он случайно встретил некоего Еврея, шедшего тоже в Египет, и пошел с ним вместе. Дорогою Еврей, увидев простоту его, начал изливать скверным своим языком яд, который имел в сердце своем от душетленного змея, и сказал между прочим иноку:
— О возлюбленный! Почему вы так верите в простого, распятого Человека, когда Он вовсе и не был ожидаемым Мессией? Другой должен придти, но не Он.
После того, как Еврей наговорил ему много и других лукавых и душевредных слов, инок, по своей умственной слабости и простоте сердечной, был обольщен Евреем: он внимал словам его как истине и даже раз промолвил:
— Может быть, и правда, что ты говоришь.
О, прельщение и неожиданная напасть! Ибо сей инок (увы мне!) тотчас же лишился благодати Крещения, как о том будет сказано ниже.
Когда он возвратился в пустыню и пришел к преподобному Паисию, старец для него стал как бы неприступным: он не только не хотел глядеть на ученика своего, но всюду отвращался от него и не отвечал ему ни одного слова. И долго так отец уклонялся от ученика своего, а сей последний сильно скорбел об этом и болел сердцем, не зная за собою никакой вины или прегрешения пред святым Паисием. Наконец, улучив удобное время, инок пришел к преподобному и, припав к ногам его, сказал:
— Почему, отче, ты отвращаешь от меня честно́е лицо свое и презираешь меня, окаянного ученика своего? И чего ты прежде никогда не имел обыкновения делать, — то ныне являешь по отношению ко мне, отвращаясь от меня, как бы от какого-то мерзкого человека.
Старец на это сказал ему:
— Кто ты, человек? Я тебя не знаю.
Инок ответил:
— Отче, что ты увидал во мне странного, что не узнаешь меня? Не я ли ученик твой? — и при этом назвал свое имя.
Старец же сказал ему:
— Этот ученик мой был христианином и имел на себе благодать Крещения, а ты не таков; но если ты действительно тот ученик мой, то поистине благодать Крещения от тебя
