что люди о двѣнадцати пальцахъ, а чутьемъ знаетъ то, что на секунду мелькнуло въ темныхъ глубинахъ моего мозга…"
— Ты опять задумался, но на этотъ разъ хорошо. Вотъ теперь ты миляга.
Разгладила мои усы, поцѣловала ихъ кончики и въ раздумьѣ сказала:
— Пожалуй, что ты больше всего похожъ на зайца: у тебя такіе же усики...
— Нѣтъ, ужъ извини: мнѣ серебристый тигръ больше по душѣ!.
— Ну, не надо плакать, — покровительственно хлопнула она меня по плечу. — Конечно, ты тигръ серебряный, а усики изъ золота съ брилліантами.
Я глядвлъ на нее и думалъ:
— Ну кому она нужна такая. Нѣтъ нельзя ее прогнать. Пусть живетъ со мной.
— Ну, послушай... Ну, посуди самъ: развѣ это не весело? Насъ сейчасъ двое, а черезъ семь мѣсяцевъ будетъ трое.
И туть она ошиблась, какъ ошибалась во многомъ: черезъ семь мѣсяцсвъ насъ было по прежнему двое — я и сынъ.
Она умерла отъ родовъ.
Мнѣ очень жалко ее.
