Возникает специальная литература, имеющая своей целью доказать первичность и превосходство иудейской культуры и зависимость от нее эллинской. Первым философом называется Моисей (с ним же отождествляется Мусей, учитель Орфея, по другой версии — египетский Гермес), а от него идут школы финикийская и греческая; астрология выводится от Авраама, агрономия от Иосифа. Создаются подложные книги Сивилл, Гомеровские и Гесиодовские стихи о субботе и т. д.; Аристобул (II в. до Р. X.) выводит всю перипатетическую философию из пророческих книг. Глубокая вражда к эллинизму, полное, активное нежелание ассимиляции чувствуется во всей литературе того времени, в Псалмах, в книге Эсфири, дышащей такой ненавистью и жаждой мести, что она вызвала впоследствии слова Лютера: «ich bin dem Buch Esther und Makk. II so feind, dass ich wollte, sie wären gar nicht vorhanden». Такое настроение еврейства, объясняемое отчасти сирийскими гонениями, объясняет и то, что пропасть между еврейским и эллинским миром росла и тенденции антисемитизма приобретали все более резкий характер. Аполлоний Молон с Родоса, учитель Цицерона, в особом полемическом сочинении против евреев обвиняет их в отрицании греческих богов и атеизме, а также — что гораздо более характерно — в человеконенавистничестве и обособленности от всех, кто верует иначе; далее, в том, что они самые неспособные из всех варваров и одни не хотят внести никакой лепты в общее дело культуры. Те же обвинения повторяет Посидоний (в свидетельстве, переданном нам Диодором): иудеи изгнаны из Египта за проказу и другие отвратительные болезни; основной их закон — ненависть к чужестранцам, с которыми они не желают разделять даже стол. В противоположность Посидонию и Аполлонию можно привести генеалогический труд Тимагена Александрийского, рассказывающего о том, что Моисей запретил иудеям сношения с чужеземцами, чтобы опять не заразить последних и не вызвать ненависти к ним, как в Египте. Здесь подтверждаются факты обособленности иудеев, но ей придается более дружелюбная окраска; есть основание думать, что как Тимаген, так и писавший вскоре после него Страбон черпали из иудейских, а не из антииудейских источников: все отношение их глубоко сочувственное. Однако они являются исключениями. Истории об изгнании «нечистых» и «безбожных» иудеев из Египта, об осквернении ими храмов богов повторяются александрийцами Лисимахом и Апионом. Последний возобновляет также рассказ о почитании иудеями золотой ослиной головы; культ этот учрежден будто бы в память того, как иудеи, мучимые жаждой при скитаниях в пустыне, нашли оазис, идя по следам ослиного стада. Но гораздо более важное значение по своим страшным последствиям имела легенда о ритуальном убийстве, впервые пущенная в ход тем же Апионом и повторяемая малоизвестным писателем Демокритом. Рассказывалось о том, как царь Антиох VII Сидет (138—129), впервые при взятии Иерусалима нашедший в храме ослиную голову (по другой версии, статую Моисея верхом на осле), обнаружил также пленного грека, которого откармливали, чтобы принести его потом в жертву. По его рассказам, такая церемония происходила в лесу при торжественной обстановке; поедая внутренности убитого, иудеи клялись над его трупом в вечной и непримиримой вражде к грекам. — Подобные рассказы, конечно, разжигали массу и были чрезвычайно популярны. Но политика Птолемеев сдерживала возбуждение, всячески покровительствуя иудеям: в Александрии они образовали громадное гетто; еврейские имена встречаются среди высших должностей (напр. военачальники Хелкия и Анания, сыновья первосвященника Онии, являются главнокомандующими при царице Клеопатре III, вдове Птолемея VI Филометора, 181—145). Они пользуются многими юридическими привилегиями, напр. правом не принимать никакого участия в государственном культе; полной внутренней автономией; им принадлежат многие экономические преимущества, напр. монополия в торговле папирусом, откуп на некоторые дорожные пошлины; в различных спекулятивных отраслях торговли и государственного хозяйства они играют преобладающую роль, этим еще больше питая враждебное к себе отношение других.
При наследниках Птолемеев, римских императорах, отношения правительства к иудеям меняются, но не сразу. При Августе и Тиберии евреи не только сохраняют полную внутреннюю автономию, свободу религии и даже освобождение от военной службы, но проявляют тенденцию к требованию полного уравнения в правах с александрийскими гражданами, ссылаясь на мнимое обещание равноправия, данное им Александром Великим. При Калигуле (37—41 гг. после Рожд. Хр.) политика правительства круто меняется и приходит к той ненависти и вражде, которая до тех пор сдерживалась искусственно. В 38 году царь Агриппа подвергается открытым оскорблениям александрийской черни и высмеиванию на улицах и в мимах, а вслед за тем толпа переходит к требованию, чтобы во всех еврейских молельнях были воздвигнуты статуи обоготворенного императора. Освобождение от культа императора, обязательного для всей остальной империи, составлял важнейшую привилегию иудейской общины; ясно было, что она ее не отдаст без боя. Везде воздвигание императорских статуй сопровождалось их низвержением, а низвержения — погромами и полным разрушением молелен. Вслед за этим правитель Египта Авл Авилий Флакк издал эдикт, объявлявший иудеев лишенными прав гражданства и совершенно бесправными чужеземцами. Наряду с этим запрещалось празднование субботы. С своей стороны чернь произвела полный разгром всего еврейского населения; остатки спаслись, запершись в маленькой части гетто. На улицах иудеев побивали камнями, сжигали, распинали на крестах, по повелению наместника в театре публично высекли тридцать восемь старейшин иудейской общины. В 39 году вместе с отставкой Авилия Флакка в Рим отправляются одновременно два посольства: иудейское и антииудейское; во главе первого стоит философ Филон, во главе второго Апион. Калигула осыпает иудеев упреками в том, что они никогда не молились за него и его власть, а если и молились, то неизвестному Богу за него, а не ему самому. В результате ответом на иудейское посольство было приказание воздвигнуть императорские статуи не только в молельнях, но и в иерусалимском храме. Готовившийся взрыв приостанавливается убийством Калигулы. Император Клавдий (41—54) не только возвращается к прежней покровительственной политике относительно иудеев, но и привлекает к суду и казнит двух главнейших участников погрома 58 г., Исидора и Лампона; кроме того, он дарует иудеям права александрийского гражданства. Но это нисколько не останавливает ожесточенной борьбы; мы знаем о новых еврейских погромах в Александрии при Нероне и Веспасиане. Параллельно с этим замечается глухое недовольство и в самой Иудее. Идумейская династия, сменившая Маккавеев, совершенно подпала влиянию римского правительства; еще при Августе Иудея вместе с Сирией была подчинена римским прокураторам. В 66 году вспыхнуло восстание, поддерживаемое партией зилотов и окончившееся в 70 году полным разгромом Иерусалима Титом. Храм был разрушен, и население рассеяно. При Нерве гнет стал несколько легче, при Траяне он опять усилился. В 115 и 117 гг. в Египте, Кирене и на Кипре происходят восстания иудеев, сопровождающиеся жестокими массовыми избиениями римлян. В ответ после подавления бунта иудеям под страхом смертной казни запрещают въезд на Кипр. При Адриане вспыхнуло последнее восстание под предводительством Бар-Кохбы, в 135 г., вызванное запрещением обрезания. Побежденные иудеи были окончательно изгнаны из своей страны и рассеяны повсюду с запрещением проповедовать свою веру, а Иерусалим преобразован в римскую колонию — Aelia Capitolina. Теоретическая сторона антисемитизма продолжает развиваться. Упомянув о воспитателе Нерона, Херемоне, повторяющем в своей истории исхода иудеев из Египта вымысел Манефона, остановимся на именах Тацита и Ювенала. Говоря об исходе евреев, об их религии и обычаях, Тацит (Hist., V, 2 и сл.) повторяет общие обвинения: иудеи почитают ослиную голову в воспоминание о спасшем их стаде; всех переходящих в их веру они учат прежде всего «презирать богов, отрекаться от отчизны, пренебрегать родителями, детьми, братьями»; все, что у других народов «profanum», у них «sacrum», и наоборот; все их обычаи мрачны и развратны; ко всем иноземцам они дышат непримиримой ненавистью; празднование субботы и юбилейного года объясняется только ленью. Но наряду с этим Тацит со своей обычной гениальной психологией отмечает у евреев внутреннюю солидарность, верность клятвам, смелость и презрение к смерти, а относительно религии параллельно с нелепой сказкой об ослиной голове говорит, что они веруют в единого, вечного, духовного Бога. — В XIV Sat. ad Caj., 96—106 Ювенал повторяет обвинения в лени, в обособлении себя от всего мира, в презрении к римским законам, в ненависти ко всем необрезанным. Тацит и Ювенал являются типичными представителями языческого мира в его отношениях к иудаизму в начале II века христианской эры. — Ср.: Th. Heinach, Textes d’auteurs grecs et romains relatifs en judaïsme (1895); Wilrich, Judaica; Stähelin, der Antisemitismus des Altertums (1905).
Н. Брюллова.2.