вечеръ по обҍщанію у Елены Николаевны, а въ семь — у Насти, которая живетъ на другомъ концҍ города.
— Какъ-же ты устроишься?
— Я придумалъ сегодня утромъ. Заҍду на минутку къ Еленҍ Николаевнҍ и осыплю ее градомъ упрековъ за то, что на прошлой недҍлҍ знакомые видҍли ее въ театрҍ съ какимъ-то блондиномъ. Такъ какъ это сплошная выдумка, то она отвҍтитъ мнҍ въ рҍзкомъ, возмущенномъ тонҍ, — я обижусь, хлопну дверью и уйду. Поҍду къ Настҍ.
Бесҍдуя со мной такимъ образомъ, Кораблевъ взялъ палку, надҍлъ шляпу и остановился, задумчивый, что-то соображающій.
— Что съ тобой?
Молча снялъ онъ съ пальца кольцо съ рубиномъ, спряталъ его въ карманъ, вынулъ часы, перевелъ стрҍлки и, затҍмъ, сталъ возиться около письменнаго стола.
— Что ты дҍлаешь?
— Видишь, тутъ у меня стоитъ фотографическая карточка Насти, подаренная мнҍ съ обязательствомъ всегда держать ее на столҍ. Такъ какъ Настя сегодня ждетъ меня у себя, и ко мнҍ, слҍдовательно, никоимъ образомъ не заҍдетъ, то я безъ всякаго риска могу спрятать портретъ въ столъ. Ты спросишь — почему я это дҍлаю? Да потому, что ко мнҍ можетъ забҍжать маленькій сорванецъ Китти и, не заставъ меня, захочетъ написать два-три слова о своемъ огорченіи. Хорошо ли будетъ, если я оставлю на столҍ портретъ соперницы? Лучше же я поставлю на это время карточку Китти.
— А если заҍдетъ не Китти, а Маруся... И вдругъ она увидитъ на столҍ Киттинъ портретъ?
Кораблевъ потеръ голову.
— Я уже думалъ объ этомъ... Маруся ее въ лицо не знаетъ, и я скажу, что это портретъ моей замужней сестры.
— А зачҍмъ ты кольцо снялъ съ пальца?
— Это подарокъ Насти. Елена Николаевна однажды приревновала меня къ этому кольцу и взяла слово, чтобы я его не носилъ. Я, конечно, обҍщалъ. И теперь передъ
вечер по обещанию у Елены Николаевны, а в семь — у Насти, которая живёт на другом конце города.
— Как же ты устроишься?
— Я придумал сегодня утром. Заеду на минутку к Елене Николаевне и осыплю её градом упрёков за то, что на прошлой неделе знакомые видели её в театре с каким-то блондином. Так как это сплошная выдумка, то она ответит мне в резком, возмущённом тоне, — я обижусь, хлопну дверью и уйду. Поеду к Насте.
Беседуя со мной таким образом, Кораблёв взял палку, надел шляпу и остановился, задумчивый, что-то соображающий.
— Что с тобой?
Молча снял он с пальца кольцо с рубином, спрятал его в карман, вынул часы, перевёл стрелки и, затем, стал возиться около письменного стола.
— Что ты делаешь?
— Видишь, тут у меня стоит фотографическая карточка Насти, подаренная мне с обязательством всегда держать её на столе. Так как Настя сегодня ждёт меня у себя, и ко мне, следовательно, никоим образом не заедет, то я без всякого риска могу спрятать портрет в стол. Ты спросишь — почему я это делаю? Да потому, что ко мне может забежать маленький сорванец Китти и, не застав меня, захочет написать два-три слова о своём огорчении. Хорошо ли будет, если я оставлю на столе портрет соперницы? Лучше же я поставлю на это время карточку Китти.
— А если заедет не Китти, а Маруся... И вдруг она увидит на столе Киттин портрет?
Кораблев потёр голову.
— Я уже думал об этом... Маруся её в лицо не знает, и я скажу, что это портрет моей замужней сестры.
— А зачем ты кольцо снял с пальца?
— Это подарок Насти. Елена Николаевна однажды приревновала меня к этому кольцу и взяла слово, чтобы я его не носил. Я, конечно, обещал. И теперь перед
