чая, хорошо извѣстный подъ именемъ „послѣ жатвенной вечери“ (harvest supper): онъ удержался дальше всѣхъ такихъ обычаевъ.
Даже долгое время послѣ того, какъ поля перестали обрабатываться сообща, всю общиной, мы видимъ, что нѣкоторыя земледѣльческія работы продолжаютъ выполняться міромъ. Нѣкоторая часть общинной земли до сихъ поръ во многихъ мѣстахъ обрабатывается сообща, въ цѣляхъ помощи неимущимъ, а также для образованія общинныхъ запасовъ, или же для употребленія продуктовъ подобнаго труда во время религіозныхъ празднествъ. Ирригаціонные каналы и арыки роются и чинятся сообща. Общинные луга косятся міромъ; и одно изъ самыхъ вдохновляющихъ зрѣлищъ представляетъ русская деревенская община во время такого покоса, когда мужчины соперничаютъ другъ съ другомъ въ широтѣ размаха косы и быстротѣ косьбы, а женщины ворошатъ скошенную траву и собираютъ ее въ копны; мы видимъ здѣсь, чѣмъ могъ бы быть, и чѣмъ долженъ былъ бы быть людской трудъ. Сѣно, въ такихъ случаяхъ, дѣлится между отдельными домохозяевами, и очевидно, что никто не имѣетъ права брать сѣно изъ стога у своего сосѣда, безъ разрѣшенія; но ограниченіе этого общаго правила, встрѣчаемое у осетинъ на Кавказѣ, очень поучительно: какъ только начнетъ куковать кукушка, возвѣщая о наступленіи весны, которая вскорѣ одѣнетъ всѣ луга травой, каждый получаетъ право брать изъ сосѣдскаго стога, сколько ему нужно сѣна для прокормленія своего скота[1]. Такимъ образомъ, снова утверждаются древнія общинныя права, какъ бы для того, чтобы доказать, насколько неограниченный индивидуализмъ противорѣчитъ человѣческой природѣ.
Когда европеецъ-путешественникъ высаживается на какомъ-нибудь островкѣ Тихаго океана и, увидавъ вдали группу пальмовыхъ деревьевъ, направляется къ ней, его обыкновенно поражаетъ открытіе, что маленькія деревушки туземцевъ соединены между собой дорогами, которыя вымощены крупными камнями и вполнѣ удобны для босоногихъ туземцевъ,—во многихъ отноше-
- ↑ М. Ковалевскій «Современный обычай и древній законъ», I, 115.
чая, хорошо известный под именем «после жатвенной вечери» (harvest supper): он удержался дальше всех таких обычаев.
Даже долгое время после того, как поля перестали обрабатываться сообща, всею общиной, мы видим, что некоторые земледельческие работы продолжают выполняться миром. Некоторая часть общинной земли до сих пор во многих местах обрабатывается сообща, в целях помощи неимущим, а также для образования общинных запасов, или же для употребления продуктов подобного труда во время религиозных празднеств. Ирригационные каналы и арыки роются и чинятся сообща. Общинные луга косятся миром; и одно из самых вдохновляющих зрелищ представляет русская деревенская община во время такого покоса, когда мужчины соперничают друг с другом в широте размаха косы и быстроте косьбы, а женщины ворошат скошенную траву и собирают её в копны; мы видим здесь, чем мог бы быть, и чем должен был бы быть людской труд. Сено, в таких случаях, делится между отдельными домохозяевами, и очевидно, что никто не имеет права брать сено из стога у своего соседа, без разрешения; но ограничение этого общего правила, встречаемое у осетин на Кавказе, очень поучительно: как только начнёт куковать кукушка, возвещая о наступлении весны, которая вскоре оденет все луга травой, каждый получает право брать из соседского стога, сколько ему нужно сена для прокормления своего скота[1]. Таким образом, снова утверждаются древние общинные права, как бы для того, чтобы доказать, насколько неограниченный индивидуализм противоречит человеческой природе.
Когда европеец-путешественник высаживается на каком-нибудь островке Тихого океана и, увидав вдали группу пальмовых деревьев, направляется к ней, его обыкновенно поражает открытие, что маленькие деревушки туземцев соединены между собой дорогами, которые вымощены крупными камнями и вполне удобны для босоногих туземцев, — во многих отноше-
- ↑ М. Ковалевский «Современный обычай и древний закон», I, 115.
