Слёзы (Дорошевич)
См. также одноимённые страницы.| Слёзы : Восточная сказка |
| Из цикла «Сказки и легенды». Опубл.: «Русское слово», 1914, № 80, 23 марта. Источник: Дорошевич В. М. Сказки и легенды. — Мн.: Наука и техника, 1983.[1] |
У султана Азиса была жена.
Её звали Зорайба, а потом стали звать первой красавицей в мире.
От этого и произошли все несчастия.
Вот что случилось, и вот как случилось всё, что случилось. Однажды на базаре, в лавке своего брата, торговавшего драгоценностями, поэт Селим встретил женщину, которая была молода, судя по звуку её голоса, и стройна, судя по тому, как обрисовывалась её фигура под широким покрывалом.
Женщина набрала себе драгоценностей и, когда дошло до расплаты, воскликнула:
— Ах, какой срам! У меня не хватает ста цехинов, чтоб расплатиться.
У женщин никогда нет денег, но они всегда ужасно стыдятся, что у них нет денег.
— Не беспокойся, госпожа! — сказал ей брат Селима, торговец драгоценностями. — Я пошлю к тебе слугу, и ты ему заплатишь дома.
— Но ко мне в дом невозможно проникнуть ни твоему слуге, ни тебе! — отвечала женщина. — Я живу во дворце султана Азиса.
Тогда поэт Селим отвёл её в сторону и сказал:
— Прекрасная незнакомка! Возьми спокойно эти вещи. Я поручусь за тебя. И торговец мне поверит, потому что это мой брат.
Женщина с удовольствием посмотрела на Селима и сказала:
— Почему же ты думаешь, что я прекрасна? Я безобразна, как само безобразие! Селим отвечал:
— Из всего твоего тела умеет лгать только твой язык. Всё остальное говорит правду и исполняет то, что обещает. У тебя крошечные руки. Из-под твоего платья я вижу прелестную ножку, которая так же мала, как и рука. Твои глаза меня сводят с ума, и я думаю, что всё остальное соответствует твоим глазам.
Женщина рассмеялась:
— Я хотела бы быть такой же честной, как мои глаза. И исполнить то, что обещаю. Но, может быть, у меня нет денег, чтоб тебе заплатить?
Селим поклонился и сказал:
— Природа позаботилась о вас, женщинах. Чтоб платить долги, вам вовсе не нужно денег.
Женщина снова засмеялась:
— Слушаю и понимаю. Но надо суметь получить долг. Если сумеешь пробраться в сад дворца, я готова расплатиться. Потому что мне нравится не только кошелёк, но и тот, кому он принадлежит.
Селим ответил:
— Аллах создал канаву и ноги, чтоб чрез неё перешагнуть. Аллах создал препятствие и дал человеку голову, чтоб их обходить.
Женщина сказала:
— У вас, мужчин, хорошо только начало песни, и всегда плох конец. Ты кончишь свою песню иначе, чем начал. Ты начал, как щедрый человек, и я уверена, что кончишь, как ростовщик. Ты возьмёшь свой долг с лихвою.
Селим поклонился и сказал:
— Я постараюсь, чтоб твой поцелуй стоил не больше цехина!
Эти слова понравились женщине, она рассмеялась и сказала:
— Какое унижение для меня! Но я должна быть наказана за то, что заговорила с незнакомым мужчиной. Приходи завтра в дворцовый сад, ровно в полдень. В этот час наша повелительница, султанша Зорайба, купается одна в озере, окружённом кустами роз. Мы бываем свободны. Я Эдме, первая её служанка, и ты найдёшь меня в банановой роще. До завтра, до полдня.
Селим поклонился:
— Слушаю и повинуюсь. Если завтра солнце захочет ровно в полдень быть на своём месте, ему стоит только взглянуть: входит ли поэт Селим в сад султана Азиса.
Она ушла.
А Селим принялся сочинять песню о нечаянной встрече, потому что поэты всё превращают в песни.
На следующий день, когда время приблизилось к полдню, Селим с вышитым золотом платком подошёл к калитке, около которой стоял страж, вооружённый с головы до ног.
— Да исполнит аллах твои желания так же, как мои! — сказал Селим.
— Да услышит аллах твои слова! — сказал страж. — Друг! — обратился к нему Селим. — Вот платок, богато вышитый золотом. Хранитель счастья и чести нашего повелителя султана, его верховный евнух Абдулла, купил этот платок у меня, заплатив восемьдесят цехинов, а двадцать цехинов приказал придти получить сегодня. Будь милостив, отнеси этот платок евнуху и получи двадцать цехинов. Девятнадцать я возьму себе, а один отдам тебе за труды.
Страж подумал:
— Услужу могущественному евнуху. Получу двадцать цехинов и возьму их себе. А этому простолюдину дам по шее, чтоб не шатался во дворец за пустяками.
Взял платок, пошёл, а Селима оставил сторожить калитку:
— Смотри, чтоб никто не вошёл.
Селим немедля отправился в сад.
Он увидел уже рощу бананов, но по дороге был кустарник из роз, и из-за кустарника слышались всплески воды, кто-то плавал и резвился.
— По дороге к своей милой посмотрю на чужую! — сказал себе Селим и стал пробираться через розовые кусты, чтоб посмотреть на купающуюся султаншу.
Была ли она так красива, как поётся в песнях? Увидев её. Селим подумал:
— Или я до сих пор не видел женщин, или те сотни женщин, которых я видел до сих пор, не были женщинами! Когда появляется луна, меркнут все звёзды!
Желая посмотреть поближе, он так укололся о шипы роз, что вскрикнул.
И Зорайба в испуге выскочила на лужайку. Боясь, чтоб она не закричала, Селим кинулся к её ногам и воскликнул:
— Пощады и прощенья! Я совершил преступленье, увидев тебя такой, какой вижу, случайно. Я пробрался сюда, чтоб видеться с одной из служанок!
Султанша в гневе воскликнула:
— Ты заплатишь за это смертью!
Тогда Селим поднялся и сказал:
— Я думал, что останусь жить, и потому солгал. Но если мне всё равно приходится умереть, — я скажу правду. Я пришёл сюда для того, чтоб видеть султаншу Зорайбу, одетую только природой. Я слышал, что она в полдень купается в озере, окружённом кустами роз, и пришёл, чтоб полюбоваться её красотой.
Это понравилось султанше больше.
— Но ты знал, несчастный, что за это поплатишься жизнью?
— Что ж! — беспечно сказал Селим. — Если Зорайба красива, как ты, — плата невелика! Султанша улыбнулась.
— Ты говоришь умно, а поступаешь глупо. Мне было бы жаль, если бы мои евнухи тебя убили. Но ты не можешь уйти отсюда без наказания.
— Повелительница! — сказал Селим. — Я и так буду наказан. Ты сейчас оденешься, и я больше не увижу красоты, которой любуюсь. Это всё равно, что ослепнуть. А потерять зрение хуже, чем жизнь.
Зорайба схватила своё платье и закрылась.
— Всемогущий! До чего довёл меня гнев! Я забыла, в каком я виде!
— Ты видишь, не следует предаваться гневу!
— Ты напомнил мне, что я раздета!
— И доказал этим, что я глуп. Разве можно наказывать людей, лишённых рассудка!
Зорайба улыбнулась:
— Иди! Но больше никогда не смотри на других купающихся женщин!
— Человек, который видел брильянт, уж больше не станет убирать себя стекляшками!
Вернувшись к калитке, Селим увидел разгневанного стража.
— Негодяй и обманщик! — воскликнул страж. — Главный евнух никогда не покупал у тебя никакого платка. Ты обманул меня, чтоб пробраться в сад нашего великого повелителя султана. Я отведу тебя к смотрителю дворца, и тебя повесят.
— Повесят-то, положим, двоих. Тебя и меня! — спокойно сказал Селим. — Молчи, дурак, обо всём, что случилось. Возьми себе платок и благодари аллаха, что я не донесу, как ты за цехин бегаешь с султанской стражи.
Страж только посторонился.
Но Селим был поэт. А Зорайба слишком прекрасна. Он воспел её красоту в длинной песне. И говорил, между прочим:
— Взяв розовый цветок у роз и белый цвет у мрамора, природа захотела полюбоваться, взяла самой чёрной туши и капнула маленькую родинку, которую я видел там, где её видел, и белый цвет стал белее ещё, и розовый ещё розовее. И природа перестала создавать красивых женщин, потому что красивее Зорайбы ей не создать ничего!
Песня понравилась, её пел весь город, она дошла до дворца. И султан Азис встревожился.
Он позвал своего великого визиря Диарбекира и сказал:
— Какой-то бездельник-поэт, именем, как мне говорили, Селим, сложил песню про мою Зорайбу. Если бы он только воспевал её красоту, — я приписал бы это просто усердию подданного. Но откуда он мог узнать про родинку? Схвати его, пытай, узнай и отруби ему голову.
Визирь Диарбекир отвечал:
— Слушаю и повинуюсь.
Увидев орудия пытки. Селим, когда его привели к Диарбекиру, сказал:
— Это всё лишнее. Зачем я тебе буду говорить правду под пытками, когда я могу её сказать и без пыток? Я видел прекрасную Зорайбу, спрятавшись в кустах роз, когда она купалась. Она, действительно, прекрасна, визирь! И я воспел её и её родинку.
— За это тебе и отрубят голову! — сказал Диарбекир.
— В этом не будет никакого смысла! — воскликнул Селим. — Что самое тайное на свете? Не думай, Диарбекир, я тебе скажу. Самое тайное на свете — мысль. Слово могут подслушать, движение могут увидеть. Но даже когда я говорю, ты не знаешь моей мысли. Может быть, я говорю одно, а думаю другое. Я поэт. Я мысль превращаю в слово. Значит, моё назначение в жизни — самое тайное делать явным. За этим аллах и послал меня на землю. За что же меня казнить? Красота султанши тайна. Я сделал эту тайну явной. Я делал только своё дело.
Диарбекир улыбнулся:
— Когда мешок хотят выкинуть, из него высыпают всё зерно. Говори! Выбалтывай все мысли, какие есть в твоей голове, потому что её всё равно отрубят. Селим сказал:
— Диарбекир! У тебя есть почти всё: знатность, могущество, богатство. Я, маленький, ничтожный человек, могу дать тебе славу. Другие будут знатны, могущество перейдёт к другим и богатства. Тебя не будет, — но слава твоя останется. Сохрани мне жизнь, а я сложу песнь о том, что ты храбр, мужествен, добр и справедлив, как никто. Не будет тебя, не будет меня, а песнь останется. И весь мир будет петь и знать о храбром, мужественном, добром и справедливом визире Диарбекире. Ты мне дашь жизнь, я тебе — бессмертие. Товар стоит цены.
Диарбекир задумался:
— Выходит, что слава — распутница. Но она красива. Почему бы мне её не купить?
Он позвал святого дервиша и спросил:
— Святой дервиш, какое самое тяжкое преступление для судьи?
Дервиш отвечал:
— Их два. Одно меньше, другое больше. Первое — отпустить виновного. Второе — осудить невинного.
Диарбекир спросил:
— Судья, который совершил бы оба эти преступления, заслужил бы славы или бесчестия?
Дервиш ответил:
— Бесславия.
Диарбекир сказал ему:
— Иди с миром.
И улыбнулся:
— А я получу за это славу. На то существуют поэты.
Он позвал муллу.
— Скажи мне мулла, — сказал Диарбекир, — может ли с человеком случиться что-нибудь, что ему не предназначено судьбой?
— Нет, — отвечал мулла, — всё написано в книге судьбы.
Диарбекир дал ему сто цехинов и сказал:
— Иди, и пусть в минуту сомнения кто-нибудь скажет и тебе успокоительное слово.
Он приказал схватить первого попавшегося прохожего, отрубил ему голову, за уши принёс её к султану и положил у его ног на красный ковёр, чтоб не так заметна была кровь.
— С этим человеком случилось то, что было написано в книге судьбы! — сказал Диарбекир. — Ему было суждено погибнуть от моей руки, и моя рука исполнила только волю судьбы.
Услыхав эти благочестивые слова, султан Азис ответил:
— Всегда и во всём да будет воля аллаха!
— Вот голова того, кто был поэтом, по имени Селим! — сказал Диарбекир. — Он осмелился воспеть красоты твоей повелительницы Зорайбы, да будет она благословенна, и её родинку, да будет она священна!
Султан Азис сказал:
— Пусть повторят мне эту песню.
И когда придворные певцы спели песню, он сказал:
— Поэт не может нас слышать, и теперь мы можем сказать, его песнь прекрасна! Он посмотрел на отрубленную голову:
— Мы нашли его достойным казни. Аллах, быть может, рассудит иначе. Похороните его голову вместе с телом, чтобы в день суда он мог предстать пред аллахом, как добрый мусульманин.
Визирь Диарбекир отвечал:
— Слушаю и повинуюсь!
И приказал похоронить туловище в одном месте, а голову в другом, чтоб казнённый не мог в день последнего суда найти своей головы и предстать пред аллахом с жалобой на правосудие.
Вот пока всё, что касается султана Азиса и его визиря Диарбекира.
А поэт Селим, тайно отпущенный на свободу визирем, ночью покинул город, достиг владений соседнего султана, грозного и могучего Шидара, подождал у дворца выезда султана на охоту, упал на колени и воскликнул:
— Султан Шидар! Возьми меня к себе во дворец. По крайней мере, кроме тебя, при дворе будет умный человек!
Султан страшно разгневался:
— Как, попрошайка? Сметь назвать всех моих визирей дураками? Величайшее из преступлений! Голову долой!
— Пока на свете существуют мечи, голова у человека вообще держится непрочно! — сказал Селим. — Но почему же ты называешь это величайшим преступлением? Преступление было бы гораздо больше, если бы я не прибавил слов: «кроме тебя».
Султан Шидар даже расхохотался:
— Дерзость этого наглеца поистине беспредельна! Он оправдывает одно преступление другим!
— Так бывает всегда, повелитель! — отвечал Селим. — Преступление оправдывается преступлением.
— Я никогда об этом не слыхал! — сказал султан Шидар.
— Позволь мне показать тебе пример! — сказал Селим. — Казнить меня ты всегда успеешь. Но сначала позволь мне провести три дня в твоём дворце. Я обязуюсь совершить величайшее из преступлений, от которого никто не пострадает, и извинить это ещё большим преступлением, которое никому не причинит вреда.
Султана это заинтересовало. Он сказал:
— Согласен. Не сумеешь извинить — пеняй на себя.
Два дня поэт Селим жил во дворце султана Шидара, пил, ел, а на третий день во дворе поставили уже виселицу.
— Для тебя! — сказал султан.
— Подожди сегодняшнего вечера! — сказал Селим.
Вечером султан Шидар, по обыкновению, пошёл гулять между цветущими кустами жасмина, как вдруг из кустов выскочил Селим, бросился на султана, обнял его и поцеловал.
— Негодяй! — воскликнул султан. — Сметь коснуться султана! Нечего ждать до завтра! Повесить его сейчас!
Селим упал перед ним на колени.
— Повелитель! Я не хотел касаться твоей священной особы! В темноте я не разобрал! Я думал, что это твоя жена Зюлейя!
Султан понял дерзкую шутку, рассмеялся и сказал:
— Ты оправдался в тяжком преступлении ещё тягчайшим. Дать ему за это блюдо серебра.
Селим принял блюдо с серебряными монетами и сказал:
— Хороший хозяин блюдо риса посыпает шафраном.
Султан расхохотался и сказал:
— Что за ненасытный наглец! Насыпьте ему сверху золотых.
И спросил Селима:
— Кто ты такой?
— Я человек, который не может обеднеть! — отвечал Селим.
— Как так? — спросил султан.
— Всякий живёт тем, что у него есть, а я тем, чего не существует. То, что есть, можно потерять, а того, чего не существует, и потерять невозможно. Прикажи своим визирям догадаться, кто я такой!
Визири пришли в смущение и ответили:
— Того, что говорит этот человек, не может быть!
Тогда Селим сказал:
— Разве я был неправ, когда сказал, что твои визири глупы? Очень просто. Я живу фантазиями. Я поэт.
И попросил:
— Возьми меня жить к себе во дворец!
Султан Шидар спросил:
— А что ты будешь делать?
Поэт Селим ответил:
— Я буду придворным поэтом. На все вопросы я буду давать тебе ответы, которые тебе доставят удовольствие.
Султан Шидар сказал:
— Хорошо. Ответь мне на три вопроса.
Поэт Селим сказал:
— Слушаю и отвечаю.
— Кораллы розовые. Но почему есть и белые кораллы?
— Спроси сначала у твоих придворных учёных.
Придворные учёные собрались, посоветовались и сказали:
— Это зависит от количества соли, которая заключается в некоторых морских водах…
— Прикажи им замолчать, повелитель! — воскликнул Селим. — От их объяснений у меня во рту — словно я напился морской воды! Я тебе объясню. И эти кораллы были розовыми. Но однажды прекрасная Зорайба, султанша султана Азиса, купалась в море. И, увидав её розовое тело, кораллы побелели от зависти.
— Султанша Зорайба должна быть красива! — сказал султан Шидар и задал второй вопрос: — Почему глаза газели прекрасны?
— Спроси сначала у своих учёных! — сказал Селим.
Учёные посоветовались и ответили:
— Потому, повелитель, что таково их строение!
— Ты понял что-нибудь? — спросил Селим.
— Ответ мне кажется глупым, потому что ничего не объясняет! — сказал султан.
— Слушай же, я тебе объясню. Однажды газель, гуляя в саду султана Азиса, увидела султаншу Зорайбу, засмотрелась на её красоту, и с тех пор глаза газели стали прекрасными.
— Неужели султанша Зорайба так красива? — воскликнул султан и задал третий вопрос:
— Что будет, когда нас не будет?
Учёные ответили:
— Не знаем.
А Селим ответил:
— Останется песнь о прекрасной Зорайбе.
И спел султану свою песню о Зорайбе, самой красивой из женщин.
Слушая его, султан Шидар воспламенился и сказал:
— Я хочу, чтобы Зорайба была моей женой.
Селим поклонился и сказал:
— Нет ничего легче. У одного человека была соколиная охота. Пока он ездил со своими соколами на охоту, всё шло хорошо. Но когда он перестал выпускать соколов бить дичь, соколы передушили у него весь курятник. Войско должно воевать. А то оно наделает бед в своей собственной стране. Пошли войско сватать тебе Зорайбу. Позволь, я напишу султану Азису письмо. Оно будет так же кратко, как убедительно.
И Селим написал:
«Султану Азису султан Шидар. У тебя едва 10000 всадников, у меня их сто тысяч. Если ты вышлешь всех своих солдат, их наберётся 30 тысяч человек. Если я пошлю только половину моих, — их будет триста тысяч. Сосчитай и немедленно пришли свою жену Зорайбу ко мне в гарем. Если ты послушаешь меня, — это будет последней обидой в твоей жизни. Я возьму тебя под своё покровительство. Если не послушаешь, — это будет только первой из обид. Подумай и ответь».
Султан Шидар прочёл, одобрил:
— Кратко и убедительно.
Приложил свою печать и послал.
Султан Азис ответил:
«Могущественный султан! Аллах один могуществен, и аллах один, султан! Ты полагаешься на свою силу, я на силу аллаха. Ты вверяешься людям, я аллаху. Пусть он решит, что ему угоднее: сила или правда. У спальни моей жены есть один порог — мой труп. Подумай и поступай».
Султан Шидар задумался:
— В наших человеческих делах мы часто забываем, что есть аллах.
Но Селим сказал ему:
— Аллах создал орех. И аллах создал камень. И создал так, что камень разбивает орех. Это воля аллаха. Но если орех думает, что он может разбить камень, — это непослушание воле аллаха. Накажи Азиса за его нечестие.
И султан Шидар приказал войскам:
— До сих пор моим только желанием было, чтоб прекрасная Зорайба была султаншей в моей земле. С этого дня это должно быть и вашим желанием. Идите и руками, обрызганными кровью Азиса, приведите мне Зорайбу.
Войска султана Азиса были разбиты, его владения опустошены, дворец разграблен и разрушен, он сам убит на пороге своего гарема. Только два человека уцелели.
Зорайба, которую отвезли в гарем султана Шидара. И великий визирь Диарбекир, который вымолил себе жизнь:
— Это я спас жизнь любимцу султана, славному и великому поэту Селиму.
Когда Зорайбу привели в гарем султана Шидара, гарем наполнился плачем, и главная управительница гарема Айша-ханум, око сердца султана, на обязанности которой лежал выбор жён и наложниц, пришла к султану, поклонилась до земли и сказала:
— Поэты обманщики, властелин, они всё умеют делать прекрасным. И Селим обманул твою мудрость. С тех пор, как я вижу женщин, я не видела ни одной безобразнее Зорайбы. Несчастная так некрасива, что всех жён и рабынь твоих охватило сострадание, и они плачут об её безобразии.
Султан страшно разгневался, призвал к себе Селима и сказал:
— Ты заставил меня даром сделать столько злодейств? Тогда я сделаю доброе дело: прикажу отрубить тебе голову. Слышишь, что говорит Айша, око моего сердца?
Селим поклонился и спокойно сказал:
— При выборе жён надо смотреть своими глазами, повелитель. Прикажи привести Зорайбу, и если она так некрасива, выдай её замуж за меня, твоего негодного слугу. Лучше наказания придумать невозможно. Женщины плачут только при виде чужого несчастья и чужого счастья. При виде чужого несчастья от радости, что несчастие не с ними. И при виде чужого счастья от зависти. Но не было случая, чтоб женщина оплакивала чужое безобразие. Тогда она радуется своей красоте.
Султан приказал привести Зорайбу.
Пришёл в восторг от её красоты, приказал наказать плетьми Айшу-ханум, отнял все наряды у всего гарема и подарил их Зорайбе.
Но Зорайба была неутешна. Она сказала:
— Жизнь кончена, началось ожидание смерти. Как пойманный дикий зверь, она смотрела на султана.
И чем она была неприступнее, тем больше разгоралась страсть султана Шидара. Он желал и боялся.
Зорайбе было запрещено заплетать волосы, чтобы она косой не задушила султана.
От неё отняли все драгоценности, чтоб она не выколола султану глаза. Среди слёз она смеялась:
— Ваш султан похож на лань, которая обнюхивает связанную пантеру.
Зорайба гуляла, как всегда, одна в султанском саду и встретилась с Селимом, который с тех пор, как стал любимцем Шидара, спокойно ходил везде, где хотел.
— Какое новое несчастие предвещает мне встреча с тобой, сын несчастья? — воскликнула Зорайба.
Селим поклонился и сказал:
— Да продлит аллах твою жизнь на долгие годы!
— Да пошлёт аллах на твою голову столько проклятий, сколько дней будет в этих годах, источник всех моих несчастий!
— Проклинай не меня, а свою красоту!
— Она проклята с тех пор, как ты посмотрел на неё своим проклятым взглядом. Красота, как мёд. На неё летят мухи. И прилетела такая ядовитая муха, как ты.
— Я здесь ни при чём, султанша! Хорошо быть красивой, и опасно быть красавицей. Отлично быть богатым, но страшно быть несметным богачом. Умный старается его обмануть, дурак убить и ограбить.
— Скажи лучше: когда слон и человек встретятся на узкой тропинке над пропастью, слон должен схватить человека хоботом и сбросить его в пропасть. Иначе, посторонившись, он упадёт в пропасть сам. Зачем я, султанша, пощадила тебя, простого смертного! Зачем не приказала своим евнухам тогда же убить тебя! Я была бы счастливою султаншей.
— Кто мешает тебе быть ею и сейчас? Природа щедро наградила вас. Не каждый мужчина может рассчитывать быть султаном. Но каждая женщина может надеяться стать султаншей!
— Лучше удар от милого, чем поцелуй врага. Я предпочла бы тебя султану Шидару, как тебе предпочла бы змею.
— Женщины сами похожи на змей. У змеи яд в ядовитом зубе, у женщины в глазах. Слёзы — сильнейший яд.
— Ты думаешь?
— Это знают все в простом народе. Женщина плачет столько, что её слезами можно было бы отравить сто человек.
— И ядовитые растения приносят цветы. На тебе, ядовитый куст, вырос для меня цветок!
Так ответила Зорайба и удалилась с сердцем, полным надежды.
Она теперь плакала и собирала слёзы.
Она по ночам сидела над кубком и, чтобы больше себя разжалобить, думала о прошлом счастье, могуществе, о султане Азисе, называла его самыми нежными именами и приписывала ему достоинства, каких у него даже не было, как мы делаем относительно мёртвых.
В живых мы не видим ничего, кроме недостатков, в мёртвых — ничего, кроме достоинств.
Когда, через несколько времени, кубок до половины был полон слезами, Зорайба нарвала веток цветущей сирени и послала цветы с Айшей-хацум к султану Шидару, приказавши сказать:
— Не каждый ли год расцветает сирень? Так и сердце женщины, когда облетят одни цветы, — дай срок, и расцветут другие. Твоя любовь тронула моё сердце, а твоя сила заставила полюбить. Я хочу вступить с тобой в борьбу. Вместо того, чтобы ты был моим повелителем, я хочу стать твоей повелительницей. Сегодня, вечером, приходи ко мне, я дам тебе выпить до дна кубок вина, — а я буду пьяна от страсти. Моя красота принадлежит тебе.
— А она не отравит меня? — спросил султан.
— Повелитель, моё тело и до сих пор болит от плетей! — отвечала Айша-ханум. — Это заставляет меня быть благоразумной. Вино я выдам сама, а яду ей неоткуда достать. Я смотрю за ней, как смотрели бы твои собственные глаза.
Перед вечером султан Шидар отправился в хаммам, натёрся розовым маслом и в богатой одежде явился к Зорайбе. Она встретила его, радостная и весёлая, и подала ему кубок: — Пей, мой повелитель!
— Желаю тебе столько поцелуев, сколько капель в этом кубке! — сказал Шидар и, залпом выпив кубок, добавил:
— У этого вина странный вкус.
— Это кипрское вино! — сказала Зорайба. — Оно поможет тебе осуществить твоё пожелание мне о поцелуях!
— У меня что-то жжёт в груди.
— Это страсть.
Но султану сделалось дурно.
— Я отравлен! — воскликнул он.
Зорайба отвечала:
— Да!
Султан закричал. Сбежались слуги. Позвали врачей. Зорайба спокойно сказала:
— Напрасно. Ваше знание ещё не нашло средства от этого яда.
Тогда султан Шидар, мучаясь в предсмертных мучениях, велел позвать Диарбекира и сказал ему:
— Я читал поэму Селима, где он восхваляет твою мудрость, доброту и справедливость. Я делаю тебя своим великим визирем и тебе завещаю заботу обо всех моих владениях, потому что я умираю бездетным. Я приказываю тебе жестоко отомстить за мою смерть. Покарай всех виновных. Узнай, каким ядом я отравлен, и кто ей дал этот яд?
Диарбекир приступил к Зорайбе:
— Кто дал тебе яд?
Она ответила, смеясь и глядя на муки Шидара.
— Султан Шидар.
И, видя, что последняя минута его жизни наступила и ничто не может спасти султана, — она сказала:
— Клянусь аллахом, что я говорю истину. Яд, которым я отравила Шидара, я получила от самого Шидара. Больше виновных нет. Потому что я отравила его слезами, давши ему выпить в вине полкубка слёз. Пусть те, кто заставляет плакать, знают, что слёзы — яд.
Шидар в страшных мучениях умер.
А Диарбекир, севши на его престол, приступил к суду. Он сказал:
— Человек погиб из-за брильянтов. Человека хоронят, но брильянтов не бросают. Зорайбу мы берём к себе в жёны. А ты, — обратился он к Селиму, — твоя песнь в честь моей мудрости, справедливости и доброты сослужила мне службу. Ты больше мне не нужен. Твои стихи о красоте Зорайбы были причиной всех гибельных бед, и тебе вполне справедливо отрубить голову.
Селим увидел, что больше ему на этом свете делать нечего, улыбнулся и спокойно сказал:
— Я потеряю голову, а ты славу. Знай, Диарбекир, что я сложил другую песню, в которой правдиво рассказал всё, как было. Сто писцов сто дней переписывали эту песню. Она хранится у верных людей с завещанием пустить эти листки в народ, как птиц пускают на воздух, в день моей смерти. Пройдут века, а мир всё будет знать о бедной, прекрасной султанше Зорайбе, о султане Азисе, о злом тиране Шидаре и о вероломном, низком слуге двух господ, визире Диарбекире. А теперь отправь на казнь меня и твоё доброе имя.
Так и узнал весь мир о том, что случилось, и как случилось всё, что случилось. Можно поэта убить, но песню убить невозможно…
Примечания
[править]- ↑ Печатается по изданию: Дорошевич В. М. Сказки и легенды. — Пг. - М.: Петроград, 1923.