гами земными; все было ей дано: и здоровье, и счастье, и богатство, и почетное положеніе въ обществѣ.
— Счастливѣе насъ никого и быть не можетъ!—искренне говорили они; и все же имъ предстояло подняться по лѣстницѣ человѣческаго благополучія еще на одну ступень, если бы Богъ даровалъ имъ ожидаемое дитя, сына, живое физическое и духовное изображеніе ихъ самихъ.
Счастливое дитя! Его бы встрѣтили общее ликованіе, самый нѣжный уходъ и любовь, все благополучіе, какое только можетъ дать человѣку богатство и знатная родня.
Вѣчнымъ праздникомъ была для нихъ жизнь.
— Жизнь—милосердный даръ любви, почти слишкомъ великій, необъятный!—сказала супруга.—И представить себѣ, что эта полнота блаженства должна еще возрасти тамъ, за предѣлами земной жизни, возрасти до безконечности!… Право, я даже не въ силахъ справиться съ этою мыслью, до того она необъятна!
— Да она и черезчуръ самонадѣянна!—отвѣтилъ мужъ.—Ну, не самонадѣянно-ли, въ сущности, воображать, что насъ ожидаетъ вѣчная жизнь… какъ боговъ? Стать подобными богамъ—вѣдь, эту мысль внушилъ людямъ змій, отецъ лжи!
— Но не сомнѣваешься же ты въ будущей жизни?—спросила молодая супруга, и словно темное облачко скользнуло впервые по безоблачному горизонту ихъ мыслей.
— Религія обѣщаетъ намъ ее, священники подтверждаютъ это обѣщаніе!—сказалъ молодой мужъ.—Но именно теперь, чувствуя себя на верху блаженства, я и сознаю, насколько надменно, самонадѣянно съ нашей стороны требовать послѣ этой жизни еще другой, требовать продолженія нашего блаженства! Развѣ не дано намъ уже здѣсь, въ этой жизни, такъ много, что мы не только можемъ, но и должны вполнѣ удовлетвориться ею!
— Да, намъ-то дано много,—возразила жена:—но для сколькихъ тысячъ людей земная жизнь—сплошное испытаніе; сколько людей отъ самого рожденія бываютъ обречены на бѣдность, униженіе, болѣзни и несчастіе! Нѣтъ, если бы за этою жизнью не ждала людей другая, земныя блага были бы распредѣлены слишкомъ неровно, и Богъ не былъ бы Судьею Всеправеднымъ!
— И у нищаго бродяги есть свои радости, по-своему не
гами земными; всё было ей дано: и здоровье, и счастье, и богатство, и почётное положение в обществе.
— Счастливее нас никого и быть не может! — искренне говорили они; и всё же им предстояло подняться по лестнице человеческого благополучия ещё на одну ступень, если бы Бог даровал им ожидаемое дитя, сына, живое физическое и духовное изображение их самих.
Счастливое дитя! Его бы встретили общее ликование, самый нежный уход и любовь, всё благополучие, какое только может дать человеку богатство и знатная родня.
Вечным праздником была для них жизнь.
— Жизнь — милосердный дар любви, почти слишком великий, необъятный! — сказала супруга. — И представить себе, что эта полнота блаженства должна ещё возрасти там, за пределами земной жизни, возрасти до бесконечности!… Право, я даже не в силах справиться с этою мыслью, до того она необъятна!
— Да она и чересчур самонадеянна! — ответил муж. — Ну, не самонадеянно ли, в сущности, воображать, что нас ожидает вечная жизнь… как богов? Стать подобными богам — ведь, эту мысль внушил людям змий, отец лжи!
— Но не сомневаешься же ты в будущей жизни? — спросила молодая супруга, и словно тёмное облачко скользнуло впервые по безоблачному горизонту их мыслей.
— Религия обещает нам её, священники подтверждают это обещание! — сказал молодой муж. — Но именно теперь, чувствуя себя наверху блаженства, я и сознаю, насколько надменно, самонадеянно с нашей стороны требовать после этой жизни ещё другой, требовать продолжения нашего блаженства! Разве не дано нам уже здесь, в этой жизни, так много, что мы не только можем, но и должны вполне удовлетвориться ею!
— Да, нам-то дано много, — возразила жена: — но для скольких тысяч людей земная жизнь — сплошное испытание; сколько людей от самого рождения бывают обречены на бедность, унижение, болезни и несчастье! Нет, если бы за этою жизнью не ждала людей другая, земные блага были бы распределены слишком неровно, и Бог не был бы Судьею Всеправедным!
— И у нищего бродяги есть свои радости, по-своему не
