Она мнѣ разсказала, какъ ужасно съ ними обошлись солдаты, заграбившіе все, что попало имъ подъ руку, и что имъ оставили всего двухъ слугъ съ правомъ свободно ходить по цѣлому дому, а именно принцу — камердинера, а ей — женщину, которую вижу передъ собою, и что они насилу могутъ добиться чего-нибудь поѣсть.
— «Не можете ли вы, спросила она: — сказать намъ, что сдѣлалось съ императоромъ?»
— «Все, что могу сказать вамъ, это то, что всѣ полки высказались въ пользу императрицы, и что все дворянство, какое только было въ городѣ, присягнуло ей; присягнули ей даже тѣ, которые были в Ораніенбумѣ при императорѣ, и убѣжали оттуда подъ предлогомъ дознаться, что здѣсь происходитъ; а императрица вчера отправилась верхомъ съ тремя полками и княгиней Дашковой въ Ораніенбумъ арестовать императора. По всѣмъ улицамъ шпалерами разставлены солдаты подъ ружьемъ. Ни одинъ иностранецъ не смѣетъ показаться на улице, и если бы я ни былъ знакомъ съ бо́льшею частью офицеровъ, я бы не рискнулъ выдти на улицу. Подумайте, ваше высочество, не могу ли я быть вамъ полезенъ? Я увѣренъ, что государынѣ не извѣстно, въ какомъ вы ужасномъ положеніи, и какъ съ вами обошлись. Если вы желаете написать императрицѣ, то можете быть увѣрены, что я всѣми силами постараюсь передать письмо въ собственныя ея руки по возвращеніи ея, на которое надѣются завтра».
Принцесса отвѣчала мнѣ, что бо́льшей услуги я оказать ей не могу, и вошла въ кабинетъ, где сидѣлъ ея больной мужъ[1].
Принцесса попросила меня подождать минутку, пока она напишетъ нѣсколько словъ.
- ↑ Весь разсказъ Позье о судьбѣ, постигшей принца Георга Голштинскаго, 28 и 29 іюня 1762 г., почти дословно подтверждается свидѣтельствомъ другихъ современниковъ: «Принцъ Георгъ, разсказываетъ, между прочимъ, Болотовъ въ неизданныхъ главахъ IX-й части своей автобіографіи: принцъ, привезенный подъ конвоемъ въ свой домъ, находитъ его уже разграбленнымъ; людей своихъ всехъ изувеченныхъ и запертыхъ въ погребъ; всѣ двери разломанныя и всѣ комнаты на-чисто очищенныя. У самихъ принцовъ, сыновей его, отняты часы, деньги, сняты кавалеріи и сорваны даже мундиры самые. Одна только спальня принцессы осталась пощаженною, да и потому, что защищалъ ее одинъ унтеръ-офицеръ. Принцъ, увидѣвъ все сіе, сдѣлался какъ сумасшедшимъ…» (Записки Болотова, подлинная рукопись ч. IX, стр.379).
