прочихъ, ибо она относилась къ женщинѣ, слабой и безконечно дорогой.
Мы не даромъ назвали этотъ островъ — островомъ Старанія. Цѣлыхъ двѣ недѣли мы трудились надъ постройкой хижины. Модъ непремѣнно хотѣла помогать мнѣ, а я чуть не плакалъ, видя ея разбитыя и исцарапанныя руки. Однако я безпрестанно восхищался ею. Въ этой слабой, хрупкой женщинѣ было нѣчто героическое, и она такъ стойко переносила тяжелыя условія нашей жизни, какъ-будто родилась крестьянкой. Она собирала камни, изъ которыхъ я складывалъ стѣны хижины, и не обращала вниманія на мои просьбы не слишкомъ усердствовать. Но, въ концѣ концовъ, она согласилась взять на себя болѣе легкій трудъ: варить, собирать щепки и мохъ для запаса на зиму.
Стѣны хижины росли безъ особыхъ затруднений, но я сталъ втупикъ, когда пришлось возводить крышу. Въ самомъ дѣлѣ, для чего стѣны, если нѣтъ крыши? И изъ чего сдѣлать ее?
Правда, у насъ были весла, которыя могли бы служить стропилами, но чѣмъ покрыть ихъ? Мохъ не годился для этого, трава тоже. Парусъ намъ нуженъ былъ для лодки, а небольшой брезентъ сталъ течь.
— Путешественники на голыхъ островахъ, обыкновенно дѣлаютъ крышу изъ моржовыхъ шкуръ, — сказалъ я.
