товаръ[1]. Папуасы „охотятся за головами“, т. е. практикуютъ кровавую месть. Впрочемъ, „иногда“,—говоритъ Финшъ,—„дѣло передается на разсмотрѣніе Намототскаго раджи, который заканчиваетъ дѣло наложеніемъ виры“.
Когда съ папуасами хорошо обращаются, то они очень добродушны. Миклухо-Маклай высадился, какъ извѣстно, на восточномъ берегу Новой Гвинеи, въ сопровожденіи лишь одного только матроса, прожилъ тамъ цѣлыхъ два года среди племенъ, считавшихся людоѣдами, и съ грустью разстался съ ними; онъ обѣщалъ вернуться къ нимъ, и сдержалъ слово,—и прожилъ снова годъ, при чемъ за все время у него не было съ туземцами никакого столкновенія. Правда, онъ держался правила, никогда—ни подъ какимъ предлогомъ—не говорить имъ неправды и не дѣлать обѣщаній, которыхъ онъ не могъ выполнить. Эти бѣдныя созданія, не умѣющія даже добывать огня и потому тщательно поддерживающія огонь въ своихъ хижинахъ, живутъ въ условіяхъ первобытнаго коммунизма, не имѣя никакихъ начальниковъ, и въ ихъ поселкахъ почти никогда не бываетъ ссоръ, о которыхъ стоило бы говорить. Они работаютъ сообща—ровно столько, сколько нужно для добыванія пищи на каждый день; они сообща воспитываютъ своихъ дѣтей; а по вечерамъ наряжаются, какъ можно кокетливѣе, и предаются пляскамъ. Подобно всѣмъ дикарямъ, они страстно любятъ пляски, представляющія своего рода родовыя мистеріи. Въ каждой деревнѣ имѣется своя „барла“ или „балай“—„длинный“ или «большой» домъ—для холостыхъ, въ которомъ бываютъ общественныя собранія и обсуждаются общественныя дѣла,—опять-таки черта общая почти всѣмъ обитателямъ острововъ Тихаго океана, а также эскимосамъ, краснокожимъ индѣйцамъ и т. д. Цѣлыя группы деревень находятся въ дружественныхъ отношеніяхъ между собою и навѣщаютъ другъ друга цѣлымъ обществомъ.
Къ несчастью, между деревнями нерѣдко возникаетъ вражда,—не изъ-за „излишней густоты населенія“, или
- ↑ Точно такимъ же образомъ практикуется мѣновая торговля съ папуасами въ Каймани-бей, которые пользуются репутаціей высокой честности. «Не случалось еще, чтобы папуасъ нарушилъ свое обѣщаніе»,—говоритъ Finsch («Neuguinea und seine Bewchner», Bremen, 1865, стр. 829).
товар[1]. Папуасы «охотятся за головами», т. е. практикуют кровавую месть. Впрочем, «иногда», — говорит Финш, — «дело передаётся на рассмотрение Намототского раджи, который заканчивает дело наложением виры».
Когда с папуасами хорошо обращаются, то они очень добродушны. Миклухо-Маклай высадился, как известно, на восточном берегу Новой Гвинеи, в сопровождении лишь одного только матроса, прожил там целых два года среди племен, считавшихся людоедами, и с грустью расстался с ними; он обещал вернуться к ним, и сдержал слово, — и прожил снова год, причём за всё время у него не было с туземцами никакого столкновения. Правда, он держался правила, никогда — ни под каким предлогом — не говорить им неправды и не делать обещаний, которых он не мог выполнить. Эти бедные создания, не умеющие даже добывать огня и потому тщательно поддерживающие огонь в своих хижинах, живут в условиях первобытного коммунизма, не имея никаких начальников, и в их посёлках почти никогда не бывает ссор, о которых стоило бы говорить. Они работают сообща — ровно столько, сколько нужно для добывания пищи на каждый день; они сообща воспитывают своих детей; а по вечерам наряжаются, как можно кокетливее, и предаются пляскам. Подобно всем дикарям, они страстно любят пляски, представляющие своего рода родовые мистерии. В каждой деревне имеется своя «барла» или «балай» — «длинный» или «большой» дом — для холостых, в котором бывают общественные собрания и обсуждаются общественные дела, — опять-таки черта общая почти всем обитателям островов Тихого океана, а также эскимосам, краснокожим индейцам и т. д. Целые группы деревень находятся в дружественных отношениях между собою и навещают друг друга целым обществом.
К несчастью, между деревнями нередко возникает вражда, — не из-за «излишней густоты населения», или
- ↑ Точно таким же образом практикуется меновая торговля с папуасами в Каймани-бей, которые пользуются репутацией высокой честности. «Не случалось ещё, чтобы папуас нарушил своё обещание», — говорит Finsch («Neuguinea und seine Bewchner», Bremen, 1865, стр. 829).
