Сорё и навѣстить „мельникова Эмиля“, какъ мы его звали. Это и былъ вашъ дѣдушка, мой покойный мужъ, священникъ. Тогда онъ былъ студентомъ академіи въ Сорё и только что сдалъ свой второй экзаменъ.
Послѣ полудня мы прибыли въ гостиницу; въ тѣ времена это была лучшая гостиница на всемъ пути. Окрестности ея были тогда удивительно живописны, да вы, конечно, скажете, что онѣ и теперь не хуже. Расторопная хозяйка, госпожа Пламбекъ, держала свое заведеніе въ безукоризненной чистотѣ и порядкѣ. На стѣнѣ, въ рамкѣ за стекломъ, висѣло письмо Баггесена къ ней,—на него стоило взглянуть! Въ моихъ глазахъ это была такая достопримѣчательность!.. Потомъ мы пошли въ Сорё и розыскали Эмиля. Вотъ-то обрадовался онъ намъ, а мы ему! Какъ онъ былъ милъ, внимателенъ къ намъ! Вмѣстѣ пошли мы въ церковь, гдѣ находится могила Абсалона и гробница Гольберга, осматривали старинныя надписи на стѣнахъ, сдѣланныя монахами, переправлялись черезъ озеро на „Парнасъ“, словомъ, провели чудеснѣйшій вечеръ, какой только запомню! И мнѣ право казалось, что если гдѣ-нибудь на свѣтѣ можно писать стихи, такъ это именно въ Сорё, среди его мирной, чудной природы. При свѣтѣ луны мы прошлись по „аллеѣ философовъ“, какъ называютъ прелестную уединенную дорожку вдоль озера и болота, ведущую на проѣзжую дорогу къ гостиницѣ. Эмиль остался у насъ ужинать; отецъ и мать мои нашли, что онъ сталъ такимъ умнымъ и похорошѣлъ. Онъ пообѣщалъ намъ черезъ пять дней пріѣхать въ Копенгагенъ къ роднымъ и навѣстить насъ,—черезъ пять дней наступала, вѣдь, Троица. Часы, проведенные нами въ Сорё и въ гостинницѣ „Рака“, принадлежатъ къ прекраснѣйшимъ жемчужинамъ моей жизни.
На другое утро мы выѣхали очень рано,—намъ предстояла длинная дорога, а мы должны были прибыть въ Роскильде засвѣтло, чтобы успѣть осмотрѣть церковь; вечеромъ же отецъ хотѣлъ навѣстить одного стараго школьнаго товарища. Такъ все и вышло; ночь мы провели въ Роскильде, утромъ выѣхали и, наконецъ, только около полудня—тутъ пошла самая ужасная, избитая дорога—добрались до Копенгагена. Итакъ, мы почти три дня добирались отъ Корсёра до Копенгагена, а вамъ теперь нужно на это всего три часа. Жемчужины не стали отъ того прекраснѣе, это невозможно, но теперь онѣ нанизаны на новую диковинную нить!
Сорё и навестить «мельникова Эмиля», как мы его звали. Это и был ваш дедушка, мой покойный муж, священник. Тогда он был студентом академии в Сорё и только что сдал свой второй экзамен.
После полудня мы прибыли в гостиницу; в те времена это была лучшая гостиница на всём пути. Окрестности её были тогда удивительно живописны, да вы, конечно, скажете, что они и теперь не хуже. Расторопная хозяйка, госпожа Пламбек, держала своё заведение в безукоризненной чистоте и порядке. На стене, в рамке за стеклом, висело письмо Баггесена к ней, — на него стоило взглянуть! В моих глазах это была такая достопримечательность!.. Потом мы пошли в Сорё и разыскали Эмиля. Вот-то обрадовался он нам, а мы ему! Как он был мил, внимателен к нам! Вместе пошли мы в церковь, где находится могила Абсалона и гробница Гольберга, осматривали старинные надписи на стенах, сделанные монахами, переправлялись через озеро на «Парнас», словом, провели чудеснейший вечер, какой только запомню! И мне право казалось, что если где-нибудь на свете можно писать стихи, так это именно в Сорё, среди его мирной, чудной природы. При свете луны мы прошлись по «аллее философов», как называют прелестную уединённую дорожку вдоль озера и болота, ведущую на проезжую дорогу к гостинице. Эмиль остался у нас ужинать; отец и мать мои нашли, что он стал таким умным и похорошел. Он пообещал нам через пять дней приехать в Копенгаген к родным и навестить нас, — через пять дней наступала, ведь, Троица. Часы, проведённые нами в Сорё и в гостинице «Рака», принадлежат к прекраснейшим жемчужинам моей жизни.
На другое утро мы выехали очень рано, — нам предстояла длинная дорога, а мы должны были прибыть в Роскильде засветло, чтобы успеть осмотреть церковь; вечером же отец хотел навестить одного старого школьного товарища. Так всё и вышло; ночь мы провели в Роскильде, утром выехали и, наконец, только около полудня — тут пошла самая ужасная, избитая дорога — добрались до Копенгагена. Итак, мы почти три дня добирались от Корсёра до Копенгагена, а вам теперь нужно на это всего три часа. Жемчужины не стали от того прекраснее, это невозможно, но теперь они нанизаны на новую диковинную нить!
