помощію его совѣтовъ и искусства овладѣть всею Литвою, въ чемъ и не совсѣмъ обманулся. Посовѣтовавшись съ нимъ, онъ снова осадилъ Смоленскъ, знаменитое княжество въ Литвѣ, и взялъ его болѣе искусствомъ этого мужа, чѣмъ собственными силами. Ибо одинъ Михаилъ своимъ присутствіемъ отнялъ у гарнизона надежду отстоять городъ и склонилъ его къ сдачѣ и страхомъ и обѣщаніями. Михаилъ дѣлалъ это тѣмъ смѣлѣе и тѣмъ съ большимъ усердіемъ, что Василіи обѣщалъ навсегда уступить ему крѣпость съ прилежащею къ ней областью, если онъ сможетъ овладѣть Смоленскомъ какимъ бы то ни было способомъ. Однако онъ не исполнилъ этого обѣщанія и только манилъ Михаила пустою надеждой, когда тотъ напоминалъ ему объ уговорѣ. Михаилъ былъ сильно оскорбленъ этимъ: въ сердцѣ его еще не истребилась память о королѣ Сигизмундѣ, милость котораго онъ надѣялся легко снискать съ помощью друзей, бывшихъ у него при королевскомъ дворѣ, — и онъ послалъ къ королю одного вѣрнаго человѣка, обѣщая возвратиться, если онъ проститъ его тяжкую вину. Это посланіе было пріятно королю, и онъ немедленно приказалъ дать посланцу охранную грамоту, которой тотъ просилъ. Но Михаилъ, не совершенно довѣряя королевской грамотѣ, требовалъ, для бо̀льшей безопасности, подобныхъ же грамотъ отъ Георгія Писбека и Іоанна фонъ Рехенберга, германскихъ рыцарей, которые, — онъ зналъ, — были совѣтниками короля и пользовались такимъ вліяніемъ, что могли принудить Сигизмунда къ исполненію обѣщанія даже противъ его воли. Но когда его посланецъ попался въ руки московской стражи, то дѣло открылось и немедленно было доведено до свѣдѣнія князя, который приказалъ схватить Михаила. Въ это время одинъ молодой польскій дворянинъ, изъ дома Трепковъ, былъ посланъ въ Московію къ Михаилу отъ короля Сигизмунда. Чтобы успѣшнѣе выполнить порученіе короля, онъ притворился бѣглецомъ. Его судьба была не лучше Михайловой: онъ былъ схваченъ московитами и назвалъ себя перебѣжчикомъ, но ему не повѣрили; однако онъ такъ хорошо сохранилъ ввѣренную ему тайну, что не открылъ ея даже въ мукахъ пытки. Когда Михаилъ былъ взятъ и приведенъ въ Смоленскъ предъ лице князя, то послѣдній сказалъ ему: «Вѣроломный, я накажу тебя по твоимъ заслугамъ». На что̀ тотъ отвѣчалъ: «Я не признаю за собой вѣроломства, которымъ ты меня упрекаешь; ибо если бы ты
помощию его советов и искусства овладеть всею Литвою, в чём и не совсем обманулся. Посоветовавшись с ним, он снова осадил Смоленск, знаменитое княжество в Литве, и взял его более искусством этого мужа, чем собственными силами. Ибо один Михаил своим присутствием отнял у гарнизона надежду отстоять город и склонил его к сдаче и страхом и обещаниями. Михаил делал это тем смелее и тем с большим усердием, что Василии обещал навсегда уступить ему крепость с прилежащею к ней областью, если он сможет овладеть Смоленском каким бы то ни было способом. Однако он не исполнил этого обещания и только манил Михаила пустою надеждой, когда тот напоминал ему об уговоре. Михаил был сильно оскорблен этим: в сердце его еще не истребилась память о короле Сигизмунде, милость которого он надеялся легко снискать с помощью друзей, бывших у него при королевском дворе, — и он послал к королю одного верного человека, обещая возвратиться, если он простит его тяжкую вину. Это послание было приятно королю, и он немедленно приказал дать посланцу охранную грамоту, которой тот просил. Но Михаил, не совершенно доверяя королевской грамоте, требовал, для большей безопасности, подобных же грамот от Георгия Писбека и Иоанна фон Рехенберга, германских рыцарей, которые, — он знал, — были советниками короля и пользовались таким влиянием, что могли принудить Сигизмунда к исполнению обещания даже против его воли. Но когда его посланец попался в руки московской стражи, то дело открылось и немедленно было доведено до сведения князя, который приказал схватить Михаила. В это время один молодой польский дворянин, из дома Трепков, был послан в Московию к Михаилу от короля Сигизмунда. Чтобы успешнее выполнить поручение короля, он притворился беглецом. Его судьба была не лучше Михайловой: он был схвачен московитами и назвал себя перебежчиком, но ему не поверили; однако он так хорошо сохранил вверенную ему тайну, что не открыл её даже в муках пытки. Когда Михаил был взят и приведен в Смоленск пред лице князя, то последний сказал ему: «Вероломный, я накажу тебя по твоим заслугам». На что тот отвечал: «Я не признаю за собой вероломства, которым ты меня упрекаешь; ибо если бы ты
