Мишна משנה — от глагола שנה, того же значения, что и арамейское слово מתניתא от глагола תני или תנא. Сам глагол שנה, первоначальное значение которого — «повторять», в побиблейской литературе стал означать «изучать», «обучать», переданное устным образом, а не письменно. Этим новым значением слово שנה обязано тому факту, что сведения этого рода приобретались путем частого повторения. Словом М. с течением времени стали обозначать разные вещи. Во-первых, «изучение» и преподавание традиции, в каковом смысле это слово употребляется в Аб., III, 7, 8. Во-вторых, оно означает содержание науки, представляющей совокупность традиций, возникших еще до начала III в. до Р. Х. В этом смысле М. означает устный закон в противоположность письменному מקרא (например, Б. М., 33а; Бер., 5а; Хаг., 14а; Эр., 54в; Кид., 30а; Иер., Гор., III, 48с; Пес., IV, 130d; Bamid. r., XIII и многие др. места). В этом случае под термином М. следует понимать и галахические мидрашим и Тосефту или толкования к Мишне (Кид., 49в; см. Барайта). Отцы церкви и понимали М. в этом широком смысле слова, но полагая, что «Мишна» представляет женскую форму еврейского слова «Мишне» (вторичный), считали, что это означает «второе учение» (ср. ערוך, s. v.; שהיא שנײה לתורה), почему и переводили его словом δευτερωσις (см. соответствующее место у Шюрера, Gesch., 3 изд., I, 113). Под М. понимают еще и содержание и доктрину какого-нибудь отдельного известного танны (например, Гит., 67а; Иеб., 49в, 50а; Мишнат р. Элиезера бен-Якова; ср. Раши, ad loc.), а порой его взгляд по отдельному вопросу (например, Мен., 18а: משנת רבי אליעזר = взгляд р. Элиезера, а выражение משנה ראשונה = прежнее мнение и משנה אחרונה = позднейший взгляд; Хаг., 2а; Кет., V, 29d; М. К., III, 83в). Кроме того, M. порой имеет смысл отдельного законоположения (например, Б. М., 33в; Гор., 13в; Б. К., 94б; Шаб., 123б) — параллель в этом смысле выражению «галаха» (о различии между этими двумя выражениями см. Frankel, «Hodegetica in Mischnam», p. 8). Но M., вместе с тем, имеет значение сборника таких норм, и в этом смысле она употребляется по отношению ко всему большому сборнику М. (משניות גדולות; М. р. Акибы, р. Хии, р. Гошии и Бар Каппары в Echa r., введение и в Schir r., VIII, 2; ср. Иер. Гор., III, 48с; Kohel. r., II). Наконец, под М. чаще всего понимают сборник галах, связанный с именем его редактора р. Иуды Ганаси I (он же «Рабби»), составляющий основу Талмуда и имеющийся у нас в слегка измененном виде. В Палестине сборник этот назывался «Галахот», как, например, в Иер. Гор., III, 48с; Бер., I, 53с.; Wajikra r., III (ср. Frankel, l. с., p. 8). M. р. Иуды называется порой и «Талмудом» (Иер. Шаб., V, 1, 7в; Беца, II, 1, 61в; Иеб., VIIΙ, 9а; ср. Frankel, l. с., р. 285; O. Н. Schorr, в החלוץ, 1866, p. 42; A. Krochmal, введение к ירושלים הבנויה, p. 6; Oppenheim, Zur Gesch. der Mischna, p. 244). M. р. Иуды не следует считать литературным произведением III века, принадлежащим самому Наси. М. эта является сборником, в который вошел почти весь устный закон, развивавшийся от эпохи самой древней галахической экзегезы вплоть до кристаллизовавшейся галахи начала III в. Р. Иуда Ганаси внес в этот сборник все наиболее важное из обширных древнейших сборников, сохранившихся в его время. По большей части материал вошел без изменений, так что всегда легко отметить более древние части от позднейших по их форме и стилю. Чтобы иметь точное представление о M., о ее ценности и важности, необходимо проследить ее отношение к предыдущим сборникам подобного рода и общее развитие устного закона, начиная с самого древнего Мидраша соферим до того времени, когда галахи получили свою окончательную форму. Традиция, и притом достоверная, сохранившаяся в письме Шериры Гаона (Neubauer, Med. Jew. Chr., p. 15), которую подтверждают другие источники (Hoffmann, Die Erste Mischna, pp. 6–12), говорит, что древнейшей формой дискуссии галахических норм является мидраш. Следы этих галах сохранились по сию пору в M. Но кроме этой формы мидраша, где галахическая интерпретация дана рядом с текстом Библии, на котором она основана, в обиходе имелась уже издавна и другая, окончательная галаха, вполне самостоятельная. Имелись даже сборники подобной галахи (ср. Hoffmann, l. с., p. 11, прим. 2). Эта вторая окончательная форма галахи существовала, по данным гаонов, уже во времена второго храма, когда к ней чаще прибегали, чем ко второй, т. е. мидрашитской форме. Начало такой перемены следует отнести ко временам Гиллеля и Шаммая (ср. Hoffmann, l. с., р. 12—14). И хотя нельзя утверждать, что собирание галах, в виде ныне существующих шести отделов М., было предпринято, когда совершился этот переворот, или что сам Гиллель редактировал М., что пытался доказать Лернер (Magazin Berliner’а, 1886, pp. 1–20), однако весьма вероятно, что материал ее стали собирать еще «Зикне Бет Гиллел» и «Зикне Бет Шаммай», т. е. старейшие представители школ Гиллеля и Шаммая. Начало нашей М. мы можем видеть в первом мишнаитском сборнике, названном в полном его объеме «Мишна Ришона» (ראשונה משנה; Санг., III, 4; Эдуиот, VII, 2; Гит., V, 6; Назир, VI, 1). Значительная часть этой «первой Мишны» сохранилась в своей первоначальной форме, несмотря на многочисленные изменения, внесенные в нее таннаим. Относительно других частей можно доказать, что они получили свою настоящую редакцию во время существования школ Гиллеля и Шаммая, еще в эпоху второго храма (ср. Hoffmann, l. с., pp. 15–20; idem, Bemerkungen zur Kritik der Mischnah, в Magazin’e Берлинера, 1881, pp. 170 и сл.). Этот первый сборник М. и отделение его от мидраша были предприняты с целью дать традиционной галахе более сжатую форму и фиксировать спорные галахи как таковые. Тогда их было очень не много. Это отделение галахи от мидраша действительно дало ей более определенную форму и уничтожило много существовавших тогда разноречий. Во многих случаях это отличие М. от мидраша было только по форме, так как галахи исходили от разных законоучителей и пользовались разными доказательствами. Таким образом, древнейшая М. имела в виду доставить законоучителям норму для решений и руководство для дискуссий в школах, сохраняя вместе с этим однообразие в изучении. Но сборники не вполне выполняли свою задачу. Политические неурядицы и падение государства отвлекли внимание от тщательного изучения закона; многие галахи были забыты, текст других стал предметом спора разных ученых. A так как к тому еще каждый танна преподавал первоначальную M. по своему, то эта М., представлявшая собой сначала лишь одну М., одну доктрину, обратилась в משניות, в несколько доктрин (Санг., 88б; Сота, 47б). Период этого размножения М. относится ко временам ביּת הלל и ביּת שמאיּ (ср. письмо Шериры Гаона, l. с., р. 4, 9; Hoffmann, l. с., p. 49). — Чтобы избежать опасности, грозившей единству доктрины, академия в Ябне (Toc. Эд., I, 1; ср. письмо гаона Шериры, l. с., р. 5; Dünner, Einiges über Ursprung und Bedeutung des Traktates Edujot, в Monatsschrift, 1871, pp. 37 и сл.) под председательством р. Гамлиила II и р. Элеазара бен-Азария решила собрать древние галахи, исследовать и установить их порядок, обсудить и окончательно установить их решения — результатом этих трудов явился сборник «Эдуиот» (Бер., 28а). Эта компиляция, которая была гораздо более объемистая, чем трактат того же имени, заключала в себе все существовавшие в то время галахи, безразлично спорные ли они, или нет, и в известном смысле представляла собой уже ревизию первой М. Даже и в настоящей своей форме этот трактат заключает в себе многие «Эдуиот», о которых ясно выражено, что ими изменена древняя М. Другие же, не настолько характерные, следует также считать видоизменением первой редакции M. Но ни первая М., ни ее улучшенное издание, т. е. «Эдуиот», не представляют собой систематического сборника. Правда, один гаонский респонс, напечатанный в שערי תשובה, № 187 (Лейпциг, 1858) и ложно приписываемый Шерире (ср. Гаркави, введение к изд. им Teschubot ha-Geonim, pp. X и сл.), относит существование шести отделов М. ко временам Гиллеля и Шаммая; это делает также и סדר תנאיּם ואמוראיּם (изд. Луццатто, р. 7), но сведения эти не отличаются достоверностью. Они, вероятно, основаны на Хаг., 14а. Конечно, древнейшая M. имела, вероятно, свои подразделения чисто формальные, не соответствовавшие содержанию. Несколько разнородных галах соединялись воедино какой-нибудь общей вводной фразой, служившей связующим звеном. Эта старинная манера группировки материала и теперь еще заметна в М., в особенности в последних трактатах отдела Моэд. Фразы эти (ср. Oppenheim, l. с., р. 270) по большей части отмечают сходство или различие двух галах. Порой галахи связывались именем автора или того, кто их сообщил, доказательства чему можно найти в Эдуиот и в настоящем ее виде (Dünner, l. с., pp. 62–63; A. Krochmal, в החלוץ, II, 81, 82). Эдуиот и стал основанием для школьных дискуссий и средством для сохранения однообразия в преподавании во всех школах; чувствовалось только отсутствие известного порядка в расположении материала. Работу по приведению в порядок взял на себя р. Акиба. Весь материал традиции он расположил систематически, по содержанию, в отдельные трактаты (מסכתות), и весьма возможно, что эти трактаты составляли и особые отделы, סדרים. В настоящем кодексе М. этот сборник р. Акибы часто упоминается в противовес первой, более древней М. (Санг., III, 4 и др.; ср. Frankel, l. с., р. 210; Hoffmann, l. с., р. 38). Одно место в Аб. р. Нат., ΧVIIΙ, 1 говорит, что р. Акиба расположил М. соответственно ее содержанию (ср. Oppenheim, l. с., pp. 237 и сл.); то же самое следует понимать под выражением תקן (Иер. Шек., V, 1), которое вовсе не означает, исправил, как это предполагает А. Крохмаль (יּרושׁלים הבנויה, pp. 34в—35а), а расположил, «редактировал», так как то же самое слово употребляется по отношению к труду р. Иуды Ганаси, когда речь идет о нашей Мишне (Иеб., 64б). Точно так же и слово סדר применяется и по отношению к труду р. Акибы и р. Иуды Ганаси (Toc., Заб., I, 5; Иер., Пес., IV, 30d), и это доказывает, что оба употребили один и тот же метод деления и расположения. Доподлинно известно, что два трактата в их настоящей форме были включены в М. р. Акибы, где они даже сохранили те же названия. Р. Меир упоминает трактат «Укцин» по названию в Гор., 13в., то же самое делает р. Иосе по отношению к Келим (Келим, конец). Оба танны, предшественники р. Иуды, вне всякого сомнения, обозначали этим названием вышеупомянутые трактаты из Мишны их учителя р. Акибы. Старой М. р. Акиба очень свободно распоряжался в своем издании. Многие галахи, входившие в состав прежней М., он опустил. Принятые же им он старался обосновать каким-нибудь текстом, толкуя его фразеологию и устанавливая происхождение галах. Главным образом его деятельность была направлена на точную, ясную и сжатую форму выражения (ср. Тосефта, Заб., I, 5). Многие галахические положения требовали более подробного разъяснения. Но преследуя свою цель, т. е. сжатость и краткость, и желая облегчить ученикам труд заучивания их, он опустил все толкования и составил другой сборник, состоявший из комментария к М., положив таким образом основание Тосефте (ср. письма гаона Шериры, l. с., р. 16; Frankel, l. с., р. 306; Oppenheim, l. с., р. 270). Метод р. Акибы скоро нашел подражателей, и почти все главы школы, обладавшие мишнаитским сборником, приняли метод деления и порядка, установленный р. Акибой. Придерживался его системы и р. Меир, когда число галах возросло, благодаря ученикам р. Акибы, что вызвало потребность в новом мишнаитском сборнике. В эту новую компиляцию р. Меир включил большую часть М. р. Акибы, но заимствовал также из других существовавших сборников, как, например, Аббы Саула (ср. Леви, Ueber einige Fragmente aus der Mischna des Abba Saul, Berlin, 1876). Он ввел также некоторые древние галахи, известные законоучителям, но исключенные р. Акибой. Часто цитирует он р. Акибу, не называя его по имени, а анонимно, обозначая обыкновенно словом סתם, что и считается авторитетным для галахических решений. Однако порой, когда мнение большинства было против р. Акибы, р. Меир цитировал мнение его оппонентов анонимно, и оно тогда являлось обязательным (ср. Орpenheim, l. с., 315). Сборник р. Меира получил очень широкое распространение, несмотря на то что не мог совершенно заменить другие. Но, как мы уже раньше указали, каждый танна имел свой сборник, где различным образом излагались галахи предшественников и разногласия между ними, так что единообразие, к которому стремились редакторы мишнаитских сборников, все же не достигалось. Естественно, что жалобы религиозного мира на неурядицу в области галахических решений имели полное основание, так как каждый танна составлял решения соответственно собственному сборнику, не сообразуясь с мнением большинства (Сота, 22а), ввиду того что не было еще одного авторитетного галахического решения, для всех одинаково обязательного. Чтобы ввести необходимое единообразие в религиозную практику, р. Иуда Ганаси составил свой сборник, т. е. привел в порядок и редактировал М., дошедшую до нас (см. Иуда I Ганаси).
Приняв метод р. Меира и р. Акибы в распределении материала и его группировке, р. Иуда Ганаси разрешил себе выбор его и формулировку. Назначение Мишны он понимал в том смысле, что она должна служить для разрешения практических вопросов, быть авторитетным источником при разрешении вопросов религии и закона. Вот почему порой, приводя мнение одного лишь законоучителя, он отмечает его от имени «мудрецов» (חכמים), считая его абсолютно правильным (Хул., 85а); и желая окончательно установить закон, согласно мнению одного лица, он умышленно замалчивает противоречащие взгляды. Иной раз он, высказывая свое собственное мнение, отмечает его анонимно סתם, желая этим подчеркнуть его авторитетность (ср. Oppenheim, l. с., р. 347, № 16). Часто он разъясняет или ограничивает более древнюю галаху (см. Иер. Гор., 1, 46а) и старается найти компромисс в случае, когда имеются налицо две расходящихся галахи, либо сам разрешает вопрос в пользу одной из них (ср. Frankel, l. с., pp. 195 и сл.). Но кроме этой практической цели, р. Иуда имел в виду еще другую, чисто теоретическую. Своей М. он хотел дать нечто более, чем сохранение единообразия в галахической доктрине и авторитетный кодекс для законоучителей. В своем сборнике он хотел сохранить всю традицию древних, за исключением того, что уже было слишком маловажным либо могло сохраниться в другом месте его сборника. Это последнее обстоятельство объясняет многие особенности сборника, в котором иные усматривают исключительно недочеты, считая его кодексом религиозных предписаний. Такими особенностями являются, например, приведение мнения, несмотря на то что оно уже устарело или от которого сам автор отказался впоследствии (Хул., 32б; ср. Орреnheim, l. с., р. 344); случается, что, цитируя галаху, он в одном месте дает ее как спорную (מחלוקת), а в другом — авторитетной (סתם), и vice versa. Все это вытекало из его желания сохранить всю древнюю традицию в полном объеме, а чтобы ближе подойти к идеалу, р. Иуда включил в свою Мишну, составленную, главным образом, из сборников р. Акибы и р. Меира, и остальные мишнаиот (Иер., Шаб., XVI, 15с). Более поздние данные говорят, что им было использовано всего тринадцать источников (Нед., 41а). Материалом р. Иуда Ганаси распоряжался очень свободно. Одни галахи он приводил дословно, вводил и такие, которые давно были отменены, другие же изменял по своему усмотрению (ср. Hoffmann, Bemerkungen zur Kritik der Mischna, в Magazin Берлинера, 1881, pp. 127 и сл.). Многие древние мишнаиот он разъяснил (Αр., IV, 2; Иер. Санг., 27а; ср. Oppenheim, l. с., 347) согласно установленным им правилам (Иер. Тер., 1, 2, 40с) и старался восстановить текст старой Мишны (Иер. Маас., III, 5, 1, 55d; ср. письмо Шериры гаона, l. с., pp. 9–10; Frankel, l. с., p. 214). Менее известные галахи, равно как те, которые были изложены учениками р. Акибы, были истолкованы р. Иудой согласно собственному пониманию их. Таким образом, ему удалось наложить на всю М. печать единообразия и придать ей форму строго просмотренного сборника, хотя и не нового. Этот последний вытеснил все старые сборники, так как имевшийся материал вошел почти целиком в него. Высокие личные качества р. Иуды Ганаси и его положение как патриарха (ср. J. S. Bloch, Einblicke etc., pp. 59 и сл.) привели к общему признанию его M. Ею пользовались как ученики, так и преподаватели; цель, к которой патриарх стремился, была им достигнута. Одна и та же доктрина изучалась в одной и той же форме. Труд его ценился очень высоко. По словам одного агадиста, «изучение М. — равносильно жертвоприношению» (Wajik. r., VII). Ученикам вменялось в обязанность знать М. р. Иуды Ганаси. Р. Иошуа бен-Леви утверждал, что М. есть «крепкий железный столп» и т. д. Амораим смотрели на М. так, как таннаим на Св. Писание, они толковали и разъясняли ее (Ср. Bacher, Ag bab. Amor., p. 33, note 207). И даже впоследствии, когда сборники учебников р. Иуды нашли широкое распространение, М. р. Иуды оставалась единственно авторитетной. Если М. расходилась с барайтой, решение составлялось согласно первой (Сук., 19б.; Б. К, 96б), во всем Талмуде только в одном случае решению барайты отдано преимущество (ср. J. E., II, 516а, s. v. Baraita). Многие амораим считали даже излишним все последующие сборники; таково было мнение р. Симона бен-Лакиша и Илфы (Иер. Кил., I, 6, 27а; Иер. В. К, V, 5a; Иер. Кид., III, 64b; Таан., 21а; ср. Oppenheim, l. с., pp. 344–345). Характерным выражением может служить следующее: «Если Рабби не учил этому, как же может это знать р. Хия (составитель сборника барайт)?».
Нельзя, однако, сказать, чтобы М. сохранилась точно в той форме, которую она получила у р. Иуды. Она подвергалась многократным изменениям, была даже расширена, пока получила свою окончательную форму. М. р. Иуды стоит выше всех других, но иногда, однако, она требует пересмотра. Так, многие галахи, от которых р. Иуда сам впоследствии отказался, остались в М. (Иер. Аб. Зар., IV, 44а). Этих недосмотров можно и не ставить ему в упрек, так как в сущности он вовсе и не думал составить кодекс для практического руководства; он включил в свой сборник также многие галахи собственной школы, которые вследствие этого и сделались важными не только в смысле знания традиции, но и вообще в смысле галахических решений. Однако очень важно то, что были исключены пункты разногласия между р. Иудой и его современниками, — эти пропуски и являлись наиболее серьезным недостатком М. в глазах его учеников, так как в качестве компендиума для всей традиционной науки она казалась им неполной, тем более что в нее не вошли учения последних таннаим, решения которых, несомненно, должны были войти в М., раз она стала приобретать значение авторитетного кодекса. Вот почему уже при жизни р. Иуды его ученики, р. Хия, р. Гошаия, р. Леви и Бар-Каппара, начали делать добавления к М. своего учителя. По-видимому, р. Иуда, сознавая недостатки своего труда, одобрял эти поправки (ср. Oppenheim, l. с., стр. 344 и сл.) и сам тоже сделал несколько добавлений (Иер. Кет., IV, 29а, б). Однако большинство вносимых учениками р. Иуды поправок противоречили его взглядам, почему и скрывались его учениками (см. Мегил. Сетарим; ср. Weiss, Dor., II, 191). Таким образом, возникли новые сборники р. Хии, р. Гошаии и Бар-Каппары, называвшиеся תוספתא (добавления), как сравнительно более обширные, чем М. р. Иуды. Эти новые кодексы угрожали единству науки, которое могло существовать только при наличности одного всеми признанного кодекса, а потому דבי רבי, т. е. ученики школы Рабби, предприняли пересмотр всей М., вероятно, много лет спустя после его смерти. Вместе с тем, они многое, конечно, изменили, многое добавили, соответственно запросам времени. Большинство этих изменений выдает свое более позднее происхождение, но относительно других мы знаем только потому, что Гемара засвидетельствовала это. Например, Симон, упоминаемый в Санг., IX, 2, — сын р. Иуды, как это доказывает иерусалимский Талмуд, a. l., 27а, в. К этой же категории позднейших вставок относится и М. Аб. Зара, II, 6, где имеется ссылка на Иуду Ганаси II, внука первого редактора M. (ср. Toc. к Аб. Зар., 36а, s. v. Ascher). Вообще, все то, что передается от имени Рабби самого или от имени его вместе с коллегами (Oг., XVIII, 9), следует считать позднейшей вставкой (ср. Frankel, l. с., стр. 215 и сл.). В этом же смысле следует понимать все места, где мнение Рабби выражено после мнения других таннаим. С другой стороны, имеются многие места, где слова его заканчиваются формулой דברי רבי, и которые, вместе с тем, не являются позднейшими вставками, так как он мог сам цитировать себя анонимно или, выражаясь словами Талмуда, סתם, а слова דברי רבי были вставлены уже позже. Многие сентенции Тосефты также проникли в M. (ср. Hoffmann, l. с., стр. 156 и сл.), и многие из них по существу своему агадические, — таковы помещенные в конце трактатов Маккот, Укцин, Кинним, Киддушин и Сота, многие сентенции в Абот, — все они должны считаться добавлениями. Порой при позднейших вставках отмечены имена их авторов, как, например, р. Иошуа бен-Леви, один из первых по времени амораим (Укцин, конец), Симон, сын Иуды Ганаси (Аб., II, 2), и Гиллель, внук Иуды Ганаси (ib., II, 4 и сл.; ср. Toc. Иом-Тоб, ad. lос.). См. Абот де р. Натан. Кроме этих изменений, דבי רבי произвели известные изменения в отдельных словах и во фразеологии Мишны (ср. Иер. Кид., III, 64с), подобно тому как это делал и сам Рабби (ср. Б. М., IV, I; Аб. Зар., IV, 4 и вавилонский и иерусалимский Талмуды, а. l.). Многие изменения, внесенные р. Иудой Ганаси, сохранились в различных вариациях обоих Талмудов, хотя эти вариации не всегда обязаны своим происхождением его изменениям, как это думает Рапопорт (כרם חמד, VII, 157—167), так как многие различия не филологического характера следует отнести к различию школ. Как דבי רבי, позднейшие амораим также позволяли себе известные изменения в традиционном тексте. Так, в Аб. Зар., I, М. иерусалимского Талмуда была исправлена соответственно Гемаре (Иер. Аб. Зар., I, 39d); в то же время эта М. в Талмуде вавилонском сохранилась в своей первоначальной редакции. Порой изменяли текст Мишны Талмуда иерусалимского, чтобы привести его в согласие с результатами дискуссий Талмуда вавилонского, и наоборот (ср. О. Н. Schorr, החלוץ, VI, 32—47; Frankel, Mebo, pp. 19a—22). Однако только немногие изменения в Талмуде, где имеются вводные слова «Sami mi-Kan» (вычеркни здесь), «Chasuri me-Chasra» (кое-что недостает) или «Теnihасhi» (читай так), были введены в саму Мишну. Из амораим многие были против всяких изменений в тексте М., полагая, что первоначальная редакция должна быть сохранена неприкосновенной (Иер., Назир, I, 51а). — Язык М. сильно отличается от языка библейского и называется «новоеврейским». На этом языке говорили евреи вплоть до второго столетия христианской эры, но он продолжал развиваться, особенно в среде ученых, и позже, почему его порой и называли «Лешон Хахамим» (לשׁון חכמים), «язык мудрецов». В язык этот проникли многие корни, не вошедшие в Библию и сохранившиеся в народе, и многие слова из других языков, главным образом из арамейского, греческого и латинского, для всех тех новых предметов и представлений, которые до тех пор были евреям неизвестны. Слова эти часто были гебраизированы настолько, что многие принимали их за чисто еврейские (ср. Weiss, משׁפט לשׁון המשׁנה, pp. 1–7; A. Geiger, Lehrbuch zur Sprach der Mischna, pp. 1–3).
Вопрос о том, когда и кем M. была записана, долго оставался спорным. Согласно письму Шериры Гаона (l. с., pp. 2, 9, 12), Иуда Ганаси выполнил всю эту задачу; мнение это поддерживал раббену Нисcим бен-Яков (в предисловии к ספר המפתח, изд. J. Goldenthal’я, p. 3a, Вена, 1847), Самуил Ганагид (מבוא התלמוד), Маймонид (во введениях к комментарию на Мишну и к יד החזקה), Меири (в своем комментарии к פרקיּ אבות, pp. 6a, 8в, 9а, Вена, 1854) и многие средневековые авторы, как и многие ученые нашего времени (ср. Strack, Einleitung in den Talmud, p. 54). С другой стороны, Раши (см. его комментарии к Шаб., 13б; Эр., 62б; Б. M., 33а; Сук., 28б; Кет., 19б), многие тосафисты, средневековые и некоторые ученые нового времени (ср. Strack, l. с., р. 55) полагают, что р. Иуда не только не написал М., но что даже позже жившие амораим не имели ее в писанном виде, так как записали М. сабораи. Эта точка зрения основана на одном месте Гит., 60б, объявляющем, что галахи запрещено записывать. Другим доказательством служат многие свидетельства амораим, что между обоими законодательствами то различие, что библейское — писанное, а M. есть законоположение не только не писанное, но такое, которое и не должно быть записано. Однако трудно предположить, чтобы такое систематическое изложение учения с таким огромным количеством самых разнообразных проблем могло передаваться исключительно устным путем в течение поколений. Против этого говорит еще тот факт, что в Талмуде часто упоминаются слова «Rescha» и «Sefa» (первый и последний) по отношению к отдельным параграфам в М., что может быть объяснено только писанным текстом М. Вот почему приходится думать, что р. Иуда на старости лет велел ее записать, боясь, чтобы учение не пострадало, и сделал он это вопреки запрету записывать галахи. Этим он, однако, не уничтожил прежней системы, так как устное изучение продолжало развиваться. Писанная М. служила как бы руководством, а ученики изучали устным путем; таким образом, различие между «Мишна» (устное учение) и «Микра» (закон писанный) оставалось в силе (см. פחד יּצחק, s. v. «Mischnah», pp. 219 и сл.; Frankel, «Hodegetica in Mischnam», pp. 217–218; Brüll, Einleitung, II, 10—13; Weiss, דור, p. 216).
M. сохранилась в четырех версиях: 1) рукописи и издания Мишнаиот, 2) вавилонский Талмуд, где М. разбита на отдельные параграфы, за которыми следует гемара; только те трактаты, к которым нет гемары, представлены в виде одного целого, 3) иерусалимский Талмуд, в котором гемара следует за каждой отдельной главой Мишны, а начальные слова мишнаитских сентенций, которые должны быть истолкованы, повторяются (от этой версии сохранились лишь первые четыре отдела и главы I—IV трактата Нидда) и 4) Мишна иерусалимской версии, опубликованная W. Н. Lowе в 1883 г. по рукописи библиотеки кембриджского университета. O соотношении первых трех версий ср. A. Krochmal, יּרושׁליּם הבנויה, введение, pp. 10–14; Frankel, l. с., pp. 219–223; Weiss, l. c., II, 313. Отношение четвертой версии к трем предыдущим еще не вполне исследовано. Весь кодекс М. делится на шесть седарим (סדריּם, отделы; ед. число סדר, в Библии שׂדר, множ. ч. שׂדרות; I Цар., 6, 9; II Цар., 11, 8), составляя одно целое שׁשׁה םדריּ משׁנה (как в Б. М., 85б) или שׁשׁ ערכיּ משׂנה, по Песик. (изд. Buber’а, 7a; Schir. r. к 6, 4). Ее часто называют и «шас» (שס), что является аббревиатурой ששה סדריּם (Хаг., 3а, 10а). Каждый отдел заключает в себе известное число трактатов, «массехот», מסכתות. Каждый трактат разделен, в свою очередь, на главы, «пераким» (פרקים) от слова פרק — «сочленение» (Нед., 8а; Хаг., 9б; Мен., 99б). Глава разбита на параграфы, «мишнаиот» (משניות) в вавилонском или «галахи» (הלכות) в иерусалимском Талмуде (см. выше). Это деление М. на шесть отделов упоминается р. Хией (Б. М., 85б) и представляет собой обычное деление. Нигде нет указаний на деления на пять отд., хотя Гейгер в этом смысле толкует одно место в Мидраше Bamidb. r., XIII (см. его Einiges über Plan etc., p. 487). Говоря о лицах, которые изучают только четыре отдела, что они также заслуживают уважения, р. Улла (Мег., 28б) совсем не говорит, что таких отделов только четыре. Гаонейская традиция, знающая семь отделов, по-видимому, имеет в виду «малые трактаты» (см.) (שערי תשׂובה, № 143 [В указанном месте этого нет. — Ред.]; Hoffmann, l. с., pp. 98–99). Названия этих отделов очень древни и упоминаются Симоном бен-Лакишем (Шаб., 31а) по поводу толкования к Ис., 33, 6 в следующем порядке: Зераим (זרעים), Моэд (מועד), Нашим (נשׂים), Незикин (נזיּקיּן), Кодашим (קדשׂיּם), Тогорот (טהרות). Это есть первоначальный порядок, но имеется и другой порядок следования. Р. Танхума дает такой в Ялкут Пс. XIX: Нашим, Зераим, Тогорот, Моэд, Кодашим, Незикин. Но в Deb. r. дается иной порядок: Нашим, Зераим, Моэд, Кодашим, Тогорот, Незикин. Ясно, что р. Танхума не задается целью представить действительный порядок их, а поэтому порядок Симона бен-Лакиша и есть правильный, что доказывается и другими источниками, например Таан., 24б, где сказано: «В дни р. Иуды они в своих изученьях доходили до отдела Незикин, но мы изучаем все шесть»; а параллельное место утверждает: «Мы дошли в своих изученьях до Укцин» (последний в шестом отделе — Тогорот). Таким образом, во всех перечислениях Незикин является четвертым по порядку, а Тогорот шестым и последним, соответствуя указаниям Симона бен-Лакиша (ср. Brüll, l. с., II, 15; Weiss, l. с., III, 186). Поэтому Исаак бен-Габбай не имел права переставлять отделы (см. его комментарии к Мишне, כף נחת; ср. Lipmann Heller, предисловие к его коммент.), как и нет основания для предположения Тобиаса Кона (Aufeinanderfolge der Mischna Ordnungen, в Jüd. Zeit. Geiger’а, IV, 126 и сл.). О логическом оправдании принятого порядка — ср. введение Маймонида в его комментарии к Мишне; Frankel, l. с., р. 254; Brüll, l. с., II, 15—16. Трудно установить, ввел ли р. Иуда этот порядок следования отделов или в этом порядке их дискуссировали только в академиях. Исаак Альфаси и Ашер бен-Иехиель применяют талмудическое выражение איּן סדר למשׂנה (нет установленного порядка в Мишне) и по отношению к отделам, признавая вместе с тем, что это деление не внесено самим р. Иудой. Однако другие авторитеты понимают вышеупомянутое изречение лишь в том смысле, что порядок не соблюдался только в следовании трактатов, между тем как относительно отделов сам р. Иуда держался строго определенного порядка (ср. Lippmann Heller, l. с., введение; ib. к Сота, 9, 1). По-видимому, этот взгляд наиболее верный, так как Симон бен-Лакиш был в молодости учеником р. Иуды (Иер., Беца, V, 2, 63а), а он упоминает этот порядок как общеизвестный. Названия трактатов, часто упоминаемые в Талмуде (Сук., 4б; Шаб., 54б; Мег., 7а; Нид., 8а), были даны в соответствии с обсуждаемым предметом. II Эзра, 14, 44—46 упоминает, кроме 24 кн. Ветхого Завета, еще 70 книг, которые не были записаны и даны Господом Моисею для устного сообщения старшинам народа. По предположению Ginsberg’а, которое подтверждается сравнением этого места в Эзре с параллельным местом в Танх. Ки-Тисса (изд. Buber’а, pp. 58в—59а), эти 70 книг и являются семьюдесятью трактатами устного учения, т. е. Мишны. Число 70 получается, если принять семь малых трактатов (ср. R. Kirchheim, предисловие к изданию, Франкфурт-на-Майне, 1851) или галахические мидрашим Сифра и Сифре, из которых первый был разделен на девять частей. Во всяком случае, это деление старинное, и р. Иуда провел систему деления сообразно с ним, хотя порядок М. настоящего времени не соответствует первоначальному, который подвергся многим изменениям. Традиция сохраняет память о шестидесяти трактатах, число же имеющихся теперь в М. — шестьдесят три. О первом числе говорит Schir r. к 6, 9: «шестьдесят королев» — это шестьдесят трактатов галахи. Три «бабот» (בבות) или «врата» в начале отдела Незикин составляли когда-то один трактат, тоже называемый «незикин» (Б. К., 102а; Б. М., 10а; Wajikra r., XIX); он был разделен на три трактата по своему содержанию. Маккот составлял вместе с Сангедрин один трактат (ср. Маймонид, введение к его комментарию к М.; см. Баба Кама и Маккот). Названия трактатов находятся в связи с содержанием, хотя порой соответствуют и начальным словам. Они были известны амораим, а частью даже таннаим. Талмуд называет следующие трактаты: «Баба Кама» (בבא קמא) и «Баба Мециа» (Б. К., 102а), «Бехорот» — בבורות (Беца, 20а), «Берахот» — ברכות (Б. К., 30а), «Эдуиот» под названием «Бехирта» (Бер., 27а) или под своим собственным (Бер., 28а), «Келим» — בלים (М. Келим, конец), «Керитот» — כריתות (Санг., 65а), «Кетубот» — כתובות (Сота, 2а), «Киддушин» — קדושין (Кид., 76б), «Кодашим» — קדשים (Б. М., 109б), «Маккот» — מכות (Шеб., 2в), «Менахот» — מנחות (Мен., 7а); «Миддот» — מדות (Иома, 16а), «Назир» и «Недарим» — נדרים, נזיר (Сота, 2а), «Оголот» (Эр., 79а), «Рош га-Шана» — ראש השנה (Таан., 2а), «Шебуот» — שבועות (Шеб., 2в), «Тамид» — תמיד (Иома, 14в); «Терумот» — הרומות (Пес., 34а), «Укцин» — עוקצין (Гор., 13в), «Иома» — יומא (Иома, 14а). Названия трактатов порой заменялись другими. Кроме вышеупомянутых, «Машкин» теперь называется «Моэд Катан» — מועד קטן, «Шехитат Хуллин» — ныне «Хуллин» (см. A. Berliner в המסדרונה, I, 20 и сл., 40 и сл.; Frankel, l. с., II, 255; Brüll, l. с., II, 18—20). Трактаты обыкновенно рассматривают соответствующие предметы отдела, но иногда обсуждаемые предметы находятся лишь во внешней связи с ними. Связь иных не замечается сразу, как, например, Назир (Наз., 2а) и весь трактат Берахот (ср. Маймонид, введение к комментарию; Brüll, l. с., II, 17—28; Weiss, l. c., II, 207; Geiger, l. c., p. 486). Труднее задача определить принцип, в силу которого трактаты расположены в различных отделах. Это тем труднее, что существует несколько таких расположений, причем неизвестно, какое из них более древнее. Согласно письму Шериры Гаона (l. с., pp. 12–13), сам р. Иуда не соблюдал известного определенного порядка, устанавливая его по усмотрению. То же подтверждается Аб. Зар., 7а относительно двух трактатов, не имевших определенного порядка в Мишне. Но с другой стороны, судя по разным изречениям Талмуда (например, Шеб., 2в; Сота, 2а; Таан., 2а), видно, что даже в древности соблюдался известный порядок в расположении трактатов. Поэтому приходится согласиться со взглядом Hoffmann’а (в Magazin Berliner’а, 1890, pp. 322–323), что окончательный порядок установился лишь постепенно в школах Палестины и Вавилонии. Законоучители руководствовались при этом известными педагогическими целями. В начале семестра они изучали самый обширный трактат, рассчитывая на свежую память и ум слушателей; постепенно они переходили к меньшим. Гейгер указал, что в расположении, данном Маймонидом, трактаты от 2 до 6 идут в порядке своей относительной величины (Einiges über Plan. etc., в Wiss. Zeit. jüd. Theol., 480 и сл.). Тот же принцип, очевидно, проведен и в первом отделе (Hoffmann, l. с., р. 323; Geiger, l. с., р. 402). Поэтому порядок, принятый Маймонидом, по-видимому, тот же, который был принят в талмудических школах Палестины и Вавилонии, а следовательно — первоначальный (см. введение Маймонида в комментарии на Мишну; Frankel, l. с., pp. 255–264; Brüll, l. c., II, 20—27). Подразделение трактатов на главы, а равно и порядок их следования, принадлежит всецело р. Иуде (письмо Шериры Гаона, l. с., р. 13). Вся та часть, которую дискуссировали в течение дня, рассматривалась как отдельная часть — «перек», פרק, вот почему этот термин применялся и к отдельной дискуссии (Бер., 11в); об утверждении «Седер Танаим ве-Амораим», что сабораи делили трактаты на главы, ср. Lerner, «Die Aeltesten Mischna-Compositionen» в «Magazin» Berliner’а, 1886, p. 3, прим. I. В общем сохранилось и деление глав и порядок их следования, что видно из разных мест в Талмуде (Ρ. Γ., 31б; Сук., 22б; Нидда, 68б; Зеб., 15а). Конечно, с течением времени в известной мере были внесены некоторые изменения и в деление, и в порядок глав, как и в их названия. Так, например, деление «Тамид» на 7 — позднейшего происхождения. Относительно других изменений в порядке следования — см. Frankel, op. c., pp. 264–265; перемены названий — Berliner, המסדרונה, I, 40в. В М. 523 главы, расположенные следующим образом: Зераим — 74 (Биккурим, 3), Моэд — 88, Нашим — 71, Незикин — 73 (Абот — 5), Кодашим — 91, Тогорот — 126. Некоторые авторитеты принимают 524 главы, прибавляя шестую к Абот, другие считают 525, добавляя одну к Абот и одну к Биккурим. Деление глав на параграфы также древнее, но оно не сохранилось в своем первоначальном виде, и различные версии Мишны отличаются своим делением (ср. Frankel, l. с., р. 265). Многие параграфы состоят по большей части из галахического решения без подтверждения цитатами из Св. Писания, хотя Вейс указал (Dor Dor we-Dorchaw, II, 211, прим. 1—6) 216 мест, где при галахе дан и соответствующий библейский текст, служащий ее основанием. Многие такие мидрашитские сентенции имеют форму более ранних экзегез соферим (ср. Frankel, l. с., р. 5), другие сентенции соответствуют по своей формулировке Талмуду таннаев (ср. Weiss, l. с., II, 209—210). [Издатель Тосефты, доктор Цуккермандель, находит, что настоящая Мишна р. Иуды Ганаси сохранилась для нас под названием Тосефты, а то сочинение, которое мы называем Мишной, редакцию которого приписываем р. Иуде Ганаси, — не что иное, как переделка вавилонских амораим из настоящей Мишны, т. е. носящей ныне название Тосефты. Едва ли это мнение может найти одобрение в ученом мире. — Ред.]
М. очень часто издавалась, укажем поэтому только на более древние издания. Первое издание, Неаполь, 1492, fol. с еврейским комментарием Маймонида; Венеция, Justiniani, 1546—50, fol.; Венеция, 1549 — in quaranto с комментарием Обадии Бертиноро; Рива ди Тренто, 1559, fol. с комментариями Маймонида и Обадии, и Саббионетта, Мантуя, 1559—63, 4-to; Венеция, 1606, fol. Очень много комментариев было написано к М. Так, Маймониду принадлежит арабский с обширным введением, где разбирается происхождение, история и порядок расположения материала М. Комментарий этот многократно переведен на еврейский язык и напечатан несколько раз вместе с текстом. Арабский оригинал комментария к нескольким трактатам был напечатан в виде добавления ко всем 6-ти отделам M. Derenburg’oм (ср. Strack, l. с., р. 113 и appendix). Только к первому и шестому отделу, к которым нет гемары, имеется комментарий Ашера бен-Иехиеля, впервые напечатанный в Амстердаме вместе с Талмудом, 1714—16, и во франкфуртском издании 1720—21 гг. Р. Самсон из Сана также написал комментарий к этим двум отделам, которые напечатаны почти во всех изданиях Талмуда. В большей части изданий М. имеется комментарий р. Обадии Бертиноры ко всей Мишне, к другим изданиям прибавлены комментарии: תוספות יום טוב р. Иом-Тоб Липман Геллера (1579—1654) и תפארת ישראל р. Израиля Липшица. Следует упомянуть еще о следующих комментариях: כף נחת Исаака Ибн-Габбая, напечатан в венецианском издании Мишны, 1609 г., и в других изданиях; עץ החײם (Ливорно, 1653 г. и сл.) Якова Хагиза; קב ונקי Элиши бен-Авраам в амстердамском издании, 1697, 1698 etc.; זרע יצחק Исаака бен-Якова Хаиюта, Франкфурт-на-Одере, 1739; ספר בית דוד, Амстердам, 1739; מלא כף נחת Шнеур Фебуса бен-Яков в оффенбахском изд. 1737 и Берлин, 1832—34; ספר משנת רבי נתן к Зераим (Франкфурт-на-Майне, 1862) Натана Адлера; לקוטי המשנה (Breslau, 1873) Шераги Фебуса Френкеля. Из переводов Мишны упомянем: 1) «Mischna Sive Totius Hebraeorum Juris, Rituum, Antiquitatum ac Legum oralium Systema cum clarissimorum Rabbinorum Maimonidis et Bartenorae Commentariis integris; Quibus accedunt variorum Auctorum Notae ac Versiones in eos quos Ediderunt Codices; Latinitate donavit ac Notis illustravit Guilielmus Surenhusius», Amsterdam, 1698—1703, 6 vol., fol. — текст еврейский и латинский с комментариями Маймонида и Обадии Бертиноро в латинском переводе Суренгузия; 2) «Mischnaiot», Berlin, 1832—34, 6 ч. 4-to; 3) вокализованный еврейский текст М. с немецким переводом еврейскими буквами; 4) комментарий «Melo kaf Nachat»; 5) краткое немецкое предисловие с примечаниями, издание «Gesellschaft von Freunden des Gesetzes und der Erkenntniss», известно больше под именем перевода Иоста; 6) Иоганн Яков Рабе: Mischnah, oder der Text des Talmuds uebersetzt und erläutert, 6 частей, 4-to. Onolzbach, 1760—63. Новый перевод был предпринят D. Hoffmann’oм и E. Baneth’oм, и несколько частей издания уже появилось. Печатается (1904) итальянский перевод «Vittorio Castiglione». По-русски имеется: перевод трактата Берахот А. Воля и Когана, перевод всей Мишны и Тосефты Переферковича, 1902—1904.
Ср.: Letter of Scherira Gaon, ed. Neubauer, в Med. Jew. Chr., 3—41; Маймонид, введение к комментарию на Мишну, печатающееся во всех изданиях Талмуда после трактата Берахот; Z. Frankel, Hodegetica in Mischnam, Лейпциг, 1859; J. Brüll, Mebo ha-Mishnah, ч. I, Франкфурт-на-Майне, 1876; ч. II, ib., 1885; S. L. Rapoport, в Kerem Chemed, VII, 157—167; A. Krochmal, Toledot K. Jehudah ha-Nasi, в He-Chaluz, II, 75—83; idem, ib., III, 118—124; idem, предисловие к его сочинению ירושלים הבנויה, Львов, 1867; O. H. Schorr, в He-Chaluz, 1866, pp. 41–44, IV, 32—47; Z. Frankel, Introductio in Talmud Hierosolymitanum, pp. 19a—22a, Бреславль, 1870; Joachim Oppenheim, לתולדות המשנה, в Bet Talmud, II, 143—151, 172—179, 237—245, 269—273, 304—315, 343—355 (напечат. также отдельно, Presburg, 1882); A. Geiger, Einiges über Plan und Anordnung der Mischnah, в Geiger’s. Wiss. Zeit. Jud. Theol. 1836, II, 474—492; idem, Lehrbuch zur Sprache der Mischna, Бреславль, 1845; Исаак Лампронти, פחד יצחק, s. v. משנה; W. Landsberg, Plan und System in der Aufeinanderfolge der einzelnen Mischnas, в Monatsschrift, 1873 pp. 208–215; Tobias Cohn, Die Aufeinanderfolge der Mischnaordnungen, в Jüd. Zeit. Geiger’а, 1866, IV, 126—140; Dünner, Veranlassung, Zweck und Entwickelung der halachischen und halachischexegetischen Sammlungen während der Tannaimperiode im Umriss dargestellt, в Monatsschrift, 1871, стр. 137 и сл., 158 и сл., 313 и сл., 363 и сл., 416 и сл., 449 и сл.; idem, R. Jehuda Hanassi’s Anteil an unserer Mischna, ib., 1872, 161 и сл., 218 и сл.; idem, Einiges ueber Ursprung und Bedeutung des Traktates Edojоt, ib., 1871, pp. 33–42, 59—77; D. Hoffmann, Die erste Mischna und die Controversen der Tannaim, Berlin, 1882; idem, Bemerkungen zur Kritik der Mischna, в Magazin Berliner’а, 1881, pp. 121–130, 169—177; 1882, pp. 96–105, 152—163; 1884, стр. 17—30, 88—92, 126—127; M. Lerner, Die Aeltesten Mischna-Compositionen, ib., 1886, стр. 1—20; J. Derenbourg, Les Sections et les Traités de la Mischna, в REJ., 1881, III, 205—210; A. Berliner, המסדרונה, 1—20 и сл., 40 и сл.; J. S. Bloch, Einblicke in die Gesch. der Entstehung der talmudischen Literatur, Вена, 1884; I. H. Weiss, דור, II, 182—184, 207—217; idem, משפט לשון המשגה, ib., 1867; L. A. Rosenthal, Ueber den Zusammenhang der Mischna. Ein Beitrag zu ihrer Entstehungsgeschichte, Страсбург, 1891—92; idem, Die Mischna, Aufbau und Quellenscheidung., ib., 1903. [J. E., VIII, 609—619].
3.