Я улыбнулся.
— Оны ищо былъ два сынъ! — обратилась она ко мнѣ, польщенная вниманіемъ.
— Одна — большой... отъ горячки умиралъ... Другой — большой — отъ цынга...
— Это, значитъ, ты ему шесть татарчатъ принесла? — спросилъ возница.
— Двадцать четыре годъ замужемъ!.. больше!.. дѣвки былъ ищо... всѣ голодный годъ помиралъ!
Человѣчекъ остановился и перебилъ жену:
— Дѣвки, што!.. дѣвки — дѣвки... сыны помирали!.. вотъ жалко!.. большой сынъ, хорошій сынъ, работники!..
Татаринъ пересталъ улыбаться. Страдальческая гримаса побѣжала по изможденному, голодному лицу.
Мы долго шагали молча по тяжелой тинистой дорогѣ. Татарка перестала мурлыкать надъ своими птенцами. Вдругъ человѣчекъ порывисто мотнулъ головой и изо всѣхъ силъ приналегъ на оглобли. Перекинутая черезъ плечо веревка въѣлась въ складки шинели. На тонкой коричневой шеѣ надулись, какъ натянутыя снасти, два красныхъ рубца. Татарка отстала къ расплакавшимся отъ усталости подросткамъ.
— Кормишь? — насмѣшливо, подзадаривающе мигнулъ возница.
— Кормимъ!.. какъ не кормить?..
Человѣчекъ остановился, поджидая своихъ.
— Жить нада... кормить нада... царь кормитъ... всякъ человѣкъ царь кормитъ: и татаръ,
Я улыбнулся.
— Оны ищо был два сын! — обратилась она ко мне, польщённая вниманием.
— Одна — большой... от горячки умирал... Другой — большой — от цынга...
— Это, значит, ты ему шесть татарчат принесла? — спросил возница.
— Двадцать четыре год замужем!.. больше!.. девки был ищо... все голодный год помирал!
Человечек остановился и перебил жену:
— Девки, што!.. девки — девки... сыны помирали!.. вот жалко!.. большой сын, хороший сын, работники!..
Татарин перестал улыбаться. Страдальческая гримаса побежала по измождённому, голодному лицу.
Мы долго шагали молча по тяжёлой тинистой дороге. Татарка перестала мурлыкать над своими птенцами. Вдруг человечек порывисто мотнул головой и изо всех сил приналёг на оглобли. Перекинутая через плечо верёвка въелась в складки шинели. На тонкой коричневой шее надулись, как натянутые снасти, два красных рубца. Татарка отстала к расплакавшимся от усталости подросткам.
— Кормишь? — насмешливо, подзадоривающе мигнул возница.
— Кормим!.. как не кормить?..
Человечек остановился, поджидая своих.
— Жить нада... кормить нада... царь кормит... всяк человек царь кормит: и татар,
