- Понедельник, 8 февраля
Ничего необычного не происходило до примерно 4 часов дня, когда длинная линия японских крейсеров, миноносцев и трёх транспортов — всего двенадцать кораблей — вошли на всех парах и встали на якорь. Уже стемнело, когда началась высадка войск — около трёх тысяч грозно выглядящих парней в полной боевой экипировке. Когда солдаты высадились, флот отошёл миль на восемь за остров[1] и поперёк узкого канала, только по которому могли проходить корабли с большой осадкой, встали корабли: «Асама», «Такачихо», «Гуширна» (??[2]), «Нанива», «Чиода», «Ниитака» и восемь миноносцев. Кроме того, ходили слухи и о второй линии.
- Вторник, 9 февраля
Во вторник 9-го город был потрясён сообщением, что японский консул известил русских: если они не выйдут до полудня, то будут атакованы в гавани в 4 часа дня. Русские решили выйти сразу и подготовили корабли для боя.
Наша миссия занимает место с хорошим обзором гавани и рейда, а влево и далее в сторону моря обзор ещё лучше. Когда корабли исчезли в тумане, наши сердца замерли почти в смертной паузе. Затем донёсся рёв двух носовых выстрелов.
Отказавшись «упасть на спины», они развернули батареи и открыли плотный огонь по японцам. Мы думали, что минут пятнадцати хватит для завершения этого неравного боя, однако земля и море продолжали дрожать от жуткого грома орудий тридцать минут, сорок пять, пятьдесят две минуты — и, не в силах пробиться, отказываясь сдаться, русские развернулись и направились назад к стоянке, не спуская своих флагов. Уверенные в своей добыче, а возможно, не желая без нужды сражаться в гавани, японцы не стали наседать и вернулись на рейд, всё так же блокируя единственный канал. Четырёхтрубный, постройки верфей Крампа, большой крейсер «Варяг» был явно сильно повреждён и теперь кренился в сторону порта. «Кореец», меньший из двух, видимых повреждений не имел.
Мы поспешили выплыть на сампане, чтобы посмотреть самим. Мы не увидели отметин на «Корейце», хотя моряки накладывали свежую краску здесь и там на его надстройке, словно бы пытаясь такие отметины скрыть, а офицер отдавал команды с повязкой на голове. Аллен (посланник Соединённых Штатов) спросил у них по-русски, как успехи. Командир ответил, что у них не было ни единого шанса и что в 4 часа дня корабль будет взорван. «Варяг» же явно тонул. Он был смертельно ранен в середину и имел огромные разрушения в верхних надстройках. Две из его труб были изрешечены, а мостик являлся массой перекрученного металла.
Лейтенант, находившийся на мостике в момент попадания, был разорван на куски и выброшен за борт — кроме его правой руки до предплечья, в которой всё ещё был сигнальный флаг, которым он передавал команды «Корейцу». Лодки с других военных кораблей снимали людей и перевозили к себе на борт. Раненые были взяты на французский и английский корабли — около сотни стоящих ближе к смерти, чем к жизни. Было и жалостно, и чувствительно, и вызывало уважение видеть, как они передавали вниз портрет царя. Наш американский корабль «Виксберг» единственный не предоставил убежища, хотя его спасательные шлюпки и помогали снимать людей.
Мы окликнули старпома «Сунгари», того корабля, на котором прибыли днём ранее. Он пояснил, что всё потеряно, а вскоре мы увидели людей, побежавших вниз, как если они собирались утопить корабль.
Теперь люди спешат оставить «Кореец». Мы всего в нескольких ярдах, когда последние две шлюпки отходят от него. Сейчас без двадцати 4, а мы помним слова капитана корабля и налегаем на вёсла. В 600 ярдах остров[3] с вращающимся огнём на вершине. Мы причаливаем и взбираемся наверх. Стрелки на часах показывают 4. Вдруг жуткий взрыв на корме и почти сразу другой спереди отправляют «Кореец» навстречу его року. Два разрастающихся облака дыма и обломков взлетают, извиваясь и вращаясь, вверх, сталкиваясь и борясь друг с другом, как два чудовища в смертельной схватке. А когда их чёрные тела на момент рассеялись, сквозь них блеснуло заходящее солнце и заслезились глаза от невидимого дыма.
Но послушайте! Сквозь тьму и дождь падающих обломков уничтоженного ими корабля доносится ясный, громкий и торжественный напев с французского корабля, где они нашли убежище, команды объединяются в торжественный хор, поющий русский национальный гимн, одновременно как присяга верности царю и как реквием погибшему кораблю. Дымовая труба, сияющий нос и части стальных бортовых поручней указывают место, где «Кореец» встретил свою судьбу.
Теперь яростное пламя рвётся из бункеров «Варяга», тот всё больше и больше кренится в сторону порта. Он пережил заход солнца, но в 6 часов, одним большим содроганием, как огромный левиафан, он ложится на борт и умирает.
Остаётся только «Сунгари», столь недавно наш дом. Он тонет, очень медленно. С французского крейсера туда отправляется шлюпка, и вскоре красивые надстройки «Сунгари» становятся ревущей пламенем топкой. Всю ночь он горит, бросая отблески на воду, и умирает с утренним светом.
Это всё в «состоянии враждебности». Что же мы увидим, когда война будет формально объявлена?