Мартини-Пободи. Дорога была сплошь была покрыта ими и мы ѣхали по нимъ, попирали ихъ ногами нашихъ лошадей и ломали сотни ихъ. Мы тихо ѣхали по Плевнѣ; низкіе холмы направо отъ насъ склонялись къ Кришину, а налѣво лежала долина, позади которой поднимались Опонецкія высоты. Скоро мы подъѣхали къ множеству запряженныхъ волами телѣгъ, составлявшихъ обозъ, который долженъ былъ сопровождать предполагавшуюся вылазку. Тутъ ихъ было, вѣроятно, пять или шесть тысячъ, и я видѣлъ очень много такихъ, которыя, повидимому, принадлежали частнымъ лицамъ, такъ какъ наполнены принадлежностями хозяйства, турецкими женщинами и дѣтьми. Безъ содраганія невозможно было подумать объ этихъ слабыхъ малюткахъ въ поясѣ страшнаго огненнаго кольца, и я съ удовольствіемъ видѣлъ, что ни одна изъ этихъ частныхъ телѣгъ вѣроятно не доходила даже и до моста.
Вдругъ послышались крики: «Османъ». Великій Князь подъѣхалъ къ каретѣ и въ продолженіи нѣсколькихъ секундъ оба главнокомандующихъ смотрѣли другъ другу въ лицо, не проронивъ ни одного слова. Потомъ Великій Князь протянулъ свою руку и, крѣпко пожавъ руку Османа-паши, сказалъ:
— Поздравляю васъ съ вашей защитой Плевны. Это одно изъ самыхъ знаменитыхъ военныхъ событый въ исторіи.
Османъ-паша грустно улыбнулся, не смотря на рану, кое-какъ приподнялся на своихъ ногахъ, сказалъ что-то, и потомъ снова сѣлъ. Русскіе офицеры всѣ не разъ прокричали «браво!» «браво!» и всѣ отдали почтительно честь. Между ними не было ни одного человѣка, который не смотрѣлъ бы на героя Плевны съ величайшимъ удивленіемъ и симпатіей. Прибывшій князь Карлъ подъѣхалъ, повторилъ почти каждое слово Великаго Князя и точно также пожалъ руку. Османъ-паша снова всталъ и поклонился, но на этотъ разъ въ угрюмомъ молчаніи. На немъ была просторная синяя шинель безъ всякаго наружнаго отличія, по которому бы можно узнать его чинъ, и красная феска. Онъ рослый, крѣпко-сложенный человѣкъ; нижняя часть лица его покрыта короткою черною бородкою безъ проблеска сѣдины. У него большой, римскій носъ и черные глаза. Лицо его мужественное, въ каждой чертѣ его видна энергія и рѣшительность, но въ то же время это лицо усталое, блѣдное, съ линіями, которыя едва-ли были такъ глубоки пять мѣсяцевъ назадъ; взглядъ его черныхъ глазъ грустный, умный и рѣшительный.
Послѣ сдачи, я проѣхалъ среди турецкихъ войскъ, и тогда имѣлъ время внимательно всматриваться въ нихъ. Среди толпы были невыразительныя лица, но было также много бойкихъ лицъ, въ глазахъ которыхъ
Мартини-Пободи. Дорога была сплошь была покрыта ими и мы ехали по ним, попирали их ногами наших лошадей и ломали сотни их. Мы тихо ехали по Плевне; низкие холмы направо от нас склонялись к Кришину, а налево лежала долина, позади которой поднимались Опонецкие высоты. Скоро мы подъехали к множеству запряженных волами телег, составлявших обоз, который должен был сопровождать предполагавшуюся вылазку. Тут их было, вероятно, пять или шесть тысяч, и я видел очень много таких, которые, по-видимому, принадлежали частным лицам, так как наполнены принадлежностями хозяйства, турецкими женщинами и детьми. Без содрогания невозможно было подумать об этих слабых малютках в поясе страшного огненного кольца, и я с удовольствием видел, что ни одна из этих частных телег, вероятно, не доходила даже и до моста.
Вдруг послышались крики: «Осман». Великий князь подъехал к карете и в продолжение нескольких секунд оба главнокомандующих смотрели друг другу в лицо, не проронив ни одного слова. Потом великий князь протянул свою руку и, крепко пожав руку Османа-паши, сказал:
— Поздравляю вас с вашей защитой Плевны. Это одно из самых знаменитых военных событий в истории.
Осман-паша грустно улыбнулся, несмотря на рану, кое-как приподнялся на своих ногах, сказал что-то и потом снова сел. Русские офицеры все не раз прокричали «браво!», «браво!» и все отдали почтительно честь. Между ними не было ни одного человека, который не смотрел бы на героя Плевны с величайшим удивлением и симпатией. Прибывший князь Карл подъехал, повторил почти каждое слово великого князя и точно так же пожал руку. Осман-паша снова встал и поклонился, но на этот раз в угрюмом молчании. На нем была просторная синяя шинель без всякого наружного отличия, по которому бы можно узнать его чин, и красная феска. Он рослый, крепко сложенный человек; нижняя часть лица его покрыта короткою черною бородкою без проблеска седины. У него большой, римский нос и черные глаза. Лицо его мужественное, в каждой черте его видна энергия и решительность, но в то же время это лицо усталое, бледное, с линиями, которые едва ли были так глубоки пять месяцев назад; взгляд его черных глаз грустный, умный и решительный.
После сдачи я проехал среди турецких войск и тогда имел время внимательно всматриваться в них. Среди толпы были невыразительные лица, но было также много бойких лиц, в глазах которых
