томъ, какому испытанію подвергалось мое терпѣніе въ первое время и сколько надо было умѣнья, хладнокровія и сдержанности, чтобъ довести в. кн. до того состоянія, въ которое онъ теперь поставленъ. Я надѣялся тогда, что, соединяя твердость съ терпѣніемъ, я дождусь наконецъ того времени, когда объ этихъ непріятностяхъ не будетъ и рѣчи; но года́ прошли и мы не подвинулись нисколько впередъ. Правда, в. кн. привыкъ заниматься въ опредѣленные часы и онъ знаетъ болѣе чѣмъ зналъ тогда; но при тѣхъ условіяхъ, среди которыхъ онъ находился до сихъ поръ, трудно было ожидать, что упрямство его пройдетъ, и дѣйствительно оно приобрѣло характеръ такой несдержанности, что потворствовать ей и терпѣть ее болѣе невозможно. Онакожъ до сихъ поръ в. кн. не забывался передо мной; я сдерживалъ его вспылчивость и обуздывалъ порывы упрямства хладнокровіемъ, твердостью и въ особенности непоколебимостью моихъ рѣшеній; но послѣ безнаказанныхъ опытовъ надъ другими, долженъ былъ наступить мой чередъ, и сцена въ субботу, 15 сентября, была его первымъ опытомъ. Употребляя во зло мое терпѣніе въ теченіи 2-хъ часовъ сряду, когда дѣло шло о работѣ, которую онъ могъ исполнить въ 5 минутъ, и испробовавъ, совершенно тщетно, всѣ средства вывести меня изъ терпѣнія, онъ заставилъ наконецъ меня прибѣгнуть къ в. с-ву и вскорѣ послѣ полученнаго выговора, въ припадкѣ ярости, которую надо было видѣть, в. кн. укусилъ мнѣ руку.
