и сильныхъ, стремившихся усилить свою власть въ тѣ тревожныя времена. Воображаемый „варваръ“ — человѣкъ, сражающійся и убивающій людей изъ-за пустяковъ — такъ же мало существовалъ въ дѣйствительности, какъ и „кровожадный“ дикарь нашихъ книжниковъ. Дѣйствительный варваръ, напротивъ того, въ своей жизни подчинялся цѣлому сложному ряду учрежденій, проникнутыхъ внимательнымъ отношеніемъ къ тому, что можетъ быть полезнымъ или же пагубнымъ для его племени или конфедераціи, при чемъ установленія этого рода благоговѣйно передавались изъ поколѣнія въ поколѣніе въ стихахъ и пѣсняхъ, въ пословицахъ и трехъ-стишіяхъ (тріадахъ), въ изрѣченіяхъ и наставленіяхъ. Чѣмъ болѣе мы изучаемъ этотъ періодъ, тѣмъ болѣе убѣждаемся мы въ тѣснотѣ узъ, связывавшихъ людей въ ихъ общинахъ. Всякая ссора, возникавшая между двумя односельчанами, разсматривалась, какъ дѣло, касающееся всей общины — даже оскорбительныя слова, которыя вырвались во время ссоры, разсматривались, какъ оскорбленіе общины и ея предковъ. Подобныя оскорбленія надо было окупить извиненіями и легкою пенею въ пользу обиженнаго и въ пользу общины[1]. Если же ссора заканчивалась дракой и ранами, то человѣкъ, присутствовавшій при этомъ и не вмѣшавшійся для прекращенія ссоры, разсматривался, какъ если бы онъ самъ нанесъ причиненныя раны[2].
Юридическая процедура была проникнута тѣмъ же духомъ. Каждый споръ, прежде всего, отдавался на разсмотрѣніе посредниковъ, или третейскихъ судей, и въ большинствѣ случаевъ разрѣшался ими, такъ какъ третейскій судъ игралъ чрезвычайно важную роль въ варварскомъ обществѣ. Но если дѣло было слишкомъ серьезно и не могло быть разрѣшено посредниками, оно отдавалось на обсужденіе мірского схода, который былъ обязанъ „найти приговоръ“, и произносилъ его всегда въ условной формѣ: т. е. „обидчикъ долженъ выплатить такое то возмездіе обиженному, если обида будетъ доказана,“ обида-же доказывалась, или отрица-
- ↑ Königswarter, «Etudes sur le développement des sociétés humaines», Paris, 1850.
- ↑ Таковъ, по крайней мѣрѣ, законъ у калмыковъ, обычное право которыхъ имѣетъ чрезвычайно близкое сходство съ законами тевтонцевъ, древнихъ славянъ и другихъ.
и сильных, стремившихся усилить свою власть в те тревожные времена. Воображаемый «варвар» — человек, сражающийся и убивающий людей из-за пустяков — так же мало существовал в действительности, как и «кровожадный» дикарь наших книжников. Действительный варвар, напротив того, в своей жизни подчинялся целому сложному ряду учреждений, проникнутых внимательным отношением к тому, что может быть полезным или же пагубным для его племени или конфедерации, причём установления этого рода благоговейно передавались из поколения в поколение в стихах и песнях, в пословицах и трёхстишиях (триадах), в изречениях и наставлениях. Чем более мы изучаем этот период, тем более убеждаемся мы в тесноте уз, связывавших людей в их общинах. Всякая ссора, возникавшая между двумя односельчанами, рассматривалась, как дело, касающееся всей общины — даже оскорбительные слова, которые вырвались во время ссоры, рассматривались, как оскорбление общины и её предков. Подобные оскорбления надо было окупить извинениями и лёгкою пенею в пользу обиженного и в пользу общины[1]. Если же ссора заканчивалась дракой и ранами, то человек, присутствовавший при этом и не вмешавшийся для прекращения ссоры, рассматривался, как если бы он сам нанёс причинённые раны[2].
Юридическая процедура была проникнута тем же духом. Каждый спор, прежде всего, отдавался на рассмотрение посредников, или третейских судей, и в большинстве случаев разрешался ими, так как третейский суд играл чрезвычайно важную роль в варварском обществе. Но если дело было слишком серьёзно и не могло быть разрешено посредниками, оно отдавалось на обсуждение мирского схода, который был обязан «найти приговор», и произносил его всегда в условной форме: т. е. «обидчик должен выплатить такое-то возмездие обиженному, если обида будет доказана,» обида же доказывалась, или отрица-
