Мир — это шайка мародёров, Где что ни шаг, то лжец иль тать: Мне одному такой дан норов, Чтоб эту сволочь усмирять. Не буду петь я: mia cara![2] «Ночной зефир струит эфир»,[3] Но, как гроза, как божья кара, Заставлю дрогнуть целый мир. Во все трактиры, рестораны, Как зоркий страж, начну ходить, Для вас, общественные раны, Я буду пластырем служить. Во всех приказных, бравших взятки (Подогревая в сердце злость), Во всех, кто грубы, грязны, гадки, Мой стих вопьется, словно гвоздь. Рысак ли бешеный промчится, Спадёт ли с здания кирпич, Хожалый вздумает напиться — Я буду всех разить, как бич, И стану сам себе дивиться. Людей сдержу я, как уздой, И буду в жизненном потоке Для них живой сковородой, Где станут жариться пороки.
