Когда же настал вечер, Прокла не сдержала слова своего и тайно убежала из монастыря. С Феврониею остались только Вриенна и Фомаида.
Игумения Вриенна, видя опустевший монастырь, с печалию вошла в церковь, упала на землю и горько зарыдала.
Фомаида, успокаивая ее, говорила:
— Перестань, госпожа и мать моя. Ибо Бог силен в скорби и напасти сотворить и҆ и҆збы́тїе[1]. Он поможет нам перенести находѧ́щїѧ на нас бедствия[2]. Вспомни, разве был кто, верующий и Бога, посрамлен, и пребывающий в страхе Божием оставлен без Его помощи?
Вриенна ответила:
— Да, госпожа моя Фомаида, всё так; но что мне делать с Февронией? Куда ее скрыть и сохранить? Какими глазами я буду смотреть, когда варвары поведут ее, как пленницу?
Тогда Фомаида сказала:
— Воскрешающий мертвых Господь может и Февронию подкрепить и сохранить от варваров невредимой; молю тебя, госпожа и мать моя, перестань огорчаться и плакать; лучше пойдем к больной Февронии, — утешим ее и подкрепим.
Когда они пришли к Февронии, Вриенна опять горько зарыдала. Феврония же, посмотрев на Фомаиду, спросила:
— Что означают слезы нашей матери Вриенны?
Обернувшись к ней, Фомаида отвечала:
— Из-за тебя эти материнские слезы, так как ты молода и красива. Вот, придут к нам жестокие мучители, чтобы причинить нам великие скорби: нас, старых женщин, они тотчас же убьют, тебя же, молодую и красивую лицом девицу, они сохранят, чтобы прельстить соблазнами мира, — и мы боимся, что льстивыми словами и насилием они погубят девство твое и лишат тебя чертога, уготованного твоим Небесным Женихом.
Тогда Феврония сказала:
— Молю вас, помолитесь обо мне ко Господу, чтобы Он призрел на смирение мое — укрепил мою немощь и подал мне терпение, как подает Он всем рабам Своим, возлюбившим Его от всего сердца.
На это Фомаида ответила:
