точномъ смыслѣ, разъ я хочу, чортъ мнѣ не братъ. Хочу—и все тутъ. Страсть превращается въ страшность, любовь озаряется ненавистью, мольба обращается въ требованіе, ласка являетъ ликъ истязанія. Съ этимъ огнемъ не шути, а разъ пошутилъ—берегись. Поцѣлуями грезитъ любовь, грезитъ нѣжностью, но иногда можетъ вотъ такъ говорить:
Есть поцѣлуи—какъ сны свободные,[1] |
Душа здѣсь доходитъ до страшнаго посягновенія. Но не всѣ, однако, посягновенія внѣшне-насильственны. Можно наворожить, колдованьемъ схватить, тоскою взять душу. Если только что прозвучавшія строки могутъ казаться немотивированнымъ воплемъ, крикомъ, донесшимся изъ неуслышаннаго нами разговора, вотъ, въ дополненье, Русскій народный заговоръ, воистину народный, отобразившійся въ напѣвности. Это заговоръ на тридцать три тоски.
Тамъ на морѣ-Океанѣ,[2] |
Мнѣ кажется; что я безъ конца слышу звуки гармоники. Это играетъ деревенскій парень, онъ изъ родной моей деревни, но побывалъ въ сосѣднемъ городѣ, на ткацкой фабрикѣ, и, подышавъ среди враждебныхъ стѣнъ, научился злорадству. Исполненъ злорадной любви, онъ теребитъ гармошку, играетъ, играетъ, играетъ, и, наконецъ, со смѣхомъ падаетъ на землю. Когда Славянская
- ↑ Играющей в игры любовные — стихотворение К. Д. Бальмонта. (прим. редактора Викитеки)
- ↑ Заговор на тридцать три тоски — стихотворение К. Д. Бальмонта. (прим. редактора Викитеки)
точном смысле, раз я хочу, чёрт мне не брат. Хочу — и всё тут. Страсть превращается в страшность, любовь озаряется ненавистью, мольба обращается в требование, ласка являет лик истязания. С этим огнем не шути, а раз пошутил — берегись. Поцелуями грезит любовь, грезит нежностью, но иногда может вот так говорить:
Есть поцелуи — как сны свободные,[1] |
Душа здесь доходит до страшного посягновения. Но не все, однако, посягновения внешне-насильственны. Можно наворожить, колдованьем схватить, тоскою взять душу. Если только что прозвучавшие строки могут казаться немотивированным воплем, криком, донесшимся из неуслышанного нами разговора, вот, в дополненье, Русский народный заговор, воистину народный, отобразившийся в напевности. Это заговор на тридцать три тоски.
Там на море-Океане,[2] |
Мне кажется; что я без конца слышу звуки гармоники. Это играет деревенский парень, он из родной моей деревни, но побывал в соседнем городе, на ткацкой фабрике, и, подышав среди враждебных стен, научился злорадству. Исполнен злорадной любви, он теребит гармошку, играет, играет, играет, и, наконец, со смехом падает на землю. Когда Славянская
- ↑ Играющей в игры любовные — стихотворение К. Д. Бальмонта. (прим. редактора Викитеки)
- ↑ Заговор на тридцать три тоски — стихотворение К. Д. Бальмонта. (прим. редактора Викитеки)