ныхъ клиницистовъ послалъ въ министерство народнаго просвѣщенія и ректору Одесскаго университета, физику Шведову, такъ какъ въ Одессѣ строились въ то время клиники. Отвѣтъ отъ Шведова былъ сочувственный; тѣмъ не менѣе мой планъ канулъ въ воду.
Столь же неудаченъ былъ мой проектъ измѣненія экзаменовъ на степень доктора медицины, представленный въ отвѣтъ на циркулярное предложеніе министерства обсудить этотъ вопросъ въ факультетахъ. Помню, что главные пункты этого проекта были слѣдующіе: аспирантъ на докторство долженъ былъ прежде написать и защитить диссертацію въ свидѣтельство избранной имъ спеціальности и уже затѣмъ держать экзаменъ — общеобразовательный для всѣхъ вообще докторантовъ по физикѣ, химіи, анатоміи, физіологіи и микроскопіи и спеціальный по избранному имъ предмету. Подъ этимъ проектомъ подписался одинъ Ѳедоръ Ѳедоровичъ Эрисманнъ; всѣми остальными членами факультета онъ былъ отвергнутъ.
Не могу не вспомнить по этому случаю печальнаго факта удаленія профессора Эрисманна, волею высшаго начальства, изъ Московскаго университета. Человѣкъ этотъ имѣлъ очень большія заслуги передъ нашимъ бѣднымъ отечествомъ. До него гигіена существовала въ Россіи лишь номинально, а въ его рукахъ она стала дѣятельнымъ началомъ противъ многихъ общественныхъ недочетовъ и язвъ. Онъ основалъ дѣйствительно рабочій гигіеническій институтъ, служившій не только наукѣ, но и обществу. Для земской медицины онъ сдѣлалъ столько, что въ средѣ земскихъ медиковъ имя его ставится, по заслугамъ, рядомъ съ именемъ С. П. Боткина, и ставится справедливо. Работая не покладая рукъ, онъ былъ прекраснымъ профессоромъ и нашелъ время написать обширный и очень цѣнимый спеціалистами учебникъ гигіены. Причина, изъ-за которой его удалили, осталась неизвѣстной, но конечно въ силу господствующей у насъ по сіе время теоріи неблагонадежности, которая (т.-е. неблагонадежность), по словамъ графа Делянова женѣ Эрисманна (а также извѣстному юристу Дрилю), чувствуется начальствомъ носомъ. Я зналъ Эрисманна болѣе 25 лѣтъ; мы были съ нимъ пріятели: отъ меня онъ не скрывалъ ни своихъ взглядовъ, ни своихъ убѣжденій, и я могу свидѣтельствовать по совѣсти, что онъ не былъ человѣкомъ крайнихъ мнѣній. Насъ, знавшихъ Эрисманна со времени его пріѣзда въ Россію, всего болѣе поражало въ немъ то, что онъ изъ швейцарца превратился въ русскаго, искренно любилъ Россію и отдалъ всѣ лучшіе годы своей жизни на служеніе ей.
Не печально ли, что та же самая рука (г. Делянова), которая удалила заслуженнаго человѣка, сажала на каѳедры ничтожества,
