словомъ, болѣе зрѣлости: то мы бы имѣли въ немъ критика весьма замѣчательнаго,
Говоря о равнодушіи журналистовъ къ важнымъ литтературнымъ событіямъ, вы указываете на смерть Вальтеръ-Скотта. Но смерть Вальтеръ-Скотта не есть событіе литтературное; о Вальтеръ-Скоттѣ же и его романахъ впопадъ и невпопадъ было у насъ говорено довольно.
Вы говорите, что въ послѣднее время замѣтно было въ публикѣ равнодушіе къ поэзіи и охота къ романамъ, повѣстямъ и тому подобному. Но поэзія не всегда ли есть наслажденіе малаго числа избранныхъ, между тѣмъ какъ повѣсти и романы читаются всѣми и вездѣ? И гдѣ подмѣтили вы это равнодушіе? скорѣе можно укорить нашихъ поэтовъ въ бездѣйствіи, нежели публику въ охлажденіи. Державинъ вышелъ въ свѣтъ третьимъ изданіемъ; слышно, готовится четвертое. На заглавномъ листѣ басенъ Крылова (изданныхъ въ прошломъ году) выставлено: тридцатая тысяча. Новые поэты, Кукольникъ и Бенедиктовъ, приняты были съ восторгомъ. Кольцовъ обратилъ на себя общее благосклонное вниманіе... Гдѣ же тутъ равнодушіе публики къ поэзіи?
Вы укоряете нашихъ журналистовъ за то, что они не сказали намъ: чтò такое былъ В. Скоттъ? Чтò такое нынѣшняя Французская литтература? Чтò такое наша публика? Чтò такое наши писатели?
