Сны (1867)
1. Бессилие
Мне снились — вьюга, снег глубокий,
Пустыня, на небе ни зги;
В пустыне путник одинокий
Влачил усталые шаги.
И думал он: <Мой путь без цели…
Ужель не встретить мне людей?
Зачем я здесь? Чего хотели
Порывы смелости моей?..
Где жизнь? И этот край — ужели
Одна пустая гладь степей,
Где, воя, носятся метели?..
Беда, великая беда
Тому, кто одинокий бродит
В пустыне снежной — и следа
Нигде людского не находит!..
Зачем же мой свободный дух
Исполнен правдою святою,
Когда враждует всe вокруг
Несправедливою враждою?..
Иль нужны жертвы для судьбы?
И лишь творя — природа любит,
А после — бросит и погубит
В мученьях жизненной борьбы?..
Борьба!.. Порой пред волей смелой,
Перед светильником ума
Редеет нравственная тьма
И расступаются пределы, —
Но света нет за этой мглой,
Грозящей мерзлою могилой;
Ничтожен дух пред этой силой
И бессознательной, и злой!..>
Крутит еще сильнее вьюга,
Все безнадежней облака, —
И пробежал в нем зноб испуга,
Пришла предсмертная тоска…
Всей силой утомленной груди
Он кличет: <Помогите, люди!
К вам велика моя любовь;
Я заключил бы мир в объятья!..
До капли пролил бы я кровь
За счастье братьев!.. Где ж вы, братья?
Хотя один бы мне помог,
Когда, гоня и разрушая,
Меня давно уж буря злая
Бьет по лицу и валит с ног!..
Покорен я, изнемогая…
Я жалок!.. О, когда б я мог
Навстречу холоду и снегу
Предаться бешеному бегу,
Чтобы с сознаньем силы пасть,
Презрев стихийное гоненье
И неосмысленную власть!..>
Напрасно гордое стремленье…
Нет силы далее брести.
Мертво и пусто… нет исхода…
И необузданно расти
Все продолжает непогода…
Тогда средь этой бурной мглы,
В тумане ледяном мороза
Раздался страшный крик хулы,
И возмущенья, и угрозы…
Но кто же гнев его поймет?
И что душа бездушным значит?..
Пусть проклинает он иль плачет —
Метель по-прежнему метет…
И, истомясь, сложила крылья
Вольнолюбивая душа…
И на снегу, едва дыша,
Он впал в спокойствие бессилья.
Ночь мраком степь заволокла,
Его застигнув полусонным.
Он встал. Гудят колокола
Как будто звоном похоронным;
Но жизнь он чует над собой…
То демонов сбиралась стая,
Крылами шумными летая…
Он слышит говор, хохот, вой…
Вдруг общий крик — ревут и лают…
И, трепеща, подумал он:
Перекричать они желают
К ним от земли дошедший стон…
Потом — какой-то праздник дикий;
Несется буря торжества,
Ликуют зла и тьмы владыки,
И славят буйные их клики
Хаоса силу и права…
И вот — в безмолвии печальном
На миг пустыня замерла;
Но все гудят колокола
Все тем же звоном погребальным…
Тогда, очнувшись, понял он,
Что средь глуши, зловещ и мрачен,
Тому лишь слышен этот звон,
Кто к близкой смерти предназначен.
И тайны демонов пред тем
Свершаться могут без покрова,
Кто отнят от всего живого
И кто на все вопросы нем…
И больно сердцу стало снова,
И снова страхом он объят…
Свобода, правда, доблесть, сила —
Все то, что сердце так любило,
Все то, чем ум был так богат, —
Его поднять уже не может.
Готов теперь он все забыть,
И лишь одна гнетет и гложет
Мысль неотвязная: не быть!
Уж не дышать на этом свете!
Вседневной жизни скромных благ
Не знать!.. И он заплакал так,
Как плачут женщины и дети…
Не ждет он больше ничего.
Давно он выплакал все слезы;
И — дух смущавшие его —
Ушли болезненные грезы.
Без дум, без воли и без слез
Он лег… И снег его заносит…
И он молчит, и уж не просит,
Чтобы скорей его занес.
Но стала грозной вьюги сила
Ослабевать. Уже не злясь,
Метель протяжно и уныло
Сперва над степью голосила —
И на сугробах улеглась.
Порывов бурных он не слышит.
Над ним без гнева, без угроз,
В спокойной злобе молча дышит
Мертвящим холодом мороз…
Перед концом открыл он очи:
Среди глубокой тишины
Со всех сторон, сквозь сумрак ночи,
В него глаза устремлены.
Сидело демонов собранье
У головы его и ног,
Все полны жадного вниманья,
Чтоб уловить предсмертный вздох —
Вопль отходящего сознанья,
И, отвернувшись, к небесам
Он поднял взоры, — утешенья
За все прожитые мученья
Прося и ожидая там.
И видит — медленно, угрюмо
На этот мир неправд и зла
Завеса падать начала,
И опускается без шума…
2. Зараза
Мне снился полдень знойным летом.
В открытом поле воздух жгуч,
Все залито блестящим светом,
И небо жаркое без туч.
И мне представилось сначала,
Что, весела и убрана,
Земля под солнцем ликовала,
Красой и силою полна.
Но тяжесть думы безутешной
Мне скоро на душу легла,
Сменив тоской восторг поспешный…
Природа чахла и лгала.
Под этой ясностию лживой
Ни жизни нет, ни силы нет;
И золотой полудня свет
Над тощей издевался нивой.
Иль смерть, или тупого сна —
Куда ни взглянешь — гнет тяжелый!
Земли растресканной и голой,
Как печь, кора раскалена.
Кой-где, как вьющиеся стружки,
Трава сверкает, побелев;
С пустыми гнездами, дерев
Темнеют мертвые макушки.
Столбом без ветра пыль взвилась.
Все неподвижно и безмолвно,
Лишь лист больной слетает, словно
В бреду горячечном кружась.
Исчезли отдых и прохлада;
Ни одного не бьет ключа;
По лугу выжженному стадо
Бредет голодное, мыча.
Не слышно птиц в лесу и в поле,
Не виден в небе их полет;
Нет жизни радостной на воле, —
Никто хвалы ей не поет…
И эти мрачные картины
Еще больней томили взор,
Когда порой из вязкой тины,
Из-под камней, из темных нор,
Из рвов глубоких злые гады,
Шурша травой, скользя в пыли,
Одни свободе полной рады,
Гурьбой бежали и ползли…
Все спалено и все убито!
Я сам, как будто бы мертвец,
Людьми давно уж позабытый,
Один скитался… Наконец
Кого-то встретил на дороге.
С глазами, влажными от слез,
И полон грусти и тревоги,
<Как люди мрут!> — он произнес…
Казалось, груз душевной муки
Желал сложить он предо мной,
И повторял, ломая руки:
<Как люди мрут, о, боже мой!..>
И он пошел со мною рядом;
Но вдруг раздался хриплый стон —
И пал он мертв, незримым ядом,
Как молньей быстрой, поражен…
Меня бросало в жар и в холод,
И ныло сердце от тоски;
Мне мозг давило и, как молот,
Стучала кровь моя в виски.
И на безжизненном просторе
Я вновь один… Но город вскоре
С горы громадою сплошной
Стал открываться подо мной.
И он был солнцем разукрашен!
Как жар горели купола;
Сквозила прорезь стройных башен
Узором света и тепла…
Но говорил мне голос тайный,
Что к месту бед, скорбей и зол
Тропой пустынной я пришел…
Был слышен гул необычайный;
И голосов несметный хор
Волнами снизу подымался,
Как будто там шумящий бор
Стонал под бурей и метался.
И, подойдя, взглянул я вниз,
На город, где все так блестело…
Свершалось темное в нем дело,
И вопли страшные неслись.
Дышала смертию повальной
Зараза черная над ним…
К кладбищам поезд погребальный
Один тянулся за другим.
Тела несли, везли возами…
Грозила всем одна судьба;
Живые, несшие гроба,
Под ними умирали сами.
Толпы бродили бледных лиц;
Просили помощи больные,
Стучась в ворота запертые
У переполненных больниц.
Иные падали, вставали —
И в корчах падали опять;
И с мостовой не успевали
Тела умерших убирать.
Объят весь город был смятеньем;
Везде страданья, плач и страх;
Народ с коленопреклоненьем
Молился вслух на площадях.
Дух истребления носился
Над всем здоровым и живым…
И я мучениям людским
Невольно в землю поклонился.
Как в безрассветной гроба мгле
Мне тяжело и страшно было…
И между тем как на земле
Кончалась жизненная сила
И уж потухшие умы,
Нещадной смертию гонимы,
В пустые бездны вечной тьмы
В немой тоске летели мимо, —
Кругом — торжественный покой
Царил над зрелищем ужасным,
И это солнце в небе ясном
С своею наглой красотой!
Зачинщик злобного обмана,
Оно, горевшее светло,
Как бы зияющая рана
Болезни смрадные лило…
И, страстным чувством увлеченный,
Мгновенно страх преодолев,
Сошел я в город зачумленный,
Неся в душе и скорбь, и гнев.
В то время шли толпой усталой
На площадь люди. Позади
Пошел и я. На площади
Живых уж оставалось мало.
Народ в унынии молчал.
Близ нас лежала трупов груда.
И, пламенея, я вскричал:
<Уйдемте, братья, прочь отсюда!
В бесславной смерти пользы нет.
Страдать и мучиться — довольно!
Уйдем туда, где жить привольно, —
Велик и красен этот свет!..
Уйдем скорей от слез и воя,
Пока час смертный не пробил.
Здесь мертвым стало все живое
И нет уж места для могил…
Что можем сделать мы? Взгляните:
На всем — проклятия печать!
Иль воскресенья мертвых ждать
Мы станем здесь?.. Чего ж хотите?
Людскою жизнью не живя,
Дрожать пред верною кончиной?
Или, припав над мертвечиной,
Жить подлой жизнию червя?
Здесь гибнет божие творенье,
Здесь человека нет следа…
Покинем все и навсегда
Мы эту мерзость запустенья!..>
3. Вещая Ночь
Мне снилось — царство тишины…
Я шел пространными полями;
Небес далеких глубины,
Мерцая бледными звездами,
В свой мир таинственный меня
Путем переносили Млечным,
Все завлекая и маня
К исчезновенью в бесконечном…
Казалось грезой бытие —
Так все в природе тихо было;
И время шествие свое
В раздумье будто прекратило.
Одна плыла со всех сторон
С земли до неба ночь немая;
И чуял я, как жизнь, сквозь сон
Избытком силы выступая
Из лона дремлющей земли,
Не торопилась, не боролась;
Невольно наливался колос,
И травы нехотя росли.
Но на пути моем порою
Мир, выходя из забытья,
Как бы беседовал со мною.
Ракит — печальная семья,
Посеребренная луною;
Межи прямая полоса;
Спокойных нив простор огромный
Вплоть до черты, где небеса
Склонили к ним свой купол темный;
И все, что жило, в тишине
Тая свое существованье,
Казалось, говорило мне:
<Ты в наше вслушайся молчанье!>
И был однажды тот призыв
Так внятен мне… Я сел на землю
И, дум волненье укротив,
Вокруг себя гляжу и внемлю…
Широкий мне теперь простор
Еще громадное казался.
Блуждал по всей равнине взор,
Ища пределов, — и терялся…
При свете лунном, в узах сна,
Необозримая, — лежала
Как символ вечности она —
И без конца, и без начала…
И чуткой слышал я душой,
Как на поверхности земной
Струился ток живого духа,
Незрим телесности слепой
И нем для чувственного слуха…
В даль беспредельную смотря,
Преданье вспомнил я родное
О долгом, мертвенном покое
Времен былых богатыря…
И он воскрес передо мною,
В земле безмолвной воплотясь…
Текущих дней живая связь
С давно минувшей стариною!..
Все та же тяжкая дрема;
И мощь без меры и предела,
Казалось, выйти не хотела
Из-под гнетущего ярма…
Надолго ль ты, земля, заснула?
Ужель на жизнь надежды нет?..
И слышу, словно мне в ответ,
Вся — с края в край — она вздохнула…
Глубокий вздох!.. Что значит он?
Твои, земля, то были ль пени
На свой позор? на долгий сон.
В оковах праздности и лени?..
Была ль то жалоба судьбе?
Освобожденья ли просила
Похороненная в тебе
Живая, творческая сила?..
Или, тоской истомлена,
Давно на подвиги готова, —
Покуда зреют времена
К свершенью дела мирового, —
Ты облеклась и в мрак, и в тишь
От вражьей зависти и злобы,
Но плод трепещущий таишь
Во глубинах своей утробы?..
Средь нив, задернута легко
Завесой зыбкою тумана,
Виднелась мне недалеко
Большая, чистая поляна.
Являться начали на ней
Все прибывающие тени —
Как бы собрание людей,
В молитве павших на колени.
К востоку обратясь лицом
И к небесам воздевши руки,
Они молчали; но потом
Все поднялись — и гимна звуки,
Полны святого торжества,
Внезапно хлынули, как волны,
И ясно скорбные слова
Средь ночи слышались безмолвной:
<Многотруден наш путь, нас усталость томит.
Где прошли мы в труде и в неволе —
Реки слез там текут, море крови стоит…
Сжалься, боже, над нашею долей!
Где же мукам предел? И куда мы идем
Через тьму этой ночи глубокой?
Боже! Скоро ли день? Скоро ль свет обретем,
Призываемый нами с востока?
Хотя много уж сил жизнь у нас отняла, —
Наших сил и теперь не измерим;
Хоть изведали мы много горя и зла, —
Все надеемся, любим и верим!
Боже, нас не оставь и нам помощь пошли!
Когда злая нас гонит невзгода,
Дай нам знать, что тебе слышны стоны земли,
Что ты видишь страданье народа!>
Поднялся ветер, загудев
Ответной песнею тоскливой
В траве полей, в ветвях дерев;
Шумя, заколыхались нивы —
И стихло все… Видений след
Исчез в разорванном тумане.
Не слышно гимна; на поляне
Людей молящихся уж нет…
Но я, молитве и надежде
Предавшись весь, на небосклон
Смотрел и ждал… Со всех сторон
Немая ночь плыла, как прежде;
Все то же царство тишины
Над беспредельными полями;
Все так же бледными звездами
Мерцали неба глубины…
Святая тайна совершалась
Недавно здесь, и слышал я,
Как перед богом сокрушалась
И говорила с ним земля, —
И вот опять покой бесстрастный!
Ужели я вотще смотрю
В пустую тьму? Зову напрасно
И пробужденье, и зарю?
Благого, светлого начала
Душа ожившая моя
С такою верой ожидала,
Так горячо! и снова я
Весь в созерцанье погрузился;
Гляжу и напрягаю слух…
Свершает жизнь свой мерный круг, —
Обряд идет… Но где-то дух
Животворящий притаился…
4. Эпилог
[Наяву]
На свободную мысль и на правду святую
Ополчается темное зло, —
И порой я грущу, безнадежно тоскую!
На душе тяжело…
Осквернились умы словом лживым и праздным,
И, падению нашему рад,
Растлевает нам дух своим старым соблазном
Закоснелый разврат.
Гаснут света лучи… Ожидаю тревожно
Поглощения страшною тьмой,
И пугает меня призрак жизни подложной
Больше смерти самой.
И я веру зову! С нею в мире яснее;
На земном, многотрудном пути,
Среди бурь, под грозой нам отраднее с нею
Бремя жизни нести;
Веру в правду, в добро, в помощь силы любящей,
В неизбежность разумных побед;
Веру в жизненный дух, непрестанно творящий,
И в немеркнущий свет…
Разум, движущий мир! Дух всесильный и вечный!
В общей жизни участье нам дай,
И, народы ведя к тайнам цели конечной, —
Разрушай! Созидай!