Съ подобнымъ явленіемъ человѣкъ не могъ бороться. Когда обитатели сѣверо-западной Монголіи и восточнаго Туркестана увидѣли, что вода уходитъ отъ нихъ, имъ не оставалось другого выхода, какъ спуститься вдоль широкихъ долинъ, ведущихъ къ низменностямъ и тѣснить на западъ обитателей этихъ низменностей[1]. Племя за племенемъ такимъ образомъ вытѣснялось въ Европу, вынуждая другія племена двигаться и передвигаться въ теченіе цѣлаго ряда столѣтій на западъ, или же обратно на востокъ, въ поискахъ за новыми, болѣе или менѣе постоянными мѣстами жительства. Расы смѣшивались съ расами во время этихъ переселеній, аборигены—съ пришельцами, арійцы—съ урало-алтайцами; и ничего не было бы удивительнаго, если бы общественныя учрежденія, которыя объединяли ихъ у себя на родинѣ, совершенно рухнули во время этого наслоенія различныхъ расъ другъ на друга, совершавшагося тогда въ Европѣ и Азіи. Но эти учрежденія не были разрушены: они только подверглись такому видоизмѣненію, какого требовали новыя условія жизни.
Общественная организація тевтонцевъ, кельтовъ, скандинавовъ, славянъ и другихъ народовъ, когда они впервые пришли въ соприкосновеніе съ римлянами, находилась въ переходномъ состояніи. Ихъ родовые союзы, основанные на дѣйствительной или же на предполагаемой общности происхожденія, прослужили для объединенія ихъ въ теченіе многихъ тысячелѣтій. Но подобные союзы отвѣчали своей цѣли только до тѣхъ поръ, пока въ предѣлахъ самого рода не появлялось отдѣльныхъ семействъ. Однако-же, въ силу указанныхъ выше причинъ, отдѣльныя патріархальныя семьи медленно, но неудержимо создавались среди родоваго быта, и ихъ появленіе, въ концѣ концовъ, очевидно, вело къ индивидуальному накопленію богатствъ и власти, къ ихъ наслѣдственной передачѣ въ семьѣ и къ разложенію рода. Частыя переселенія и сопровождавшія ихъ войны могли только ускорить распаденіе родовъ на отдѣльныя семьи, а разсѣиваніе племенъ во время переселеній и
- ↑ Цѣлыя цивилизаціи, оказывается, исчезли въ эту пору, какъ это доказывается теперь замѣчательными открытіями, сдѣланными въ Монголіи, на Орхонѣ и въ Люкчунской впадинѣ (Дм. Клеменцъ) и около Лобъ-Нора (Sven Hedin).
С подобным явлением человек не мог бороться. Когда обитатели северо-западной Монголии и восточного Туркестана увидели, что вода уходит от них, им не оставалось другого выхода, как спуститься вдоль широких долин, ведущих к низменностям и теснить на запад обитателей этих низменностей[1]. Племя за племенем таким образом вытеснялось в Европу, вынуждая другие племена двигаться и передвигаться в течение целого ряда столетий на запад, или же обратно на восток, в поисках за новыми, более или менее постоянными местами жительства. Расы смешивались с расами во время этих переселений, аборигены — с пришельцами, арийцы — с урало-алтайцами; и ничего не было бы удивительного, если бы общественные учреждения, которые объединяли их у себя на родине, совершенно рухнули во время этого наслоения различных рас друг на друга, совершавшегося тогда в Европе и Азии. Но эти учреждения не были разрушены: они только подверглись такому видоизменению, какого требовали новые условия жизни.
Общественная организация тевтонцев, кельтов, скандинавов, славян и других народов, когда они впервые пришли в соприкосновение с римлянами, находилась в переходном состоянии. Их родовые союзы, основанные на действительной или же на предполагаемой общности происхождения, прослужили для объединения их в течение многих тысячелетий. Но подобные союзы отвечали своей цели только до тех пор, пока в пределах самого рода не появлялось отдельных семейств. Однако же, в силу указанных выше причин, отдельные патриархальные семьи медленно, но неудержимо создавались среди родового быта, и их появление, в конце концов, очевидно, вело к индивидуальному накоплению богатств и власти, к их наследственной передаче в семье и к разложению рода. Частые переселения и сопровождавшие их войны могли только ускорить распадение родов на отдельные семьи, а рассеивание племён во время переселений и
- ↑ Целые цивилизации, оказывается, исчезли в эту пору, как это доказывается теперь замечательными открытиями, сделанными в Монголии, на Орхоне и в Люкчунской впадине (Дм. Клеменц) и около Лоб-Нора (Sven Hedin).
